... В удивительной книге своей!
За которую каждая мать
Рада-рада его обнимать.
Но которую критик нахальный
До сих пор не признал эпохальной!
Это - автоэпиграмма Корнея Чуковского на выход в свет его книги "От двух до пяти". Точнее, "Маленькие дети" - именно так она называлась в первом издании 1928 года.
"Кондуит и Швамбрания" Кассиля выйдет лишь через три года, и станет первой художественной книгой, в которой ребёнок заговорит действительно детским языком - как человек, ещё только осваивающий нормы родной речи. "Путаник Оська" с его "Папонты пасутся в маморотниках" или "граф Сакраменто" так полюбился читателям ещё и потому что каждый сам мог вспомнить похожие истории. Смешные словечки, оговорки, суждения и умозаключения "малышни".
О книжке "От двух до пяти" я впервые услышала, когда была третьеклассницей. Разумеется, Чуковский был для меня вчерашним днём - он же для детсада! И вдруг слышу на перемене одна учительница говорит другой: "Нет настроения - возьми Чуковского "От двух до пяти". На любой странице откроешь - и сразу хохочешь!"
Опередила, взяла в школьной библиотеке. И действительно от души хохотала и цитировала. "Ах, какая прелестная гадость! У тебя такие толстопузые ноги! Что мне делать, если драка так и лезет из меня?!"
И всё же книга, вполне способная рассмешить ребёнка, написана для взрослых. Она разрасталась, пополнялась, автор включал в каждое новое издание и теоретические статьи, и живой материал - истории, которыми с ним щедро делились родители маленьких детей, знакомые и незнакомые.
Сначала попробовал рассортировать высказывания детей по темам.
"Слёзы и хитрости" - наивные уловки, которыми дитя пытается чего-то добиться. "Я не тебе плАчу, а тёте Зине!" "Я реву, когда папа и мама приходят домой. А при бабуле не реву - бесполезно!"
"Полуверие" - "Бог есть, но я в него не верю... а бог знает, что мы в него не верим?"
Отношение к смерти: "Не старуху хоронили, а старика, я сам видел. Везут на машине две лодки, а старик сзади идёт и плачет: хорониться не хочет!"
Отношение к новой жизни. Это для взрослых она новая, если тому или иному явлению лет пять, а для ребёнка эти пять лет - ВСЯ его жизнь! Само собой, он будет строить из табуреток гараж, а не сарай, объяснять бабушке, что едет не "бибика", а "Победа", уточнять у неё же, за кого она болеет: за Спартак или за Динамо? Странно же просто "болеть", ни за кого?
Но совершенно нормально тревожиться, что будет с пятилеткой, если дедушка сегодня не выйдет на службу. И превратить Илью Муромца в "Илью Тимуровца".
Значит ли всё это, что дети стали умнее? Но они не знают самых простых вещей, и надо ли ждать, пока разберутся сами?
- А если мне оторвать голову, будет она разговаривать?
- Мама, кто раньше родился, ты или я?
- Папа, ты в детстве был мальчиком или девочкой?
- Ложись на мою подушку, будем вместе мой сон смотреть!
Предложить такому человеку чистую правду в ответ на его вопрос "откуда берутся дети"? Любую правду превратит в сказку просто потому что это - далеко за рамками его личного опыта. "Я был невидимкой, и заглядывал в сердце другим тётям, а они были злые. И когда нашёл добрую, у неё и родился!"
Попытались объяснить четырёхлетним, что человек произошёл от обезьяны - тут же вывод: дедушка был обезьяной, но стал работать - вот в человека и превратился. Ясно же, что история для малыша начинается в лучшем случае с дедушки!
Вот в Лондоне уже шестнадцатым изданием вышла ДЕТСКАЯ книжка Швейниц "Как рождается ребёнок". Хорошим языком, с хорошими иллюстрациями, увлекательно рассказано о том, как всё в природе плодится и размножается. И люди тоже. Правдиво-научно? Да, но... сможет ли понять ребёнок, воспитанный на такой литературе, чем человек всё же отличается от прочей "природы"? Догадается ли, что любовь самоценна? Что влюблённые не рассматривают её как инструмент для продолжения рода? В этом вопросе Корней Иванович, скорее, сторонник "аиста и капусты"!
А вот парадокс: дети жестоки. Разрубить червяка, оторвать крылья бабочке, потоптать муравьёв - увы, норма. Конечно, необходимо объяснять, почему нельзя, и как можно раньше. Но впору задуматься: почему в сказках любая жестокость для детей идёт "на ура", пока дело не коснётся любимого героя? Почему дети так остро переживают страдания какого-то ОДНОГО персонажа, а остальным - "так и надо"? Почему готовы слушать одну и ту же сказку снова и снова, чтобы ещё раз порадоваться торжеству справедливости?
Ответ может быть лишь один: происходит отождествление себя с героем. Ребёнок живёт в сказке, он проживает жизнь любимого персонажа. И больно - ему, обидно - ему. И это он добьётся победы!
А плохие концы сказок, и даже песенок, нестерпимы настолько, что маленький читатель вполне может порвать такую ужасную книжку.
В конце концов накопленный материал мог стать основой как минимум ДВУХ книг: о праве ребёнка на сказку (том праве, которое оспаривалось горе-педагогами), и о закономерностях освоения ребёнком родного языка. Но обе эти необъятные темы Корней Иванович объединил под одной обложкой, а книга, поначалу тоненькая, "выросла" в плотный томик...
Поистине, книга, которую может продолжить каждый родитель. Попытаемся?
Окончание рассказа здесь:
