«Вас не огорчит предположение, что вы любите кино? А то некоторые, мне кажется, стесняются, скрывают свои чувства, как порок или неприличное заболевание, оправдываются, будто эта страсть менее почтенна, чем, например, филумения. Кстати, собирание спичечных коробков (этикеток) обходится сейчас тоже недешево. А есть еще, знаете ли, люди, подозревающие подвох в простейшем вопросе про отношение к кинематографу».
Читаем «Спутник кинозрителя» 1992 года (№ 7):
«Нелюбовь»
В сравнениях и сопоставлениях с окружающим миром человек издревле познавал себя. Иными словами, искал свое лицо. Процесс оказался затяжным и трудоемким. Из уважения к начальной задаче его назвали путем познания. На котором свершились и свершаются все изобретения, открытия и откровения.
Если других целей нет, то что б не остановиться на обыкновенном зеркале?
Зеркало - чудная штука. Даже дырка от бублика имеет претензии: хочет быть круглой. Даже для мычания нужна корова. А средством отражения служит все что ни попадя, лишь бы не кривилось.
Избыточное содержание в природе испортило характер зеркала. Оно возомнило о себе и чаще, чем прямую, притом единственную, обязанность, выполняет функции образа - художественного, философского и т.д.
Раз так — прочь поганое стекло, водные глади, полированные поверхности и т.п. Мы найдем, в чем себя увидеть, угадать, представить. Хоть бы, например, в себе подобных. А чтобы нарадоваться ,или намучаться вволю, сумеем выбрать самый подходящий объект - исследования и подражания. В выборе скажется индивидуальность и вряд ли не пред- скажется судьба. Это куда увлекательнее, чем просто уставиться в дверцу шкафа. Правда, шутки с судьбой опасны, да где наша не пропадала.
От мистических мотивов сразу отказываемся, учитываем только материалистические объяснения. Допустим, не всякий делающий жизнь с товарища Дзержинского пробьется в наркомы, там паче внудел, но уважаемой личностью с положением станет, как пить дать. С другой стороны, не каждый поднявший голос за права человека будет освистан съездом депутатов, но из очереди за молоком его вытолкают стремящиеся к прилавку, не сомневайтесь.
Заменяющий зеркало образ чрезвычайно влиятелен. Подумайте, прежде чем войти с ним в тесный контакт. Впрочем, знал бы, где упасть, соломку б подстелил. Два века назад не читали бы юноши „Вертера” - и не было бы самоубийств на почве страданий литературного персонажа. Девушки нашего уходящего столетия глаз бы не подымали на красавицу Мерилин Монро.
Вот на экране ее фильмы, вот кинохроника, вот множество фотографий. Все знаки славы, удачи, поклонения, восторга. Актриса, возлюбленная, жена, кумир. А в книгах, журналах, газетах - история сперва упорной, потом отчаянной борьбы за жизнь, рассказ о женщине, тщетно искавшей любви, расследования обстоятельств смерти. Очертания биографии расплываются - возникает легенда о мятущейся душе. Облик в целом становится неотразимым.
Легенда, как вечнозеленое растение, тянется к свету, жаждет ухода, внимания. Чем ярче она, тем прельстительнее, до самозабвения - того, кто прельщен, разумеется.
Дело может дойти до страсти, до тайного самоотождествления.
Риту любит Рома, Риту любит фотограф, у Риты есть задушевная подруга, у Риты есть мама. С мамой Рита разговаривает по телефону, не может увидеться, хоть и хочет, встречи с подругой, Ромой и фотографом составляют ее жизнь. Но - вот настоящее горе: никто не любил Мерилин. Ни Миллер, ни предыдущие мужья, ни братья Кеннеди. Кинорежиссеры тоже не любили, не признавали таланта. Можно ли терпеть? Для Риты нет другого выхода, как наглотаться таблеток.
Молодая сценаристка Рената Литвинова, видимо, хорошо это понимает.
