Глава 2.
1895 год
Пароход монотонно шлёпал плицами гребных колёс по воде.
- Мам, холодно! — пожаловался Федюнька.
- Обнимитесь с Петром покрепче, теплее станет! — ответила Аглая, натягивая на ребятишек край тулупа.
Дети завозились, стараясь сильнее прижаться друг к другу, хотя куда уж было сильнее!
По провощенной ткани навеса стучал холодный, нудный дождь. Временами тяжелые капли пробивались насквозь и падали на скорчившихся в телеге людей.
- Эх, у нас хоть повозки свои, да ведь крытые, - вздохнула Аглая, — грех жаловаться. А каково тем, кто на нижней палубе! Кругом духота, люди на голых досках лежат, а в окна их дождем заливает.
- Ну что, как Любушка? — Анфиса отодвинула край полога. — Вот, возьми, напой её. Это травка, вмиг полегчает.
- Да ты где сварила-то травку? — удивилась Аглая.
- К повару напросилась. Коку… придумают же слово. Ничего, хороший старик. Поворчал, вестимо, для порядку, да всё же позволил. Небось, у самого ребятишки имеются.
Аглая отвернула край одеяла, в который завёрнута была маленькая золотоволосая Любушка, поднесла кружку к обмётанным губам девочки.
- Не стой, Фиса, под дождём, полезай сюда. Не дай, Господь, ты захвораешь.
- Ай, что мне сделается! — махнула рукой Анфиса, однако влезла на телегу и прикрыла за собою полог. — Вас бы не застудить.
- Эх, беда, беда… - покачала головой Аглая. — Ручонки у касатушки ледяные совсем. Ребята хоть друг об друга греются, а этой не об кого… Я бы сунула девку промеж них, да боюсь, хворь ейная им перекинется.
- Об себя погрей! — сказала Анфиса.
- Думала уже, да совестно.
- Кому совестно? Перед кем совестно? Люди помирать стали! Эвон, дождь пятый день не унимается. Сырость да холод промозглый кого хочешь свалят. Тебе дочку спасать надо!
Аглая распустила завязки на своей одежде, извлекла из одеяла захолодевшую, вялую Любушку, подсунула себе под рубаху, на голое тело.
- Лёд… - прошептала она. — Чистый лёд…
- Жара вовсе нету?
- Вчерась ещё был, а теперя вот… - горестно сказала Аглая.
- Ничего, вЫходишь. Ты, главное дело, с себя её не сымай. Я уж сама вам каши на всех принесу и всё, что нужно, сделаю.
- Твои-то как?
- Да лежат в телеге. Я к ним козу подняла. Всё теплее.
- Вот бы моим тоже… - вздохнула Аглая.
- Я притащу другую, да ты захочешь ли смраду…
- Что уж теперь, Фиса, веди. Не дай, Господи, застудятся ребята.
- Погоди, сейчас…
Через несколько минут Анфиса втащила скотину под полог, рывком подняла её на телегу:
- Гляди-ка, сухая! — удивилась Аглая.
- Забилась под телегу, куда дождь не попадает.
- Храни тебя Бог, Фиса.
Фрол стоял в отделении для скота, устроенном в крытом отсеке парохода и с тоской смотрел, как два матроса тащили палую лошадь. Вот вам и приехал кто-то на новые земли… Как жить бедолаге, если, к примеру, нет у него накоплений, чтобы приобрести себе нового коня?
- Братцы, вы бы денник-то потом посыпали чем, а? — сказал Фрол пыхтевшим от усилий матросам.
Те промолчали, будто не слыша, и Фрол снова обратился к ним:
- У ветеринара взяли бы средства какого, денник-то посыпать, а? Не ровён час зараза к другим лошадям пристанет!
- Не сепетись, мужик. Ежели за каждой дохлятиной убирать, никаких снадобий ветеринару не хватит! — хмыкнул один из рабочих.
- Как это? — не понял Фрол.
- Это только начало. Чья лошадёнка падет, а чья жива будет — один Бог ведает. Только многие приедут на место безлошадными. Если приедут…
Фрол с ужасом смотрел на матроса.
