Твой/мой сын 9
Она прошла вдоль фасада дома на Строителей, завернула за угол, где начиналась Воинов интернационалистов – и поняла, что эта чёртова Стеллер её заметила. И что Кирины большие солнцезащитные очки, как маскировка ничего не стоят. Сбежать сейчас? Тем более, что арка, ведущая в колодец их двора, маячила в каких-то десяти метрах от неё? Нет, уже поздно. Это будет выглядеть именно, как малодушное бегство. Значит, будем делать лицо случайной прохожей.
– Здравствуйте, доктор. А вы тут…как?
– Да я тут знакомую провожала. А вы смотрю, воздушные ванны принимаете? Это хорошо! – В подтексте вопроса, тем не менее, звучало «Когда же ты, наконец, отсюда уберёшься?»
– Да, стараемся…, – нейтрально ответила Юля. Подтекст, тем не менее, уловив. И тут же отыгралась на сопернице. Впрочем, Кира подставилась сама, спросив:
– Как ваше самочувствие? Наверное, тяжело с ребенком на одних руках? Отец малыша не помогает?
И тут глаза маленькой женщины сверкнули злым торжеством.
– А он о том, что я родила, не знает. Понимаете, Кира Николаевна, я и не планировала жизни с этим мужчиной. Просто он красив, здоров и как нельзя лучше подходит для биологического отцовства. От такого и ребёнок должен унаследовать самое лучшее.
Последнюю фразу она произнесла, явно рисуясь своим цинизмом. Киру будто ударило. Так это было созвучно её недавним мыслям о походе «налево», о людском осуждении, на которое плевать, когда дело касается собственной судьбы. Вот и этот воробышек стоит, нахохлился, перья отважно распустил, кинуться готов. Никаких особенных претензий к женщине предъявить не получится, если она и в самом деле мужу ни полслова не сказала, да ещё и уехать готова. Другой вопрос, насколько к её словам всерьёз относиться стоит. Дар слова ведь и дан человеку, чтобы вуалировать свои мысли. Как там у древних? «Мысль изречённая есть ложь». Потому что мысль – это намерение в чистом виде. Оформи его в слова – и поневоле нагородишь частокол полуправды, а то и прямого обмана. Чтобы выглядеть красиво. И собственную совесть успокоить.
Она-то сама вправе что-то предъявлять этой Стеллер, если для спасения собственной семьи покрыла чудовищную халатность своей сотрудницы, и палец о палец не ударила, чтобы ситуацию исправить?
- Так что варись теперь, милочка, в этом котле. Живи теперь так, как сама же и наворотила. И разгребай с наименьшими для себя потерями – если получится, - назидательным тоном сказала сама себе Кира.
Ты смотри-ка! Её соперница-разлучница, оказывается, уезжает. У неё уже заканчивался приём, когда из лечебной части поступило распоряжение – выдать гр. Стеллер её медицинскую карту в связи с отъездом в другой регион. У педиатра она, видимо, такую же карту уже забрала. Кира сходила в регистратуру, взяла карточку, бросила её у себя в ящик стола (надо же будет провести последний осмотр?). В шестнадцать пятьдесят уже сняла халат и стала собирать сумочку для выхода, как в дверь постучала эта Стеллер.
Говорить им, понятное дело, было не о чем. Есть предписание? Есть. Хорошо.
- Мне нужно вас осмотреть.
- Зачем?
- Как зачем? Я должна сдать вас другому специалисту с данными о свежем осмотре. Тем более, что после родов вы у меня впервые. Так… так… ну, у вас всё отлично, даже с учётом кесарева, у вас прекрасная регенерация рубца, он почти незаметен. Юля, у меня всё. Удачи вам. А, карточку? Вот она. Получите.
Перед уходом даже не «До свидания», а безапелляционное «Прощайте». Только вот странность. Воздух после визита этой Стеллер наэлектризовался и, казалось, вот - вот заискрит.
На улице царил октябрь, который покончил с «бабьим летом». Небо нависло низко, клочковатые тучи, беременные близким снегом, задевали, казалось, верхушки деревьев.
Она брела домой окружным путём, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. Ноги сами привели её к отстроенному недавно православному храму с синими, со звёздами, куполами. Кира усмехнулась. Она так и осталась атеисткой, и искренне считала, что лучше бы государство строило больницы. Но сейчас в душе царила такая сумятица, что подумалось – а вдруг батюшка или кто там у них главный и ответственный, хоть как-то направит на путь истинный. Или подскажет тропинку к нему.
Однако, церковь была пуста. Только какая-то бабушка неодобрительно посмотрела на её непокрытую голову. О! Шейная косынка пойдёт? Бабушка кивнула и отвернулась.
Кира купила свечи, огляделась и тихонько подошла к самой большой иконе, с изображением Богоматери с младенцем. Поставила их там. Помолилась своими, не по канону, словами, прося вразумить, направить на путь истинный, а главное – чтобы до отъезда этой женщины Гриша с нею никак не пересёкся. И пошла тихонько домой.
Но у провидения, видимо, были свои соображения по поводу только что ею высказанного.