А когда утром вернулся, понял, что ошибся в расчётах, и переживал, как же это он так опростоволосился.
И ладно бы, если не ночевал, потому что сильно полюбил другую. Как это иногда случается у некоторых мужчин в его положении и возрасте. Так ведь не было этого. В том смысле, что другая женщина хоть и была, но любви-то не было. Тут другое. Геннадий поставил перед собой совсем не такую задачу.
«Рядом с успешным мужчиной всегда много женщин, — вспоминал Геннадий слова Веры Ивановны. — Вот почему тебе необходимо как можно быстрее привыкнуть к своему новому положению, Гена».
И Геннадий как-то очень быстро согласился с этим и почти сразу привык к своему новому положению успешного мужчины.
«Успешный мужчина! — восторженно думал тогда Геннадий, с нежностью глядя на Веру Ивановну. — Надо же! Прошло столько лет и вдруг... Свершилось! Господи, выдержу ли такое испытание».
Геннадию было очень приятно наконец-то в сорок лет почувствовать себя успешным. Ведь он так долго к этому шёл.
Но счастливые переживания по поводу своего нового статуса у Геннадия длились недолго. Один день! Утром в пятницу начались, а уже в субботу вечером, после того как Геннадий вернулся домой, счастливые волнения закончились. Потому что не из-за чего было больше волноваться. Успешного мужчины больше не было. Его вдруг не стало.
— Иную цель преследовал! — как сам Геннадий объяснял (и себе объяснял, и другим, которые интересовались его непростой судьбой), когда всё уже было позади и что-либо изменить, исправить, вернуть назад и так далее было уже невозможно. — Характер показать хотел, в свете новых своих открывшихся возможностей. И поэтому жене своей Клавдии всё припомнить обязан был. Все свои мучения припомнить хотел, какие вынести пришлось с тех пор, как женился на ней.
Да и до женитьбы сколько всего натерпелся. Прежде чем она согласилась женой моей стать. Если бы вы только знали. А уж после женитьбы что было, то и вспомнить страшно.
Голос возвысить или руку поднять — ничего не смел. Только было соберусь, как она уже следующего ребёнка ждёт. Вот так вся жизнь моя и прошла через её положения и декретные отпуска по уходу за новорождёнными.
Девятнадцать лет унижений! Трёх дочерей поднимать пришлось. И всё молча! Не смея не то что руку поднять или рта раскрыть, а и даже пикнуть. Иногда казалось, что и думать уже по-своему не имею права. Да кто, какой нормальный мужик стерпит такое? Ведь это сколько сил нужно, сколько терпения?
А я вот нашёл в себе силы. И терпения хватило. Потому что я ждал. Я верил, что наступит моё время. Время разбрасывать камни.
И ведь дождался. Дождался! Повысили меня. В должности повысили. Начальником отдела назначили. Ну и, конечно, первой мыслью у меня было, что вот оно, то самое время и настало, когда поставлю Клавдию на место.
Тем более что к тому времени уже и дочери выросли. Старшей 18, младшей 12.
Кто-то, наверное, спросит, почему так долго ждал, если младшей уже 12? Мог бы уже давно характер показать и поставить жену на место.
Мог бы. Мог. Слава богу, декретные отпуска Клавдии давно закончились, и других не намечалось. Но!
Но так получилось, что долгие годы унижений превратили меня в человека слабого духом, в человека безвольного. Не было веры в себя.
И если бы не повышение по службе, так, наверное, и не почувствовал в себе сил, чтобы всё взять и изменить.
И я был уверен, что у меня всё получится. И мне было всё равно, кем меня назовут. Ко всему готов был. Потому что я чувствовал свою правоту. А кроме того, я не боялся, что Клавдия будет сопротивляться.
Да вы сами посудите. Ну какая женщина отважится в сорок лет, да ещё и с тремя дочерьми на руках, мужу перечить, когда он вдруг характер показывает? Кому она нужна, как только не ему? Она же понимает. Никому! Тем более в тот самый момент, когда мужа повышают в должности. Так думал я, когда отважился на этот смелый поступок. И в тот самый день я был в себе уверен.
В этот самый день, в день своего назначения на ответственную должность, Геннадий впервые решил домой не возвращаться, а переночевать у Веры Ивановны.
«Покажу характер, — думал он, — осуществлю мечты. Начну с этого, а там видно будет».
Вера Ивановна, у которой ночевал Геннадий, была старше его и работала директором того самого учреждения, в котором работал Геннадий.
А за месяц до назначения Геннадия, Вера Ивановна вызвала его к себе для разговора по душам.
И вот тогда-то она и предложила ему пост начальника отдела.
— Да-да, нет-нет, — сказала Вера Ивановна, — решайте быстрее, Геннадий Петрович, потому как мне некогда, у меня и без вас дел много.
— При всём моём уважении, Вера Ивановна, — растерянно ответил Геннадий, — я, конечно, согласен, но...
— Но? — удивлённо переспросила Вера Ивановна. — Уж не торговаться ли вы со мной вздумали, Геннадий Петрович?
— Помилуйте, Вера Ивановна, как можно? И в мыслях не было — торговаться. Но я постичь не могу. За что мне такая честь? Я уже почти двадцать лет рядовым инженером и вдруг... Просто так и...
И тут выяснилось, что должность начальника отдела Геннадий получает не просто так. А взамен.
— Взамен? — испуганно переспросил Геннадий.
— На наши с вами хорошие отношения.
— Хорошие?
— На дружбу, — ответила Вера Ивановна и улыбнулась.
«Она так это сказала, — вспоминал позже Геннадий, — и так улыбнулась, что я сразу понял, о какой именно «дружбе» речь идёт».
— Поймите меня правильно, Вера Ивановна, — ответил тогда Геннадий. — Я «дружить» не против. Тем более, что, как женщина, вы всегда мне нравились. Вот уже год, как вас назначили на должность директора, и я...
— Да или нет?
— Но у меня жена, — воскликнул Геннадий. — У меня три дочери.
Но Вера Ивановна сразу успокоила его, сказав, что разбивать счастливую семью своего подчинённого она не собирается, потому что сама была уже три раза замужем, что у самой уже взрослые сыновья, которые живут отдельно, что наелась семейного счастья досыта и больше в неё уже не влезает.
— Поэтому вы, Геннадий, нужны мне только как друг.
— Как друг? И всё?
— В известном смысле и всё?
— А как часто я вам буду нужен? Как друг в известном смысле!
— Будем встречаться раз в неделю, — ответила Вера Ивановна, — у меня на квартире. Без ночёвок. Если, конечно, вы хотите быть начальником отдела. Но я так пока и не поняла. Вы хотите этого? Или мне другого найти?
И Геннадий согласился.
— Месяц испытательного срока, — сообщила Вера Ивановна. — Думаю, это справедливо.
— Справедливо, — согласился Геннадий.
— Докажете, что я в вас не ошиблась, и место начальника — ваше.
— Я докажу, Вера Ивановна. Во всяком случае, сделаю всё от себя зависящее.
— Ну-ну.
И началась та самая «дружба в известном смысле» Геннадия с Верой Ивановной без ночёвок и раз в неделю.
А через месяц Геннадия назначили начальником отдела.
И было празднование. Все его поздравляли и желали успехов.
И на душе у Геннадия стало радостно. А Вера Ивановна возьми да предложи Геннадию к ней поехать. Да на ночь остаться.
— Боязно! — нерешительно ответил Геннадий. — Что жене скажу? Как объясню?
Именно тогда Вера Ивановна и произнесла те самые слова, которые сильно подействовали на душу Геннадия.
— Рядом с успешным мужчиной всегда много женщин, — сказала она. — А ты теперь не кто иной, как успешный. Вот почему тебе необходимо как можно быстрее привыкнуть к своему новому положению. Гена! Не думай о том, что скажет жена. Не бойся её потерять.
