Trivium ворвались на сцену в 2005 году с альбомом Ascendancy и фееричным выступлением на фестивале Download. Но уже в следующем году их пластинка The Crusade вызвала шквал критики. В 2006 году журнал Metal Hammer встретился с музыкантами во время их первого тура по США, чтобы обсудить успех, снобизм и благословение легенд метала.
Жаркое аризонское солнце нещадно палит, превращая тяжелые латы в раскаленную печь. Вы стоите на вершине утеса в национальном парке Папаго, облаченный в костюм спартанского воина. Грубая шерстяная туника натирает кожу, пока вы пытаетесь удержать равновесие с тяжелым копьем в руках. Вы опускаете щит, но плащ все равно душит, мешая дышать. В голове стучит боль – сказываются последствия вчерашней вечеринки, где до шести утра вы поглощали виски Crown Royal и ликер Jägermeister. Вы с трудом выдавливаете слабую улыбку паре пробегающих мимо бегунов, которые наверняка гадают, что заставило вас заявиться в парк в таком виде. Вы – Мэтт Хифи, 20-летний фронтмен группы Trivium, и ваша жизнь стала чертовски странной.
Если бы вы оказались среди тысяч металхэдов, ставших свидетелями выступления Trivium на Download в 2005 году, вы бы поняли, почему. За несколько недель до этого никому не известная флоридская группа так мощно отыграла свой британский тур, что организаторы фестиваля в последний момент перенесли их выступление из палатки на главную сцену. Это был настоящий триумф, заставивший многих поверить, что Trivium – новая звезда на небосклоне метала.
Прошло полтора года. За это время группа отыграла почти 400 концертов. Альбом Ascendancy был продан тиражом более 300 000 копий по всему миру, а The Crusade быстро превзошел этот результат, достигнув отметки в 400 000 проданных копий. В одной только Великобритании было продано 90 000 копий, причем 60 000 из них – в первый же день! Впечатляющие показатели для группы, которая была основана всего лишь в 2000 году и чей средний возраст составлял 22 года.
Но оставим цифры. На Download 2006 Trivium выступали на главной сцене дважды: днем и вечером вместе с хедлайнерами фестиваля – группой Metallica. Кирк Хэмметт даже был одет в их футболку. Что может быть лучшим знаком качества?
Возникает вопрос: почему же тогда Trivium только сейчас отправляются в свой первый хэдлайнерский тур по США? Почему в некоторых кругах их новый альбом называют жалкой пародией на Metallica, а вокал Мэтта сравнивают с Джеймсом Хэтфилдом? Кажется, благосклонность одной из величайших метал-групп всех времен обернулась для Trivium проклятием.
«Все не так, как вы думаете», – говорит басист Паоло Греголетто, пиная свои ковбойские сапоги в сторону барабанщика Трэвиса Смита, который, судя по мученическому выражению лица, страдает от жесточайшего похмелья после вчерашнего веселья. «Metallica сами вышли на нас. Мы не искали с ними встречи. Им понравилось то, что мы делаем, и это большая честь. К тому же, мы написали The Crusade еще до того, как познакомились с ними».
Перечитайте последнее предложение еще раз. Почему Паоло так яростно защищается? Кажется, упоминание Metallica задевает его за живое. Но дело не только в том, что лестные сравнения с кумирами превратились в повод для насмешек, и не в стремлении Trivium добиться признания на родине после теплого приема в Великобритании. Чтобы разобраться в ситуации, мы запрыгиваем в такси и, поднимая клубы пыли, мчимся прочь от парка Папаго.
«Metallica – фанаты YouTube», – смеется Паоло, когда мы заходим в роскошный гастрольный автобус Trivium, припаркованный у заднего входа в клуб Marquee Theatre в Финиксе, где сегодня вечером у них концерт. Показательно, что клуб вместимостью 1000 человек не заполнен до отказа. На пыльном борту автобуса кто-то пальцем нацарапал «Кори, я люблю тебя!!!» и нарисовал большое сердце. Трэвис и Мэтт тут же падают на свои койки.
«Они такие: “Чуваки, посмотрите, что мы нашли!”» – продолжает Паоло, устраиваясь в кресле. «Они уже знали о нас, когда мы встретились на Rock Am Ring в Германии…»
«Самое крутое, что мы дали Кирку демо-версию The Crusade, еще не сведенную, просто черновые треки, а он такой: “Да это же охренительно круто, старая школа!” Ему очень понравилось сырое звучание».
Не секрет, что Trivium, несмотря на впечатляющие продажи, столкнулись с волной критики. И главная причина – явное сходство голоса Мэтта с вокалом Джеймса Хэтфилда. «Вы звучите как Metallica».
«Это еще не самое страшное, что о нас говорили», – усмехается Паоло. «Я бы больше расстроился, если бы нас назвали металкором. Конечно, Metallica оказали огромное влияние на наши альбомы. И что с того? Мы их большие фанаты. Они – важная часть нашей жизни. Как это может не находить отражения в нашей музыке?»