- Не первый раз везём, знаем, - поддержал товарища второй рабочий.
В Челябинске в переселенческой конторе Фролу с товарищами приказали идти в Тюмень. Там, мол, всех, кто в Сибирь-матушку податься желает, собирают и куда надо отправляют. Там, мол, и бумаги дадут, по которым на новом месте подъёмный капитал выделят. Перспективы казались радужными, и обоз в полном составе отправился дальше.
В Тюмени на пункте сбора уже было море народа. Бараки заполнены людьми, вокруг зданий целое столпотворение телег, коней, коров и прочей живности.
- Эка, сколь мужиков-то на новые земли идёт! — удивлялся Степан. — И поди же ты, всем капитал полагается! Это какая же прорва денег нужна на всех!Выходит, выгодно царю-батюшке, чтобы люди переселялись, коль он согласен на такие расходы!
- Ну, а как ты думал! — с важным видом вторил ему Филимон Кузьмин. — Все люди работящие, все на земле выросли. Вот, к примеру, я на хорошем поле могу по тридцати пудов ржицы с десятины взять. Дай мне больше земли — я и свою семью прокормлю, и государству излишек продам. А что я мог на своём клочке вырастить? До весны не хватало. Вот государь и одобряет!
- Это сколько же там свободной земли!!! — всплескивал руками Силантий Рябков.
- Говорят, прорва! — радостно кивал мужикам чей-то старик.
Этого старичка Фрол приметил с самого начала. Сын с невесткой называли его уважительно батей, хоть сами были уже не молоды, лет по сорока каждому. Знакомые величали дедушкой Тихоном, а кто-то Потапычем. На лице старика постоянно была радостно-удивлённая полуулыбка, как будто бы всё увиденное восхищало его и грело душу. Невестка Потапыча везла с собою свою прялку — красивую, расписную, сделанную из цельного куска сосны. На подгузке прялки неслись нарисованные кони, лопаску украшали вырезанные и раскрашенные цветы, а ножка словно унизана девичьими перстеньками. Баба таскала прялку за собой, как будто это было её главное и самое ценное имущество.
- Эх, какая красота! — восхитилась Клашка, увидев прялку в руках бабы. — А ты чего за неё схватилась-то? Боисся, украдут?
- Боюсь, - честно ответила женщина. — Прялка у нас семейная. Ещё бабка моя его от отца свово в приданое получила. А бабка, помирая, мне отдала, упокой, Господь, её душу. Погоди, вот обживемся на новом месте, вызовем детей своих. И я, помирать буду, отдам кому-нить из внучек.
- Хорошее наследство оставишь!
- Хорошее, - улыбнулась женщина и помчалась дальше по своим делам.
Ночевать в бараки Гордеевы не пошли, а глядя на них, не соблазнились и их товарищи. Возле собственного скарба надёжнее, подумал каждый.
Через пару дней пришёл пароход, и люди стали грузиться — беспокойно, суетливо, точно боясь, что именно им не хватит места, и придётся ждать нового транспорта. Лошадей и коров определили в хлев, устроенный под навесом на верхней палубе. Телеги матросы надежно закрепили под открытым небом, а людям предложили спуститься в специальное помещение на нижней палубе. Правда, особых удобств никто не предлагал, да люди, проведшие многие недели на нарах поездов или на повозках, удобств и не ждали.
Аглая спустилась на нижнюю палубу, прошла вдоль всего помещения, мимо устраивающихся на полу людей, втянула носом запах давно не мытых тел и, передёрнув плечами, поднялась обратно.
- Мы уж лучше на телегах устроимся! — сказала она, не глядя ни на кого. — Непривычные мы к духоте. А здесь, под небушком, всё дышится легче!
Следом за Гордеевыми полезли на свои повозки и их спутники.
Первые дни путешествие шло довольно приятно. Навесы из провощённой ткани над телегами хоть и делали их похожими на цыганские брички, однако службу свою исполняли исправно — прикрывали от яркого солнца днём и от сырого ветра ночью. Берега, покрытые густым лесом, радовали глаз. Плицы больших пароходных колес монотонно шлёпали по воде. Река Тура не спеша, описывая большие и маленькие петли, несла новых сибиряков вперёд, к туманному и пока ещё непонятному будущему.