А вот что касается Валерия Рубинчика — ему что ли тоже не кажется, что героиня дурью мается? Думаю, нет. Иначе не снял бы он „Нелюбовь” после брызжущей телами „Комедии о Лисистрате”.
Двух лет не прошло с тех пор, когда еще представлялось возможным дружно и весело о чем-то договориться. Теперь он показывает нам фильм- прикосновение к душевной, боли слабого трогательного создания, ухватившегося за „зеркало”, чтобы не видеть себя, или не умеющего видеть себя, в чем тоже не виновато.
Картин о бедных людях у нас сейчас совсем мало. Не успев развязать узелок, наталкиваешься уже просто на гордиев узел, который как всем известно, следует не раздумывая рубить.
«Волкодав»
Помните? — была дочь мента „Авария”. Своенравная девица очень стремилась к свободе и отметала поползновения родителей подавить ее вольнолюбивый характер. Необузданность „Аварии”, протест против правил и норм выражался во внешней раскованности, а на деле она была исключительно славным глупым теленком и имела вполне старорежимные понятия о чести и совести. Когда пришлось, сумела сориентироваться в обстановке, но свет померк в ее глазах. Это была не авария, это было крушение мира. „Авария” нарвалась на подонков, что и определило дальнейший ход событий. Кончилось все трагически - кровавой местью, гибелью, неизбывным страданием.
Михаил Туманишвили не счел тему закрытой. „Волкодав”, новая его картина, по набору мотивов, по расстановке акцентов, по эмоциональной напряженности не то чтобы похожа на „Аварию”, но сравнима с ней, и даже как бы настаивает на совместном рассмотрении.
Там была жестокость, сладострастное самоутверждение мерзавца, незащищенность молодой души от насилия и отчаяние, ярость, личная расправа со злом.
Здесь — преступление с целью наживы, жизнь по законам мафии, коррупция и холодный расчет с противником как исполнение долга, служебных обязанностей.
То есть в обоих случаях - зло и месть. Уже в „Аварии” главной мне казалась вторая часть. Вернее, было ощущение, что именно месть помещает автор во главу угла.
„Авария” в опасности, в беде, обстановка накаляется — ждешь помощи, спасения, скорейшего избавления. Само собой, возмездия. Но вот начинается погоня. По всем правилам, мы на стороне оскорбленного и желаем, чтобы негодяи получили по заслугам. Погоня перерастает в травлю - и мы теряем однозначность чувства. На мой взгляд, это было самым серьезным достижением картины. …
„22 июня, ровно в 4 часа...”
Скажу вам честно, на мой взгляд, „22 июня, ровно в 4 часа...” - настоящая, без каких бы то ни было фокусов и изысков игра в поддавки.
Нравится вам или не нравится проводить время за этим занятием — дело вкуса. С другой стороны, любая игра - дело вкуса. Одни стремятся завоевать, другие — сдаться. Цель формулируется одинаково: добиться своего.
Услужливый бесенок подсказывает: цель оправдывает средства. Он скалит зубы и совершенно напрасно рассчитывает, что я клюну на такую примитивную наживку. Я вовсе не собираюсь подвергать сомнениям чистоту помыслов или выбор правил, которыми руководствуются сценарист Вадим Трунин и режиссер Борис Галкин.
В конце концов, игра в поддавки - нелегкая работа, требующая профессиональных навыков и умения заставить партнера (понятно, не соавтора, а зрителя) сделать нужный ход.
Что может случиться за неделю до объявления войны при условии, что герой возвращается домой из более или менее длительной командировки?
Уточняю: герой — офицер с открытым мужественным лицом, ясным взглядом, не подчеркнутого, но ощутимо крепкого сложения? Он застанет дома соскучившуюся жену, двух спящих детей (мальчика и девочку), залитую солнцем квартиру, тещу, с которой немного несогласен в частностях, но глубоко уважает ее за революционное прошлое, соседа-доносчика. Естественно, он живет в общей квартире. Правда, у него есть друг, который с женой и единственной дочкой живет в отдельной, хоть в чинах, кажется, не сильно обошел. А может, и сильно. Не суть важно. Друга, конечно, забрали. Жена героя испугалась и от жены друга полуотвернулась. Минутное дело восстановить домашнюю справедливость. Следующее - вступиться за друга в инстанциях...
