Вечером, как солнце село, Горазд к Миняю отправился на совет старейшин. Рассказал он там всю правду о разрыве помолвки и о том, что на его дочери лежали темные чары. Кроме того, поведал о разговоре Радима с ведуном в лесу, подслушанном Любимом. Все это наделало много шума среди старейшин, но более всего Горазда печалило то, что некоторые усомнились в его словах.
- Да не мог Радим с чародеем дела творить, немыслимо это! – восклицал кое-кто из мужиков. – Кому скажи, разве поверит? Он – Молчанов сын, сызмальства знаем его! Парень толковый, смелый, честный! Неужто мог сманить его Ведагор?
- И то верно! – вторили другие. – Молчан не так сына своего растил, чтобы стыдиться после! Авось, не понял чего Любим, не уразумел до конца? Поди, перепужался парень, вот со страху-то и причудилось ему!
- Да что вы, ей-Богу, мелете! – рассердился Горазд. – Вот вам крест, слыхал это Любим своими ушами! Он приукрасить умелец, не спорю, но облыжно говорить бы не стал! Коли ему веры у вас нет, так меня послушайте: опасен Радим! Опасен, и все тут. Клятву, слышь, он какую-то дал Ведагору, и теперь Бог знает, чем это нам грозит! Вот переймет у чародея силу, возымеет власть над лесами окрестными да зверьем диким, и тогда прощай, мирное житье-бытье! Неужто не взять вам в толк? Христом Богом молю: внемлите словам моим! Не о себе лишь пекусь: обо всех нас, жителях деревни! Сообща надобно решить, как поступить нынче.
Кто-то заметил:
- Коли верить тому, что Любим слыхал, так Радим желает с ведуном уговор порвать! Значится, дурного он сделать не может! Значится, не потерял совесть-то, одумался!
- Да не позволит ему чародей на попятную пойти! – сокрушенно молвил Горазд. – О том вам и толкую! Пригрозил же Ведагор: деревню спалит, мор на нас какой нашлет или другие беды, коли клятву Радим не исполнит! Вот что страшно-то! Народ наш пострадает, а того нам не надобно!
Снова зашумели мужики. Покуда старейшины спорили, дед Веденей подсел к Горазду поближе, да проскрипел:
- Вишь, как повернулось-то все! Бывал Молчан у нас в почете, завсегда слушались его мужики. А тут… не стало Молчана, и сын его по пути темному пошел… отчего так, Горазд, как мыслишь?
- Да сам я до сих пор не пойму, отчего. Видать, не знали мы, что в душе у Радима делается. Я же дочери в женихи его прочил, свадьбу готовить начал! А тут – вон как обернулось. А пошло-то все с того дня, как в лес мы отправились Ведагора искать. Тогда Радим обманом-то оберег у Найды выкрал, тогда в голове его мысли черные и зародились! Выбрал его, знать, чародей для продолжения дела своего, наследником царства лесного сделать решил! Радим же привык всюду первей всех быть, вот и польстился, думается мне, на обещания Ведагора. Теперь уж, судя по всему, нет у него пути назад. А коли и был бы, пошел бы он наперекор ведуну, стал бы рушить клятвы? Ты, дед Веденей, в летах уже, постарше отца моего будешь, тебя вот услыхать хочу. Что присоветуешь?
Задумался тогда дед Веденей, а потом молвил:
- Да-а-а, тут сразу и не скажешь, как быть-то. Впервой на моем веку эдакие дела! Все в селении друг друга отродясь знают, все на виду. Как что утаишь? А тут… Радим – с чародеем заодно! Диво дивное. Расскажи мне это кто другой, ни в жисть не поверил бы! Но твое слово, Горазд, вес имеет. Потому верю я тебе. А, коли так, то надобно брать Радима с поличным! Токмо как его возьмешь, ежели хоронится он ото всех? Никто не видал ничего диковинного, дурное за ним прежде не водилось. Разве что, собраться мужикам, да схватить его силой, пригрозить расправой скорой?