Тревожно стало, когда на нижней палубе начали болеть ребятишки — распаренных в духоте отсека, их прохватывал сырой ветерок, тянущий из открытых иллюминаторов. А может быть, виноват был кто-то из пассажиров, притащивших заразу на пароход. Хотя, кто знает, не гнездилась ли зараза в самых стенах злосчастного отсека!
Мысль об этом пришла в голову Фрола, когда матросы вытаскивали из хлева павшую лошадь.
- Это только начало, - сказал один из них. - Многие приедут на место безлошадными. Если приедут…
Вот оно что! В скученности и духоте помещений зараза будет валить людей и скотину, а на место назначения прибудут только самые выносливые… Теперь стал понятен Фролу взгляд чиновника, отвечавшего за посадку переселенцев на пароход. Тогда, при посадке, Стёпка сказал восторженно, глядя на огромную толпу, валившую по сходням: «Эх, мать честная! Разорим ведь царя-батюшку! Каждому дать денег для обзаведения на новом месте — сколько ж надо!». Чиновник, отмечавший Гордеевых в большой конторской книге, поднял голову и посмотрел сначала на толпу, потом на Степана. Взгляд этот очень встревожил Фрола. Так смотрят на собачку, которую переехала телега — и помочь нечем, и добить жаль. Долго этот взгляд не выходил из памяти, но потом Фрол убедил себя, что всё ему показалось, а чиновник в тот момент всего лишь страдал от несварения желудка. Выходит, не показалось.
Потом пошёл дождь. Нудный холодный дождь без остановки, который мочил всё, что не было прикрыто навесом, но проникал и сквозь навесы. От воды тянул холодный ветер, и ребятишки на телегах промерзали насквозь. Заболела Любушка, горела, пылала жаром целый вечер, а наутро вдруг застыла, будто тронуло её чем-то страшным и непоправимым. Неужто останется девчушка лежать одна на чужом берегу?
На какой-то одинокой пристани — всего лишь несколько домиков — матросы свезли на берег умерших людей. Там их равнодушно и деловито встретили местные, приняли тела, будто обычный груз, и лодка вернулась к пароходу.
Фрол вздохнул — правильно ли он сделал, что пошёл в Тюмень? Может быть, всё же нужно было двигаться своим ходом через киргизские степи? Но огромные безводные пространства пугали, да и попасть в рабство к кочевникам было страшно.
«Со святыми упокой...» - монотонно читал судовой священник последние молитвы для остающихся на берегу несчастных. А кто прочтёт их тем, кто рискнул двинуться в одиночку через пустыню?
Фрол повернулся, пошёл к своему углу — так он теперь называл место, где обосновался его обоз. Взгляд упал на сидевшего у самого борта человека, с головой укрывшегося мокрым зипуном.
- Ты чего под дождём мокнешь? Заболеешь ведь!
Человек отбросил зипун от лица — это был дедушка Тихон.
- А что мне теперь бояться? — ответил он тихо. — Мои-то вон они, на берегу остались. Куда я один…
- Вон оно что… На всё воля Божья… А ты, дедушка, всё равно не сиди здесь. Поди в помещение, к людям.
- Не пойду. Косятся на меня соседи. Заразы боятся.
- Да ведь ты же помрёшь здесь!
- Я, может, того и желаю…
- Ну нет! Это же грех! Пойдём-ка, дедушка Тихон! Пойдём! У нас на одной телеге куры едут да скарб разный. Подвину его маленько, живи покуда.
Он властно поднял старика и повёл в свой угол.
- Бабоньки! Аглая, Анфиса! Есть у нас что сухое для дедушки?
Выскочила Анфиса, заметалась, засуетилась. Фрол раздвинул на телеге сундучки, что поменьше сунул под повозку, освобождая место для старого человека.
- Вот, дедушка, залезай. Бери сухую одежду. И о дурном даже не думай!
- Фрол! — позвала Аглая.
- Что? — Фрол заглянул под полог.
- Любушка-то наша…
- Что?!