— Смею ли?
— Смеешь! Твоё новое положение даёт тебе такое право.
«Я — успешный, — восторженно подумал тогда Геннадий. — Успешный! Я! И вокруг меня всегда будет много женщин! Надо только привыкнуть. Господи, как же это оказывается непросто — привыкать к своему успешному положению. Ещё вчера я был никем! Рядовым инженером без прошлого и будущего, измученный женой и дочерьми. А теперь я — успешный! И как с этим смириться? Кто скажет? Как к этому привыкнуть?»
— Ну? — строго спросила Вера Ивановна. — Едем ко мне?
— Едем! — решительно ответил Геннадий.
И эта его решимость очень тогда рассмешила Веру Ивановну. Она даже не постеснялась громко рассмеяться. И смеялась долго. А вместе с ней смеялся и Геннадий, потому как не видел ничего предосудительного для себя в её смехе. Был уверен, что она так же, как и он, смеётся от счастья.
— Неужели и на ночь останешься? — через смех поинтересовалась Вера Ивановна.
— Останусь! — не прекращая смеяться, ответил Геннадий. — Видит бог, останусь на ночь.
— И жены не испугаешься?
— Никого теперь не боюсь. Веришь?
— А как же семья? Вдруг жена не одобрит?
— Не страшно.
Они ещё какое-то время посмеялись и прекратили.
— Впервые тебя таким вижу, — сказала Вера Ивановна, утирая платком слёзы, выступившие от смеха. — Давно я так не смеялась. Неужели это повышение так сильно на тебя повлияло?
— Я, Вера, — признался Геннадий, — только сейчас себя наконец-то настоящим мужиком и почувствовал. Только сейчас почувствовал, что успешный. И всё благодаря тебе.
— А может, не надо? — хитро спросила Вера Ивановна.
«Проверяет, — подумал тогда Геннадий. — Испытывает, насколько твёрд я в своей решимости. Не подведу ли? Не подкачаю ли? Не сверну ли с пути избранного, когда до дела серьёзного дойдёт?»
— Надо, Вера, — хладнокровно произнёс Геннадий.
— Уверен?
— Уверен. Хочу Клавдию на место поставить. А себя мужчиной почувствовать. А окончательно мужчиной я себя почувствую, только когда жене покажу её место. А без этого, если не приду ночевать сегодня домой, никак. С этого всё начинается. Мужик он не мужик, если не может возвращаться домой, когда ему заблагорассудится.
— Рискованный ты мужчина, Гена.
— Может, оно и так. А только слишком уж много Клавдия себе позволяет последние девятнадцать лет, а меня в грош не ставит. Но теперь всё. С меня хватит. Долго терпел, но всякому терпению есть предел.
И Геннадий уехал к Вере Ивановне. А рано утром поспешил домой.
Дрожащей рукой вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.
— Я не намерен перед тобою оправдываться, Клавдия! — сразу заявил Геннадий, как только вошёл в квартиру и увидел жену, выходящую из спальни. — Где был, что делал — это неважно. Тебя это не касается. Не желаю отчитываться. Я — взрослый человек, а к тому же успешный, и волен сам распоряжаться своей судьбой.
— Точно не намерен оправдываться и отчитываться? — спросила Клавдия.
— Точнее не бывает! И вообще! Хватит с меня. И без того уже долгие годы с тех пор, как женился на тебе, не чувствую себя полноценным мужчиной! Надоело. Гена, сделай то, Гена, сделай это. Как мальчик на побегушках, честное слово. Не хочу. Я теперь начальник отдела!
— Поздравляю. И давно ты начальник отдела?
— Со вчерашнего дня.
— За что же тебя повысили, Гена? — как показалось Геннадию, хитро и даже с некоторой издёвкой поинтересовалась Клавдия.
На самом деле это ему только так показалось. Клавдия задала вопрос без всякой задней мысли. Но Геннадий был уже оскорблён в душе своими подозрениями.