- Мыслил я об этом, дед Веденей. Да не худо ли всем будет, коли разозлим его?
Старик задумался, затем поднял руку, и старейшины постепенно притихли. Когда наступила тишина, дед Веденей проскрипел во всеуслышание:
- Не надобно пугать людей наших раньше сроку. Шум поднять – невелика забота. А ну, коли всполошатся все? Найдутся те, кто поверит в любые россказни да в драку полезет. Перебьем друг друга, и вся недолга! Не-е-ет, крови нам не надобно. Миром бы все порешить.
- Да как же миром, дед Веденей? – воскликнул кто-то. – Разве одолеем мы Ведагора? Он не простой человек, а чародей. Да и Радим силен, как медведь. Ну-ка попробуй перебороть его!
- Про то и молвлю я, что обождать маленько надобно, обкумекать. С Радимом дело особливо трудное. Бабы да девки его первым женихом селения почитают, мужики – работником дельным, знатным охотником да добытчиком, потому уважают. Поймать с поличным Радима – вот это дело! А вот как его на чистую воду вывести, переполоха не поднимая – наша забота. Призываю я вас вместе с Гораздом: пора умом пораскинуть. Да ни под каким видом никому, особливо бабам, про то не сказывать. Не то спугнем Радима или же беду на свои головы накличем. Так полагаю: завтра думу думать, а после собраться да порешить, как будем Радима уличать. Пущай каждый свои мысли и выложит.
На том и порешили. Однако ж, совет продолжался до самой зари: никак не угомониться было старейшинам, никак не улечься спорам и прениям между мужиками.
А ночью этой и другие события в деревне происходили. Когда Горазд после захода солнца вышел из дому, собираясь на совет, дед Сидор – тут как тут, - проводить до ворот его вызвался. Распрощались они, старик присел на лавочку, обождал, покуда Горазд скороется из виду, а потом сам со двора шмыгнул. Пошел он, прячась в сумерках, к дому Молчана. Укрылся в кустах, стал выжидать.
Никого на дворе уж у них не было: видать, заперлись на ночь. Ждал старик, ждал, и не напрасно: послышался звук отворяемой двери, и Радим выскользнул на крыльцо. Дед Сидор насторожился, притих. Радим вышел за ворота и, проходя мимо кустов, бросил в их сторону пристальный взгляд. Про себя старик усиленно молился, чтоб незамеченным остаться.
- Пронесло, кажись… - прокряхтел он, когда Радим скрылся из виду.
Стараясь не шуршать, дед Сидор выбрался из своего укрытия и двинулся следом. Не знал он, куда Радим направляется на ночь глядя, но именно это и собирался выяснить. «Не иначе, как дело темное и тайное замышляет!», - проносилось в его голове.
Еще боялся старик, как бы не прознал Радим про тайный сбор старейшин да не вздумал к Миняю нагрянуть, но, по счастью, этого не случилось.
Вскоре они миновали пруд, на тихой глади которого отражалось высокое небо с блестящими звездами. Затем, возле старого амбара Радим нырнул куда-то в заросли, и пошел по тропке, что вела мимо чужих изб. Дед Сидор последовал за ним.
Тихо уж было на деревне: люди позапирались на ночь, скотина давно дремала, и даже лай собак не нарушал ночную тишину. Тем не менее, как назло, за одной изгородью заворчал чей-то пес. Радим неожиданно оглянулся, но не смог ничего заметить. Дед Сидор в страхе прижался спиной к изгороди, сливаясь с густой темнотой. Переждав пару мгновений, он снова последовал за Радимом, который, наконец, добрался до края селения, до самой стены частокола.
«Неужто наверх полезет?» - думалось старику.
Но Радим вдруг присел и начал раскидывать в стороны ветви деревьев, грудой наваленные возле стены. Под ветками оказалась небольшая яма, в которую Радим, недолго думая, нырнул.