Это дипломатичный ответ на обвинения, которые преследуют группу с момента выхода The Crusade. Конечно, сходство неслучайно, но Паоло и Кори, кажется, обижает подобное сравнение. Они считают, что The Crusade – нечто большее, чем просто подражание кумирам.
«В нашей музыке слышны все наши влияния!» – выпаливает Кори. «Мама, папа, черт возьми, все что угодно! Всегда найдутся те, кому что-то напомнит ваша музыка. Всегда. Мне все равно, кто вы. Кто-нибудь сказал, что мы звучим как Annihilator? Я их последнее время много слушаю».
В этот момент появляется Мэтт, садится рядом и бормочет что-то о прелестях путешествия в настоящем гастрольном автобусе. Впервые Trivium колесят по Штатам не на фургоне. Он подхватывает разговор. На его лице блуждает отстраненная улыбка.
«Мы получили одобрение Metallica и Iron Maiden», – говорит он, имея в виду последний тур Trivium на разогреве у легенд метала. «Мне плевать, если кому-то это не нравится. Это доказывает, что мы играем метал. У нас и так забот хватает, чтобы переживать о том, примут нас или нет. Раньше я и сам был снобом».
Фронтмен рассказывает, что в юности слушал Emperor, Lord Belial, Aborym и Dark Funeral. Для него это был способ отгородиться от остального мира.
«Не думаю, что андеграундная или экстремальная метал-сцена когда-нибудь нас примет», – продолжает он. «Это элитарное общество. Люди вольны слушать то, что им нравится. В школе все слушали эмо и хардкор, поэтому я врубал самый сатанинский и ужасающий блэк-метал, какой только мог найти. Все, что их пугало».
– То есть ты был снобом?
– Был, но эта культура – не мое. Скоро мы будем разогревать Iron Maiden. Это одна из величайших метал-групп в истории.
– Конечно, это ваш первый хэдлайнерский тур по Штатам. Странно, что вы сначала добились успеха за границей, хотя сами из Америки.
– Всему свое время, – отвечает Паоло. – Так получилось, что Великобритания стала первым местом, где мы стали популярны, но постепенно наш тяжелый труд начал приносить плоды и в других странах. Мы хотим стать всемирно известной группой, это наша конечная цель.
– Амбициозно!
– Да, но мы всегда так мыслили. Если тебе нечего доказывать, тебе не к чему стремиться. Выступление на главной сцене Download в 2005 году было для нас невероятным событием, но это был всего лишь один шаг на пути к мечте.
– Штаты просто пока не готовы к нам, – добавляет Кори. – Когда мы начинали, у нас не было ни продаж, ни контрактов, поэтому мы просто колесили по стране, стараясь заявить о себе. Нужно пахать, не думая о конечной цели. У нас есть пара часов, чтобы собраться с мыслями. Это часть нашей работы, часть нашей жизни.
Несмотря на ошеломительный успех Ascendancy, Trivium не позволили себе роскоши записываться в дорогих студиях или жить в шикарных особняках. И дело не в том, что их лейбл Roadrunner экономил на них. The Crusade был написан в дороге, в те редкие минуты и часы, которые оставались у Trivium между интервью, саундчеками, концертами и редкими встречами с друзьями.
– Почему у вас не было времени на написание The Crusade?
– Еще бы! – восклицает Мэтт. – Надеюсь, в следующий раз будет по-другому. Хотя некоторые группы слишком долго сидят в студии. Мне бы хватило трех-четырех месяцев, но в этот раз у нас не было такой возможности.
– Почему?
– Мы хотели оставаться в туре, – говорит Кори. – Мы решили, что нет смысла торчать в студии. Если бы мы взяли перерыв на три-четыре месяца, о нас бы все забыли. Пока о тебе говорят, ты на коне. Стоит остановиться, как на твое место тут же придет другая группа. Так зачем останавливаться?
– Звучит параноидально. Вы действительно боитесь растерять популярность за пару месяцев?
Гитарист задумывается. Он самый тихий из всей троицы и часто открывает рот, чтобы что-то сказать, в тот самый момент, когда начинает говорить Паоло. Но, возможно, именно он лучше всех понимает нынешнее положение Trivium.
– Когда ты так много работаешь над чем-то, ты не хочешь рисковать. Нам еще предстоит пройти долгий путь.
– И мы совершили немало ошибок, – говорит Мэтт. – Когда мы только начинали, мы были безбашенными, пытались напиваться до беспамятства, спрятаться от реальности. Мы были молоды, самоуверенны и наивны, считали, что главное – это вечеринки. Но, думаю, это пошло нам на пользу. Мы четверо – нормальные, скромные ребята. Есть много групп, которые вдвое старше нас, но ведут себя как идиоты. Это не про меня. Мне нравится, как сейчас.
– В чем заключались ваши пороки?
– Секс, наркотики и рок-н-ролл. Недолго.
– Недолго – это сколько?
– Около года, – колеблется он. – Ладно, полтора года. С наркотиками мы не связывались, но пили каждый вечер. Мы были новичками в этом деле, нам было весело. Сейчас я тоже веселюсь, но это настоящий я, а не тот образ, который я сам себе придумал.