«Она что-то знает про мои отношения с Верой, — подозревал он, — не иначе. В противном случае, с чего вдруг она задала мне такой вопрос? Но как она смеет меня в чём-то подозревать?»
— Ты на что намекаешь, Клавдия?! — воскликнул он.
— Не на что. Просто спросила.
«Просто спросила? — подумал Геннадий. — Не лги!»
— Ты намекаешь на мою дружбу с Верой Ивановной? Так вот, между нами ничего нет и быть не может. Мы — просто друзья. А то, что я иногда провожал её до дома, ни о чём не говорит. В конце концов, она мой директор. И — да, мы с ней друзья. Просто друзья. А твои подозрения, Клавдия, они более чем оскорбительны.
— Подожди, Гена, — попросила Клавдия. — Не так быстро. Кто такая Вера Ивановна?
— Год назад её назначили руководить нашим предприятием. Только не говори, что ты этого не знала.
— Откуда? Ты мне об этом не сообщал.
«Опять врёт, — подумал Геннадий. — Как же я устал от всего этого».
В этот момент Геннадий почему-то вспомнил, что он уже не тот, кем был недавно. Что теперь он другой. Теперь он успешный. И рядом с ним теперь всегда будет много женщин, добивающихся его расположения.
«С этого момента в этом доме изменится всё, — подумал Геннадий. — Потому что теперь здесь я хозяин. По струнке ходить у меня будут. Говорить вполголоса. Бояться будут лишний раз сделать что-то не так для меня».
— Я устал от твоего притворства, Клавдия. Устал. И больше я этого не хочу. Ты поняла меня? Не хочу!
— А чего ты хочешь? — спокойно спросила Клавдия. — Может, развестись?
— Может, и развестись, — ответил Геннадий.
«А что? — радостно подумал Геннадий. — Может, так оно и должно быть? У успешных-то мужчин! А мне терять нечего. Да и чего терять-то? Клавдию? Или, может, дочерей? Нет уж. Определённо, если даже мы и расстанемся, хуже моя жизнь уже точно не станет, а станет только лучше».
— Ну, развестись так развестись, — сказала Клавдия. — Сам так решил. Я тебя за язык не тянула.
Клавдия ушла на кухню завтрак готовить. Геннадий остался в прихожей.
— Разводиться решили? — спросила Маша, старшая дочка, выходя из своей комнаты. — И правильно.
— Ещё ничего не решено, Маша! — ответил Геннадий, которому вдруг почему-то стало страшно.
— Как не решено? — спросила средняя дочка Рита, выходя из своей комнаты. — Я тоже всё слышала. Ты сказал, что хочешь развестись, и мама согласилась.
— Положим, что насчёт развода это я вроде как поторопился, — ответил Геннадий. — Признаю. Но твоя мама тоже хороша! Зачем посмотрела на меня так строго, когда я только вошёл в квартиру? Она ведь ещё ничего не знала! А уже строгость в лице. К тому же эти подозрения насчёт моей дружбы с Верой Ивановной. На каком основании? А вдруг меня не было всю ночь, потому что у меня неприятности? Ваша мама об этом не подумала?
— Насчёт своих отношений с Верой Ивановной, папа, ты сам проговорился, — сообщила Настенька, выходя из ванной. — Прости, папа, но вы очень громко разговаривали, поэтому я тоже всё слышала. И то, как ты возмущался, говорит о том, что у тебя с этой Верой Ивановной всё очень серьёзно. Даже я сразу догадалась. А что уж про маму говорить.
— Пап, ты серьёзно? — спросила Маша.
— Что, серьёзно? — не понял Геннадий. — Ты о чём?
— Ты дружишь с Верой Ивановной за должность?
— Доченька, я... — начал было оправдываться Геннадий, но слово взяла средняя дочь.
— Зачем ты так говоришь, Маша? — сказала она. — Папа просто делал карьеру. Да, папа? Ты ведь ради карьеры? Успешным хотел стать?