- Ох ты, хитрец, - прошептал дед Сидор, - подкоп, никак, сделал… ну, дело ясное: чтоб незамеченным из селения выскальзывать, народу глаза не мозолить…
Подобравшись ближе к яме, старик, кряхтя, проделал то же, что и Радим, и через мгновение оказался за пределами деревни, на окраине леса. Шуршашие шаги Радима затихали в ночной тишине, и дед Сидор поспешил следом.
Двигаться почти наощупь в темном лесу было непросто, но старика подстегивало любопытство и жгучее желание выведать тайну вылазок Радима. Вывести подлеца на чистую воду следовало, да поскорее. Грешным делом, дед Сидор надеялся, что узнает нечто диковинное и успеет явиться до конца совета старейшин и обо всем поведать.
Спустя четверть часа старик увидал мелькающий впереди, в зарослях, огонек, похожий на пламя небольшого костерка. Подобравшись ближе, он убедился в своей правоте, и схоронился в густом ельнике, наблюдая следующую картину.
На лесной опушке, окруженной густым ельником, сидел у костерка не кто иной, как сам Ведагор. Узнал его дед Сидор не сразу, однако ж сомнений не оставалось в том, что это был именно он. Спутать с кем-либо другим его хриплый голос было трудно. Да и все это: длинные седые космы, скелетообразное лицо, на котором плясали отблески огня, - само говорило за себя. Чародей сидел на земле, но опирался на свой всесильный посох, испещренный странными знаками.
Дед Сидор поежился от страха: до того жутким ему показался в то мгновение Ведагор. Казалось, он еще больше похудел и осунулся за прошедшее время. Глаза его ввалились куда-то глубоко, обозначив жуткие темные глазницы.
- Пожаловал-таки, - недовольно бросил чародей, - давно уж я тебя ожидаю. Обещался ты явиться на закате!
- Не случилось раньше, - глухо ответил Радим, присаживаясь рядом на землю.
Теперь и на его лице зловеще заплясали отблески красного пламени.
- Через семь дней – Ночь кровавой луны, и надлежит нам провести главный обряд, - сказал чародей.
У деда Сидора пересохло в горле, и он едва сдержался, чтобы не закашляться. А такая неосторожность могла стоить ему жизни!
Радим молчал, явно затягивая с ответом.
- Что молчишь? – не вытерпел Ведагор. – Ты все сделал, как я велел? Коли ты не исполнишь свою клятву, я сожгу деревню, и никого щадить не стану!
- Люди здесь не причем, - зло отвечал Радим, - к чему тебе губить безвинных?
- А я давно уж тебя предупреждал, что пощады не будет, коли обманешь меня!
Ведагор сверкнул взглядом, подбросил в костер несколько кривых поленьев:
- Вот, гляди: как это пламя пожирает дерево, так и вашу деревню объемлет огонь, коли клятву свою нарушишь! Мне недолго осталось – я чую, ведаю это. Сны меня дурные мучают, а то верный знак: последние дни на этой земле дохаживаю. Должен ты перенять мою силу, должен освободить меня, чтобы мог я уйти спокойно, иначе худо будет и мне, и всем вам.
- Не могу я дом свой бросить! Мать, сестриц с братом! Коли был бы жив отец, другое дело. Но один я в семье опорой остался, не вынесет мать моего ухода!
От коряг, брошенных Ведагором в костер, пошел едкий дым. Дед Сидор, затаившись в ельнике, еле сдерживался, чтоб не раскашляться. Один раз он крякнул, не стерпел. Но чародей с Радимом, казалось, не обратили на это никакого внимания, поглощенные жарким спором.
- Ночь кровавой луны наступит через семь дней, - повторил Ведагор. – И я стану ждать тебя на том самом месте, где ты давал клятву.
- А ежели я не явлюсь? – дерзко мотнул головой Радим.
- А ежели не явишься, - вскочил на ноги чародей, - то я найду путь, чтобы заставить тебя исполнить клятву!
С этими словами он метнул посохом в Радима и то, что произошло после, повергло деда Сидора в леденящий ужас. На его глазах Радим вспыхнул, будто кусок бересты в печке, и, взревев, обратился в огромного зверя, подобно тому, каким был Тихомир.
