Русский язык XVIII века немыслим без Дениса Ивановича Фонвизина (1745-1792) – знаменитого драматурга екатерининской эпохи, ученого-филолога, знатока искусства и театра, переводчика. Потомок лифляндского рыцаря, приехавшего в Москву в XV веке, Денис Иванович Фон-Визин (так он подписывал документы) был одним из тех, кто создавал и совершенствовал русский литературный язык. Составила подборку выражений из его писем родным.
Начну с употребления старинного слова «ласкать». «Он и жена его безмерно меня обласкали»; «я к ним часто езжу, и они меня очень ласкают»; «здешние дамы жену мою приласкали чрезвычайно». Еще в источниках XIIIвека «ласкание» – изъявление любви, уважения, приязни. А второе, более древнее, значение – лесть. У Фонвизина: «ласкаюсь, что весна и воды будут ей полезны»; «ласкаюсь в скором времени изустно вас уведомить»; «ласкаюсь, что время проведем приятно». То есть «льщу/тешу себя надеждой».
«Вез я с собою новенький и прекрасный кафтанец, но в Риге за ужином у Броуна немецкая разиня, обнося кушанье, вылила на меня блюдо прежирной яствы. Завтра хочу нарядиться». «Кафтанец», «яства» – какой отголосок русской старины!
«Всякий день мы ходим на гульбище, где встречаем множество людей»; «есть еще гульбище, называемое l'Esplanade»; «в саду и на горах гульбища возобновятся», «в гульбищах здесь изобилие превеликое»; «в городе каждый день четыре спектакля, ярмарка и гульбище. Куда ни поди, везде полнешенько». В русской архитектуре XVI-XVII веков гульбище – наружная открытая терраса или закрытая галерея, окружающая здание на уровне перекрытий подклета. Значение же «прогулка» у слова «гулянье» появилось, если верить «Словарю русского языка XI-XVII веков», со второй половины XVII века. Во времена же Фонвизина гульбищем называли и место для гуляния (парки, сады, бульвары), и само публичное гулянье, а также продолжали использовать слово в качестве архитектурного термина.
«Принялся к тебе писать ответ на твои пени». Одно из древних значений слова «пеня» – ссора/тяжба; наказание, от которого смысл с названием перешли и на возмещение ущерба/штрафа. И в то же время бытовали «пеня» как выговор, укор, упрек, и «пеняти» как жаловаться, сетовать на кого-либо. В литературном языке XVIII века «пеню»-упрек использовали часто.
«Сию книгу сочинял он с тем, чтоб после смерти жена его ее напечатала и имела б от нее верный и нарочитый доход». Прилагательное «нарочитый» как определенный, назначенный, установленный; канонический (о книгах); известный/знаменитый; исключительный, выдающийся, замечательный; торжественный, особо чтимый; очень хороший, самого лучшего качества известно в языке с XI века. Восходит слово к древнерусским «наречи» – назвать, и «нарок» – звание, имя. Во времена Фонвизина «нарочитый» – хороший/изрядный/неплохой; в наше же время – показной, умышленный («нарочитая небрежность»).
«Дело почти уж сделано, и государыня сама о том известна». В древности «известным» был осведомленный, знающий человек, а в XVII веке послание/документ с сообщением называли «известным письмом».
В одной из заграничных поездок Фонвизин принимал серные ванны. «Сперва приторно мне было в одном чану купаться с людьми, которые больны, господь ведает чем; но теперь к этому привык и знаю, что свойство серной воды ни под каким видом не допустит прилипнуть никакой болезни. Сверх же того, зала так учреждена, что с одной стороны вода непрестанно выливается, а с другой свежая втекает». Сейчас «приторный» – слишком/до неприятности сладкий; а также чрезмерно слащавый в обхождении, неестественно любезный. Предком же этого прилагательного было слово «притороный»/«приторонный» (этимология неясна), которое употреблялось в двух значениях: тяжкий/ мучительный и насыщенный/густой. Так что Фонвизину было тяжело сначала «в одном чану купаться с людьми».
«Что же надлежит до ридикюлей, то никто так охотно не шпыняет над другими, как французы, и никто столь много ридикюлей не имеет. Самый образ обхождения достоин посмеяния». Фонвизин выступал против повального употребления в речи французских слов, которое блестяще высмеял в комедии «Бригадир». Но он был человеком своего века и периодически вставлял французские слова в свою речь. Например, слово «ридикюль». Redicule – насмешка, высмеивание, смешное. Из литературы начала XIX века: «Старая кокетка в таком уборе не представляет из себя редикюль»; «ужасный ридикюль – влюбиться невпопад». Но название сумочки-ридикюля образовано было не от этого слова, а от reticule – сетка.
