Эпические истории клавишника Yes о работе с Боуи, Боланом, Лу Ридом и не только
Возможно, мы знаем его как величайшего клавишника прог-рока, любителя карри, бесстрашного носителя плащей и вечно ворчливого бонвивана. Но даже такая легендарная фигура, как Рик Уэйкман, когда-то был новичком. Прошло пять десятилетий с тех пор, как он впервые обрел славу и богатство в составе Yes, и сегодня Рик может вспоминать о своей карьере с удовлетворением. Но не стоит думать, что он не заслужил свой успех.
От школьника до сессионщика
На протяжении нескольких лет (начиная с тех пор, когда он еще был школьником – наглым, но необычайно талантливым) наш герой просиживал за своим Хаммондом, зарабатывая на жизнь в качестве сессионного музыканта. Он участвовал в записи множества примечательных (и не очень) пластинок, получая то, что он сегодня называет "лучшим обучением", и постепенно завоевывая репутацию одного из лучших клавишников конца 60-х – начала 70-х.
Все началось, когда Рику было 17 лет. Он часто захаживал в паб Red Lion в Брентфорде (Лондон), где собирались профессиональные музыканты, в числе которых был даже басист The Who Джон Энтвистл.
"Джон жил неподалеку, в Южном Илинге, – вспоминает Рик. – В Red Lion люди просто приходили и играли. Ребята, которые там тусовались, много работали на BBC. В начале 60-х, когда появилось Radio 1, существовало соглашение со профсоюзом музыкантов о том, что они называли "временем без иглы". Радиостанциям разрешалось ставить ограниченное количество пластинок в день, а в остальное время должна была звучать живая музыка. Конечно, было довольно сложно придумать, как это осуществить, и они пришли к идее с сессиями на Maida Vale. Там, кстати, работали Джимми Пейдж и Кит Мун до того, как стали знаменитыми".
Оказавшись в этом рассаднике талантов, Рик быстро завел знакомства с лучшими представителями британского рока. И, как и подобает такому одаренному музыканту, довольно быстро получил свой шанс.
"Был такой певец – Джеймс Роял, у него была группа The Royal Set, которая часто играла в Red Lion, – рассказывает Рик. – Они много работали на сессиях для Radio 1. И вот однажды, кажется, в 1966 году, я был в Red Lion, и Джеймс спросил: "Не хочешь сыграть с нами на BBC на следующей неделе?" "Еще бы!", – ответил я. Так я впервые попал на Maida Vale. Мы играли Hey Joe, Morning Dew и еще какую-то вещь, которую я не помню. На все про все у нас было три часа. Все исполнялось вживую".
"Это было просто здорово – впервые попасть на Maida Vale и сделать запись. Я всегда буду помнить, как в студии в углу сидела пожилая леди, вязавшая что-то и надевшая наушники на уши. Это была продюсер! В то время на BBC еще оставалось много женщин, которые пришли туда после войны и работали по бессрочным контрактам, так что они просто занимались такими вещами, как эти сессии. Но они ненавидели рок-н-ролл. Они просто сидели в углу с наушниками на голове, а мы занимались своим делом".
Случайная встреча
Рик все еще учился в школе, но уже прочно встал на путь, который вел его к карьере в рок-н-ролле. Ему приходилось регулярно прогуливать уроки, чтобы зарабатывать деньги, используя свое классическое образование. В то время попасть в число востребованных сессионщиков было непросто – нужны были упорство, целеустремленность и изрядная доля удачи.
Рику повезло: в Великобританию приехал певец Джимми Томас (вокалист знаменитых Ike & Tina Turner Revue), чтобы записать несколько новых песен.
"Джимми работал над каким-то материалом с басистом Часом Кронком, который позже вошел в состав Strawbs, – рассказывает Рик. – Некоторые из музыкантов Джимми прилетели из Америки, но задержались на таможне в Хитроу, потому что, видимо, везли с собой несколько больше лекарств, чем положено! У них были забронированы студии, но не было клавишника. Я знал Часа – мы оба часто бывали в отличном музыкальном магазине в Южном Илинге Musical Bargain Centre".