Зачем я рассказываю, вопреки всем правилам, содержание фильма? А это не содержание. Это клетки шашечной доски. При первом же взгляде вы видите их все сразу. Пешки расставлены аккуратно. Хотите выбрать цвет? Пожалуйста. Хотя, предупреждаю, никакого преимущества вы все равно не получите.
Авторы начинают и одну за другой сдают все фигурки. Просьба считать результат выигрышем.
«Любовники декабря»
Вас не огорчит предположение, что вы любите кино? А то некоторые, мне кажется, стесняются, скрывают свои чувства, как порок или неприличное заболевание, оправдываются, будто эта страсть менее почтенна, чем, например, филумения. Кстати, собирание спичечных коробков (этикеток) обходится сейчас тоже недешево. А есть еще, знаете ли, люди, подозревающие подвох в простейшем вопросе про отношение к кинематографу.
Я сразу скажу, почему интересуюсь. Дело в том, что картина «Любовники декабря», по моим впечатлениям, лучше будет принята, если зритель настроится на волну передатчика.
Не подумайте, что я вас завлекаю на сугубо сложный или, как теперь ругаются, элитарный фильм. Ну ее, элитарность, не к ночи будь помянута.
Тут такой детективный закрут, что ахнешь. Хотелось бы вставить словечко поученее, но кого удивишь? ... Просто, значит, история рассказывается и показывается с упором не на то, что делается, а на то, как это делается. Всего-то и хитрости.
Однако страшновато получается. Впрочем, не берусь утверждать, что «Любовники декабря» удобно располагаются в рамках триллера.
Они, бедные, вообще нигде удобно не располагаются. Нигде нет им места, покою, радости. Холодно. Декабрь на дворе. А в декабре, как известно, лето только за экватором, в сторону к южному полюсу. На наших широтах и южная зима: ветрено, бесприютно.
У любовников есть дома, но нет дома. Очень прошу, не спешите с целомудренным замечанием, что поделом вору и мука. Мало ли славных правил и истин на свете? За всеми все равно не угонишься. Да и гонителей без нас достаточно.
Пока мы, если вы не против, будем считать, что более или менее определили характер отношений и внешние обстоятельства. Похоже, в названии остается неясность: почему декабря, а не в декабре? Декабрь, наверное, стоило бы написать с большой буквы — пусть бы и тогда не сразу угадалось, но зацепило бы: что в нем такого важного?
Для казахов указанный месяц не намек, а врезанная в память реальность. Картина снята казахским режиссером по сценарию молодых московских кинематографистов. Каждый из нас может назвать свою мету времени. Но для каждого из нас декабрь 1986 года в Алма-Ате сыграл огромную роль. Зло сделало ставку, вступило в игру. Прежде всего оно преследует, изгоняет, вытравливает любовь.
«Прорва»
Авторы фильма, как они публично утверждают, проверили: слово „прорва” ни на какой другой язык адекватно не переводится. Не в целх уличения, а только из интересу, что же все-таки видится-слышится в нашей „прорве” иным народам, признаюсь, полистала я подручные лексиконы. Обнаружила „обжору”, „жадного (например, до работы) человека”, совсем уж близкое к искомому значение „ненасытная утроба”.
Как раз в пору вернуть клетчатому Коровьеву его знаменитое обвинение: „Поздравляю вас, гражданин, соврамши”. Да не тут-то было. Если обжор вместе с утробами перевести обратно, то названием картины станет „зоол. росомаха”. Вот и получается, что кроме В.И. Даля никто нам ничего толком не объяснит. Изъян, беда, убыток, напасть. Прорва сталась. Прорва взяла.
Так говаривали в Тамбове и Вологде, так и нам до сих пор понятно. А для „них” фильму придумали имечко попроще: „Московский парад”. Такой образ, надо надеяться, не свяжет бедную росомаху со Сталиным и НКВД.