- Как есть волколак! Спаси Господи… - начал креститься старик, зажмурив глаза от страха.
Зверь, меж тем, припал на передние лапы и зарычал на Ведагора, а после, вскинув пасть вверх, протяжно взвыл в темное звездное небо.
Взмахнув посохом еще раз, чародей вернул зверю человеческий облик, и Радим обессиленно упал на землю, тяжело дыша.
- Так-то! - сказал Ведагор. – Ну, желаешь зверем диким по лесам рыскать, или же клятву свою исполнишь? Коли сделаешь, что обещал, сам себе хозяином станешь. Сильнее тебя не будет никого в этих местах! Благодарен еще останешься. А нынче – пора мне, и ты возвращайся домой. И чтобы ни одна живая душа о том не проведала, иначе худо будет.
Чародей бросил на лежащего Радима пристальный взгляд и пошел прочь, скрылся в зарослях. Полежав немного, Радим поднялся, со злостью затоптал разгоревшийся костер. Едкий дым уже добрался до внутренностей деда Сидора, и он едва крепился, чтобы не разразиться громким кашлем.
Проследовав за Радимом обратно в селение тем же путем, старик подождал, покуда тот нырнет под частокольную стену. Затем, стараясь не шуршать, выбрался следом, завалил яму ветками, отряхнулся. Радима словно бы след простыл. Но дед Сидор успокоился: дорогу до дома он уж найти мог и сам. Проскользнув мимо чужих изб по узкой тропинке, он снова поравнялся с изгородью, за которой зарычал и вскинулся проклятый пес.
- Чтоб тебя! – бормотал старик. – Ишь, лай поднял! Чего взъелся-то?
Возле старого амбара дед Сидор остановился, отдышался. Тихо было вокруг, безмолвно. Улеглось рычание того злосчастного пса, даже ветер замер, будто заснув на верхушках деревьев. Дед Сидор ожидал, когда скрипнут ворота Радимова двора, чтобы со спокойной душой отправиться восвояси. Но ворота не скрипели, никаких звуков оттуда не доносилось.
- Ужо успел проскочить, никак? – шептал себе под нос старик, усиленно вслушиваясь в тишину.
Меж тем, позади себя он услыхал какое-то шевеление. Почуяв, как душа уходит в пятки, дед Сидор обернулся, но поначалу ничего не увидал в темноте. А через пару мгновений он так и присел от хриплого голоса над своим ухом:
- Чего рыщешь, дед, по ночам? На печи не лежится?
От страха и неожиданности старик взрогнул всем телом и попятился прочь, почуяв, как прошибло пот на лбу. Из темноты к нему вышел Радим, зло сверкая глазами.
- Да я… я… - начал было дед Сидор, у которого ум за разум зашел от страха.
- Не трудись отпираться! - прошипел Радим. - Ты меня выследил! Я тебя возле ямы-то приметил. Что, слыхал мою беседу с чародеем? Вынюхал, что было надобно?
Старик хотел призвать на помощь, да голос отнялся, как назло, а ноги подкосились. Он прохрипел едва слышно:
- Не трожь меня, поганец, не то худо будет! Я людям-то все расскажу, сами они тебя взашей прогонят отсюдова!
- Много бед от тебя, дед! – сквозь зубы процедил Радим. – Более не станешь ты языком попусту чесать! Не твоего ума дело это все!
И, не успел старик взять в толк, что к чему, как его накрыла странная темнота. «Помираю, никак», - пронеслось в его голове, и это было последнее, о чем он подумал, прежде чем рухнуть наземь.
- Не помрешь, но воду мутить перестанешь, - бросил Радим и пошел прочь.
Тихо скрипнули ворота его двора, затем едва слышно закрылась дверь избы. Никто ничего не увидал в ночной темноте, никто ничего не приметил.
Назад или Читать далее (Глава 61. Горькие дни)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