"Однажды я был в магазине, когда пришел Чарльз. Он был в панике. "У нас скоро сессии, а у нас нет клавишника!", – сказал он. Дэйв Симс, владелец магазина, сказал: "О, Рик сделает это!" Следующее, что я помню, – меня уже ждут на Olympic Studios, чтобы я играл с этим большим соул-бэндом. Продюсером был великий Дэнни Корделл, который работал с Джо Кокером. Одним из его помощников был Тони Висконти, а звукорежиссером – покойный Кит Грант. Так что я сразу же оказался в гуще событий. И хотя я люблю соул, я вообще не играл в этом стиле. Поэтому, когда Дэнни Корделл подошел ко мне в середине сессии и сказал: "Эй, Рик, зайди в режиссерскую, я хочу с тобой поговорить!", я подумал: "Вот черт... Началось..."
В окружении легенд
Молодой Уэйкман решил, что его сейчас выгонят – ведь его игра не вписывалась в отточенное звучание группы. Каково же было его удивление, когда легендарный продюсер признался, что в восторге от игры юного лондонца.
"Он сказал: "Мне нравится, как ты играешь! Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-нибудь играл так. Где ты этому научился?" Я ответил: "Ну, у меня классическое образование". Он спросил, много ли я участвую в сессиях, и я не захотел признаваться, что это моя первая серьезная работа. Он сказал: "Нам нужно поговорить. Приходи ко мне в Dumbarton House, Оксфорд-стрит, 68, завтра утром, и мы немного поболтаем..." Тут-то я и прокололся, потому что сказал: "О, я не могу!" Он спросил: "Почему? У тебя назначена еще одна сессия?" – и я ответил: "Нет, я учусь в школе!" Вот же я болван! Ха-ха! Тогда он спросил, как часто я прогуливаю уроки. Я сказал: "Время от времени", – и он ответил: "Ну, тогда прогуляй завтра уроки и будь у меня в офисе в 11 часов..." На следующий день я был у него в кабинете, познакомился с Тони Висконти и Гасом Дадженом, и они начали приглашать меня на сессии с разными людьми, в том числе и с Марком Боланом".
Дружба с "главным хиппи"
К началу 70-х Болан был уже на пике славы. Он пригласил Рика сыграть на Get It On – главном хите T. Rex, который возглавил британские чарты в 1971 году. Но дело было не только в профессионализме Уэйкмана – у Болана были и другие мотивы.
"Он взял меня на эту сессию, потому что знал, что мне нужно восемь фунтов, чтобы заплатить за квартиру, – смеется Рик. – Я пришел на студию, и он сказал: "Ты бы все равно это сделал. Я бы мог просто дать тебе эти деньги, и ты бы отказался, так что теперь ты их заработаешь!" Он был хорошим парнем. Я был никем, если не считать нескольких сессий, но Марк всегда меня поддерживал. Я сделал с ним много демо, и да, я сыграл на Get It On, но это была самая легкая работа в моей жизни. Просто глиссандо на фортепиано. Но зато я смог заплатить за квартиру!"
После записи Get It On Рик и Марк снова встретились в студии, чтобы записать сингл, который должен был продемонстрировать их недовольство лейблом T. Rex Fly Records.
"Однажды меня вызвали в Dumbarton House, – вспоминает Уэйкман. – Тони Висконти был в своей комнате с Марком. Я вошел, сел, и Тони сказал: "Слушай, Марк сейчас очень недоволен своей звукозаписывающей компанией, поэтому он собирается бросить им вызов, выпустив пластинку под другим названием. Мы напечатаем всего 500 копий, я буду играть на басу, Марк – на гитаре, а ты будешь играть на фортепиано". Мы пришли в Trident Studios в полночь и записали сингл под названием Dib Cochran And The Earwigs. Это один из самых коллекционных синглов! Вы можете найти его в Record Collector; его продают за бешеные деньги. Мне рассказывали, что абсолютно новый экземпляр с оригинальной обложкой может стоить четырехзначную сумму!"