Вложив деньги, заграничные партнеры наших кинопредпринимателей, вероятно, позаботятся, чтобы „Московский парад” был показан местным (парижским и т.д.) зрителям. Кто побеспокоится (или — неужели? — побеспокоился) о том, чтобы „Прорву” посмотрели здесь, от Москвы до самых до окраин, не знаю...
По условиям контракта, в главной роли снималась актриса-звезда „оттуда”. Уте Лампер известна прежде всего как музыкант, артистка кабаре, признанная взыскательными ценителями жанра. Режиссер что называется1 не упустил случая. Числить картину по разряду мюзикла было бы, пожалуй, натяжкой, но — близко, очень близко, „тепло”. …
Вообще-то Ивана Дыховичного требованием относительно звезд в составе участников явно не испугаешь. У него, по-видимому, у самого вкус и пристрастие к мастерам неслучайной удачи, к посвященным в тайны кино как искусства. Автор сценария „Прорвы” Надежда Кожушаная. Снимал картину выдающийся кинооператор Вадим Юсов.
Маленькое замечание про Коровьева в первом абзаце. Ассистент Воланда не для рифмы вставлен, не подумайте. Это и есть Дыховичный в незабываемом спектакле Таганки „Мастер и Маргарита”. Ушел Иван из актеров. „Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!” Но нет ему покоя. Новые „шутки” — новый счет. Следите, как он выплачивает сложные проценты.
«Американский шпион»
Послушайте, а не тоскуете вы по старым фильмам? Их уж давно не показывают. „Партийный билет”, „Высокая награда”, „Агент № 13”, „Секретарь райкома”... Похожие были и в более поздние годы — длинный телесериал, где к концу разоблачали Андрея Болтнева. Если не ошибаюсь, сильное впечатление произвел „ТАСС уполномочен заявить”, как и про Болтнева, юлиансеменовский. На-ерное, можно очень большой список составить.
Но все-таки те, фильмы довоенные и снятые вскоре после войны, несравнимо обаятельнее. Динамика, страстность, полная проявленность чувств, позиций, положений. Не зря каждую картину по сто раз смотрели.
Конечно, их было маловато и телевидение не отвлекало, но это не главное. „Пиратам XX века” и телевизоры не помешали.
Похоже, сейчас опять количество фильмов очень уменьшится. Студий открылось — не сосчитать, а денег явно не хватает. Сколько-то помогают иностранцы, но и жалуются наши на них часто, небезмятежно складываются с заграничными бизнесменами производственно-финансовые, а также творческие отношения. Да и не только с заграничными. И со своими колоссальные сложности. В 1991 году снято картин пятьсот примерно. А где они? То ли есть, то ли нету.
Боюсь, не затерялся бы „Американский шпион”. Чудо — не фильм.
В нем все, как в старых лентах. Все в полную силу, не сдерживая темперамента, не скупясь на эмоции, от всей души нажимая на педали.
До слез хочется хотя бы намекнуть, в чем там дело, но не поддамся, потому что хоть Американский шпион” и не детектив, но сюжет в нем насыщенный, с лихими поворотами, на пути случаются встречи, абсолютно неожиданные события и развязки.
Скажу только, что конец хороший. Надеюсь, нет преступления в том, чтобы сказать: герой не погибнет. Кроме как в оптимистических трагедиях, герой никогда не погибал, если не совершал античеловеческих преступлений.
А вдруг вам примстится, что „Американский шпион” пародия?
Учтите, я в том своей вины не признаю. Более того, подчеркиваю: лично я в картине Леонида Попова никакой пародийности не усматриваю. В ней, правда, все как бы „наоборот”, но совершенно всерьез. А Федор Сухов в заглавной роли вызывает неподдельное искреннее сочувствие. Но он не снимался несколько лет. Этим, я думаю, кое-что объясняется» (Иванова, 1990).
Автор статей в этом номере «Спутника кинозрителя» - кинокритик Вера Иванова.
(Спутник кинозрителя. 1992. № 7).