— Рита, доченька, послушай, ты несколько неправильно трактуешь происходящее.
— А я про таких, как ты, папа, — сказала Настенька, — только в книжках читала и в кино смотрела.
— Про каких «таких»? — не понял Геннадий.
— Про ресурсных мужчин, — ответила Настенька.
— Каких?
— Ресурсных, — ответила Настенька. — То есть успешных, многообещающих, за которыми будущее. И о которых мечтают все женщины.
— Я вот только одного не понимаю, папа, — сказала Рита. — Почему мужчинам можно, а нам, женщинам, нельзя? Ты можешь ответить? Почему тебе можно дружить ради должности с Верой Ивановной, а мне нельзя подружиться с директором, чтобы получить должность?
— С каким директором, доченька? — воскликнул Геннадий. — Тебе ведь всего пятнадцать?
— Это я так, — ответила задумчиво Рита. — Гипотетически. На будущее, так сказать. Впрочем, если тебе угодно, — она посмотрела на старшую сестру. — Маше уже восемнадцать. Маша! — она обратилась к сестре. — А ты не хочешь подружиться с ректором своего института, чтобы что-то там получить?
— Если папа не возражает, — ответила Маша, — я с радостью.
— Маша? — воскликнул Геннадий. — Как это понимать?
— Папа, ты ведь не будешь возражать, если Маша подружится с ректором? — спросила Рита.
— Буду!
— А почему тебе можно, а ей нельзя? — спросила Настенька.
— Потому что я мужчина.
— Ресурсный, — как бы между прочим, уточнила Настенька.
— Пусть так! — согласился Геннадий.
— Я тоже хочу стать ресурсной женщиной, — сказала Маша. — Ну, можно я подружусь с ректором? Ради нашего всеобщего блага. Красный диплом, аспирантура, диссертация, карьера и так далее, и тому подобное. Ведь всё будет у меня. Почему нет, папа?!
— Ну можно, папа? — заныла Рита.
— Ну можно, а? — вслед за сестрами заныла Настенька.
Геннадий не выдержал.
— Клавдия! — закричал он, что было сил. — Клавдия, уйми своих дочерей, или я за себя не ручаюсь.
Клавдия вышла из кухни, открыла входную дверь, вытолкнула Геннадия из квартиры, сказала, чтобы он за вещами приехал через неделю, и закрыла дверь.
— А вы — марш завтракать, — строго сказала она дочерям. — Я вам покажу ресурсных женщин.
А Геннадий в это время стоял у дверей лифта, ожидая, когда тот подъедет за ним.
— Из дома, что ли, выгнали, Гена? — спросила соседка баба Шура, выйдя из своей квартиры.
— Видите ли, в чём дело, Александра Серафимовна, — начал объяснять Геннадий, — это не ваше дело, что происходит в моей семье! И я попросил бы вас впредь...
— Да ладно, — сказала баба Шура, — стены тонкие, и я всё слышала. Тебе самому-то не противно, Гена? И ради чего ты таким мужиком стал? Ну ладно, если бы не хватало чего. А так? И жена — красавица, и дочери — умницы. Квартира большая. Чего ещё надо было? Неужели ради должности? И как? Стоит ли оно того? Ведь не отмоешься теперь. Захочешь, а не отмоешься, Гена. С тобой теперь, Гена, ни одна порядочная женщина не захочет судьбу связать.
— Я ещё раз повторяю, Александра Серафимовна, что не намерен...
— Ты сейчас к Верке, что ли? — спросила баба Шура. — Или к родителям, в Новосибирск?
Геннадий не выдержал. Он не стал дожидаться лифта и побежал вниз. Слёзы горечи текли по щекам.
— Господи! — шептал он, шмыгая носом, — ведь ничего особенного не сделал. Впервые ведь дома не ночевал. Только-только почувствовал себя успешным (то бишь ресурсным). А что из этого вышло? Безобразие! Получается, что я ошибся в расчётах? И как же это я так опростоволосился? ©Михаил Лекс