Неудивительно, что работа с таким неординарным талантом, как Марк Болан, оказала глубокое влияние на юного Рика Уэйкмана. Болан, новатор поп-музыки и пионер стиля, за свою короткую, но яркую карьеру сильно повлиял на британскую музыку, в частности, потому, что доказал: музыка может быть как художественно значимой, так и понятной широкой аудитории.
"Мне нравилось в Марке то, что он любил музыку, но при этом хотел развлекать, – соглашается Рик. – Неважно, что это было, народная музыка или оркестровое произведение, это могла быть отличная музыка, но она еще и развлекала людей. Я восхищался его отношением к делу. Его уважали. Помню, я как-то делал несколько сессий с Джоном Уильямсом, классическим гитаристом, мы дали концерт в Royal Festival Hall, а потом оказались у Джона дома в Маленькой Венеции. Марк жил по соседству, поэтому он тоже пришел. Это было довольно странное сочетание, но абсолютно великолепное. Я сидел в доме у Джона с кучей других людей, которые были на концерте, а Марк с гитарой и Джон с гитарой играли вместе в углу. Эх, была бы тогда у меня с собой портастудия или хотя бы фотоаппарат..."
Эксперименты в студии
Единственным поп-артистом, чей вклад в британскую музыку в начале 70-х был еще более значительным, чем у Болана, был, конечно же, Дэвид Боуи. Рику Уэйкману посчастливилось работать с самим Зигги Стардастом несколько раз. Он играл на меллотроне в его прорывном сингле Space Oddity в 1969 году и на замечательном альбоме Hunky Dory в 1971-м. Как и в случае с Боланом, склонность Боуи к эпатажу в какой-то степени передалась и Рику, но именно профессионализм и предельную сосредоточенность на творчестве Боуи клавишник Yes отмечает особенно.
"Этот человек был абсолютным гением, – говорит Рик. – Иначе и не скажешь. Я большему научился у Дэвида Боуи в студии, чем у кого-либо еще, с кем мне доводилось работать. Дело в том, что Дэвид всегда знал, чего хочет. Он любил окружать себя людьми, в которых видел единомышленников, которые, как ему казалось, поймут его и помогут ему воплотить его идеи в жизнь. И он совершенно не считался с мнением боссов лейблов. Он не мог понять, почему эти люди, которые не разбирались в музыке, пытаются указывать ему, что делать. В этом, несомненно, и заключался секрет успеха Дэвида, потому что все, что он делал, он делал на своих условиях.
Он также дал мне удивительную свободу. Когда мы записывали Hunky Dory, он сказал: "Играй так, как хочешь". На самом деле группе пришлось подстраиваться под меня, и это было здорово. Я смутно помню, как вернулся домой после сессии, и моя жена спросила меня, как все прошло. А я ответил: "Знаешь, я никогда больше не буду играть на таком альбоме!" Он был просто набит фантастическими песнями и аранжировками. Он на световые годы опережал свое время".
От Stylophone до The Velvet Underground
Прошло более 40 лет, а первый хит Боуи Space Oddity до сих пор остается одним из самых знаменитых поп-синглов всех времен и народов, а также одним из самых необычных и новаторских. Это связано, в частности, с нестандартным подходом Боуи к студийной работе. И, как известно всем знатокам рока, в этой песне впервые был использован тот странный и несколько неуклюжий инструмент, который называется стилофон.