– Я перечитываю старые интервью и думаю: «Боже, я же несу какую-то чушь!» Людям это нравится, они считают это интересным. Многие группы только и мечтают эпатировать публику, но ни к чему хорошему это не приводит. В итоге они становятся кучкой алкоголиков, которые еле держатся на ногах во время концертов.
– Ты стыдишься своего прошлого?
– Не то чтобы, – отвечает он. – Я ни о чем не жалею. Все, что было, сделало меня тем, кто я есть. Конечно, я говорил глупости, о которых сейчас жалею, но я усвоил урок. Но самое смешное, что меня критиковали за вежливость! А ведь я на самом деле очень вежливый человек!
Он говорит, что люди ошибаются, ожидая, что он будет одинаково вести себя на сцене и в жизни. Он ужасно боится потерять себя, раствориться в лучах славы.
– Ты только что закончил школу. Поддерживаешь связь с друзьями?
– Нет, – отвечает он. – Могу случайно с кем-нибудь пересечься на концерте, но в основном я общаюсь только с ребятами из группы, нашей командой, мамой, семьей, девушкой…
– Довольно замкнутый круг.
– Мне нравится внимание на концертах, мне нравится снимать клипы, мне нравится видеть фанатов, но я никогда не буду вести себя как рок-звезда. Если ко мне подойдут за автографом в торговом центре, я подпишу все, что мне дадут. Я не хочу разочаровывать своих поклонников. Честно говоря, я думаю, что у меня иногда случаются приступы социофобии.
Это звучит как несерьезный диагноз, но, когда его загоняют в угол, обычно спокойный и расслабленный фронтмен выглядит странно скованным. Он глубоко вздыхает, прежде чем ответить, нервно ерзает на диване и вообще ведет себя так, будто проходит собеседование при приеме на работу.
– На сцене я чувствую себя комфортно, но когда вокруг меня куча людей – из звукозаписывающей компании, журналисты – мой мозг начинает паниковать. В последнее время это случается все чаще. Вокруг Trivium крутится столько людей… Не знаю, как другие ребята с этим справляются, но я заметил эту проблему совсем недавно. Я стараюсь быть вежливым, здороваться со всеми, но у меня есть свои слабости, как и у всех остальных. Пару раз я реально паниковал, когда все это наваливалось на меня. Я думал: «Черт, что мне делать?» Но потом это проходило. На сцене я в своей тарелке, но вне ее я просто ботаник. Видеоигры и телевизор – вот и все мои развлечения.
Побыв с Мэттом какое-то время, понимаешь, что разница между ним на сцене и в жизни – не просто игра на публику. В реальности он совершенно другой человек, неузнаваемый. В нем нет ничего от того парня, который устраивает слэмы на концертах, выдает невероятные гитарные соло и кажется многим фанатам сверхчеловечески талантливым. Сейчас Мэтт потирает левую руку – его явно что-то беспокоит. Он только что закончил набивать огромную татуировку, которая пока скрыта под пленкой.
– Это японская мифология конца XIX века, – поясняет он. – История о демоне, который терроризировал ворота Расёмон. Один самурай смог отрубить демону руку. У меня на руке изображен момент перед битвой, когда самурай собирается с силами.
Он рассказывает, что совсем недавно начал интересоваться своими корнями. Мать Мэтта – японка, и она рассказывала ему эту историю в детстве. По словам Хифи, у него было идиллическое детство. Его родители до сих пор вместе, он хорошо учился, не употреблял наркотики, а единственной его проблемой были девушки. Как и у многих подростков, у него было несколько «глупых отношений после школы».
– Все эти правильные подростки, которые сейчас за ЗОЖ, как только им разобьют сердце, тут же напьются, – смеясь, говорит он. Он улыбается, вспоминая дни, когда сам был аутсайдером. – Вот почему я никогда не ставлю себе рамок. Раньше я ходил на концерты только ради любимых групп и ни разу не улыбался. Пока на сцене не появлялась моя любимая группа, я просто стоял с каменным лицом. Но сейчас все по-другому.
– Что тобой движет?
– В смысле, зачем я этим занимаюсь?
– Именно.
– Странно, – говорит он с кривой ухмылкой. – В школе меня считали одаренным. Я не был ботаником, но всегда хорошо учился. У меня никогда не было работы. Музыка – моя первая и единственная работа. Может быть, я просто не знаю, как жить по-другому, не знаю, насколько это сложно. Не поймите меня неправильно, гастролировать – это тяжелый труд. Нет никаких удобств, тебя постоянно критикуют, вокруг полно людей, которые хотят тебя уничтожить. Но именно это и делает группу великой. Мы здесь, чтобы побеждать. Для нас нет полумер.
Вечером того же дня Мэтт Хифи снова выходит на сцену. Он заводит публику, кричит, рычит, виртуозно играет на гитаре, словно всю жизнь только этим и занимался. Переполненный зал скандирует каждую строчку песни.
Куда бы ни привела их судьба, история Trivium только начинается.