Дальше хочу обратить внимание на некоторые глаголы. «Часто, шатаясь поутру по книжным лавкам и по кофейным домам»; «больше часа шатались мы по улицам, не находя квартиры». Здесь Фонвизин «шатался» с определенными целями, мы же привыкли употреблять слово в значении ходить/ бродить, не имея дела; болтаться, слоняться.
«Ты пишешь, что наши приезжие из Парижа уверяют вас, что здесь множество ученых людей таскаются без пропитания». «Таскаться» в данном случае употреблено в одном из старинных значений – нищенствовать (от прямого значения «скитаться в поисках пропитания»).
«Сегодня при дворе маскарад, и я ... туда же поплетусь». Обычно «плестись» – идти медленно и устало, кое-как, едва переставляя ноги. Фонвизин же собирался идти на маскарад просто не спеша.
«Ни я, ни К. И. не согласимся взять твой дом, а тебе же жить во флигеле. Когда же ты можешь убраться во флигель, то для чего тeбе дом свой не отдать внаймы. Он больше тебе принесет, нежели деревня». «Убирайся отсюда!» – всем знакомо это выражение. Между тем у глагола «браться» было «мирное», без грубости, значение – удалиться откуда-нибудь, уйти, уехать. У Пушкина, например, читаем: «Уж красавицы в светлицы на ночь убрались». Так что в письме Фонвизина речь идет о переезде из особняка городской усадьбы во флигель.
Из описания волнения публики в театре. «Не утерпел, чтоб не пойти посмотреть, как французы задорятся. Услышав сие, народ остервенился, и тут-то вбежали гренадеры и сделалась толкотня превеликая. Самых задорных стали хватать за ворот и отсылать в городскую тюрьму». С «остервенился» все понятно, поговорим о «задорятся». «Словарь русского языка XI-XVII веков» гласит: «задор»/«задорка» – ссора/стычка, побуждение к ссоре/стычке; «задорный» – побуждающий к ссоре/стычке; «задорно» – ссорясь, немирно. Ближайшие «родственники» слова «задор» – «задира» и «задираться». В XVIII веке у задора появляется новое значение – пыл/пылкость/страстность, горячность, запальчивость, пафос. Например, Василий Кириллович Тредиаковский писал: «Весна возбудит всяку личность: задор у петуха, у курицы яичность».
Теперь же просто приведу образные, часто с юмором, выражения.
«Мне вы все из мыслей не выходили» и к нему же – «Бога самого ради, не набивай ты себе головы пустотою».
Рассказ про бал за границей. «Сперва танцевали обыкновенно, а потом чрезвычайно, то есть плясали по-русски. Князь Я. А. Козловский с фрейлиною Паниной, потом Корсакова и Овцына с Щербатовым, и можно сказать, что плясали хорошо».
Про дела семейные и сердечные. «С женою живут смирно. Он также с полпива пьян, а ее дома не застанешь» – вот уж поистине, секрет семейного счастья. «Муж нередко такие вытаски дает жене, что дело доходит до святейшего синода». Вытаска в данном случае синоним «выволочки», вероятно, сопровождавшейся побоями. «Брат Павел (младший брат Фонвизина) оставил здесь Замятнину в тоске и горьком плаче. Он же, благодаря бога, расставаясь с нею, о стену головою не стукнулся».
Про здоровье. «Сделался у меня головной лом обыкновенный, которым страдал целый день». «Жена моя одарила их многими рецептами, коими запаслась она ради несварения моей грешной утробы». «Одна отрада осталась та, что позволили мне в сутки выпивать по две чашки кофе, да и тут жена много хлопочет, считая, что сие позволение у доктора я выкланял, а не он сам на это согласился». «Хочу спать без милосердия».
«Можно вообще сказать, что хорошее здесь найдешь поискавши, а худое само в глаза валит».
«Нищих ...пропасть, и самые безотвязные. Коли привяжется, то целый день бродит за тобою».
«Обедали и ночевали... так скверно, что нас горе взяло».
«Осматриваю все здешние редкости, и мы оба (с женой), по нашей охоте к художествам, упражнены довольно».
«Садишка (сад) ничего не значащий. Мы удивились, что об нем делают столько шума».
О старых девах: «девушки, во днях своих заматеревшие».
«Такое неприятное предвещание и слезы жены, слышавшей нашу беседу, сделали язык мой еще тупее, и я не мог продолжать разговора».