"Я помню, как Дэвид пришел на студию со стилофоном, который он купил в магазине игрушек, – вспоминает Рик. – Кажется, это [легендарный басист] Херби Флауэрс поспорил с ним на пятерку, что он не сможет использовать стилофон в записи. И, конечно же, он это сделал! Я играл на меллотрон, а у Дэвида появилась гениальная идея, которую я использую до сих пор. Нужно взять партию настоящих струнных, сыгранных оркестром, а затем добавить к ним меллотрон. Я сделал так на своем новом альбоме Journey... Получается очень необычный звук, и Дэвид был первым, кто до этого додумался. Это действительно так, если вы послушаете Space Oddity... Вы подумаете: "Это струнные! Нет, это меллотрон! Нет, это струнные!" Это невероятно круто".
Среди других известных записей начала 70-х, которые украсили пальцы Уэйкмана, – бессмертная Morning Has Broken Кэта Стивенса, альбом Orange шотландского барда Эла Стюарта (1972) и Rotten Peaches с пластинки Элтона Джона Tumbleweed Connection. Он также сыграл на шедевре Black Sabbath Sabbath Bloody Sabbath (1973), украсив громоподобную Sabbra Cadabra фортепианными флоришами. Но самая необычная сессия в карьере Рика произошла, когда бывший фронтмен The Velvet Underground Лу Рид начал сольную карьеру и приехал в Великобританию, чтобы записать свой первый альбом. Одноименная пластинка вышла весной 1972 года, но была разгромлена критиками и не имела коммерческого успеха, возможно, из-за того, что была записана довольно эксцентричным образом.
"Да, это была странная история! – улыбается Рик, вспоминая об этом. – Меня записали на нее. Это было на Morgan Studios в Уиллисдене. Лу также хотел, чтобы на пластинке играли Стив Хау и еще несколько человек. Странный выдался денек. Я помню, на Morgan Studios был бар, куда я и направился в ожидании своего выхода. В какой-то момент кто-то подошел ко мне и сказал: "Рик, ты нужен".
"Обычно ты поднимаешься в режиссерскую, знакомишься с артистом, немного болтаешь... Но в этот раз меня сразу же отправили к фортепиано. Там было совершенно темно, только крошечный фонарик освещал клавиши. Голос Лу раздался из динамиков: "Надень наушники. Я сейчас поставлю тебе один кусок, так что слушай внимательно. А потом я хочу, чтобы ты сыграл его как можно быстрее". Я сказал: "Хорошо, а что-нибудь конкретное?" Но он просто ответил: "Давай!" – и включил трек. Я начал играть, что-то импровизировал, а он снова включил запись. Я уже начал входить во вкус, старался играть так быстро, как он просил, и вдруг наступила тишина. Я ждал, что он скажет: "Так, а теперь я хочу..." Но он просто сказал: "Это просто фантастика, большое тебе спасибо!" И все! Я встал, спустился в бар, выпил и отправился на следующую сессию, так и не повстречавшись с ним".
Конец эпохи
Несмотря на такие странные встречи, работа сессионным музыкантом, несомненно, стала для Рика Уэйкмана бесценным опытом, который многому научил его в плане студийной работы и сотрудничества с другими музыкантами. В 1971 году Рик присоединился к Yes и окунулся в мир рок-звезд, бесконечных гастролей и записей. Как оказалось, он вовремя завершил свою карьеру сессионщика: музыкальная индустрия стремительно менялась, и золотой век студийной работы подходил к концу. Но, как объясняет Рик, именно те волшебные, формирующие дни сделали его тем неординарным музыкантом, каким он является сегодня.
"Сессионная работа такой, какой я ее знал, просто рухнула, – вспоминает он. – Гонорары взлетели до небес, и никто больше не мог себе позволить нанимать музыкантов, а это означало, что студии начали закрываться. К середине 70-х годов все было кончено. Но это было захватывающее время, и я любил каждую его минуту. Самый важный урок, который я извлек, заключается в том, что никогда нельзя тратить время в студии попусту. Я рассматриваю студию как сборочный конвейер, на котором собираются воедино все компоненты, над которыми я работал. Студия – это особенное место. И если вы не считаете ее особенным местом, то вам там не место!"