- Любушка ожила. Потеплела. Я её к себе привязала, чтобы от меня грелась. Она и оживать стала…
- Слава Тебе, Господи, Исусе Христе! — перекрестился Фрол. — Значит, всё я верно сделал…
Через два дня дождь закончился, вышло солнце и начало согревать измученных людей. Однако болезни продолжались, и каждая пристань на берегу забирала своих жертв.
Пройдет полтора-два десятка лет, и путь переселенцев на новые земли станет легче и проще. К тому времени появятся новые железные дороги, а для поддержки решивших пуститься в дорогу продумают систему пунктов размещения и больниц, государство выделит больше средств на помощь в обустройстве новых хозяйств. Но пока переселение больше напоминало стихию. Не всем хватало сил вынести трудности дороги, не все добрались до земли своей мечты.
Пароход шёл по Туре, потом по Тоболу, а потом и по Иртышу. Кто-то сходил на берег раньше, посчитав увиденные места подходящими, кто-то плыл дальше.
- Что, братцы, как думаете, где остановимся? — спрашивал Фрол своих товарищей.
- А что, мы нынче к югу идём, никак? — осторожно спрашивали мужики.
- К югу.
- Так ишшо немного проедем. Может, места там потеплее да поласковее будут!
- Что же, проедем ещё! — соглашался Фрол.
Потом, правда, сообразили, что скоро закончатся леса и начнутся безводные пустыни, на которых кочуют те же киргизцы. Сошли с парохода, не доезжая до Омска.
- Что это, Клаша? — удивлённо спросила Аглая, увидев в руках девки расписную прялку.
- Так это… Скарб дедушки Тихона… Я его тогда весь собрала в трюме да на телегу снесла. Как же он без барахла своего?
- А прялка зачем ему?
- Да ведь хорошая вещь! Не ему, так тому, кто примет его к себе!
- Жить покудова он с нами будет, а вот прялка эта мне вовсе не нужна!
- Аглаюшка, так если тебе не нужна, я возьму её себе, а? Мне она оченно нравится!
- Что же, бери, коль не побрезгаешь, - хмыкнула Аглая.
- Чего же ею брезгать! — удивилась девка.
У Кузьминых да Татанкиных лошади пали, пришлось думать, чем заменить их. Фрол купил на пароходе за бесценок ослабевшего после перехода конягу, оставшегося без хозяев, да вскладчину взяли ещё одного на станции.
- Ну, Фролушка, где обосновываться будем? — в глазах у Силантия была надежда на скорое окончание пути. — Зима скоро, нужно избы ставить, хлева. Денежки положенные получать, зерно семенное закупать. А по весне уже сеяться. Али думаешь к Новониколаевску двинуть?
- Я, мужики, вот что кумекаю, - прокашлялся Фрол. — Места здеся незнакомые, неизведанные. Каково хозяйство вести, как лучше поля сеять — нам неизвестно. Боюсь, возьмём капитал, вложимся в хозяйство, а что-нить не так пойдёт. Разоримся, а второй раз нам денег никто не даст.
- А что тогда делать? — насторожился Митрофан.
- Я думаю, надо на первый год в батраки идтить.
- В… батраки? — повторил Филимон.
- В батраки. Срубим себе барак. В тесноте, да не в обиде. Наймёмся к хорошему, справному хозяину. Поглядим, каково оно здесь. Присмотримся к хитростям всяким, научимся.
- А капитал?
- А капитал покудова пускай в банке лежит. Не пропадет.
- А ведь ты это верно придумал, Фролушка! — подал голос Фёдор Крупенкин. — Так оно надёжнее будет. Хоть и мечтали мы сразу своим двором жить, а надо потерпеть.
- К кому же подадимся? — спросил Филимон.
- Слыхал я на пристани, что есть здесь немецкие поселения…
- К немцу да в услужение?! — возмутился Филька.
- А что ж, немец — хозяин рачительный, и живут они здесь не первый год. Отчего же не наняться к ним? — спокойно сказал Фрол. — Решайте, мужики. Я за то, чтобы к немцам идти.
- И мы с тобой! — выступила вперёд Анфиса.
- И мы! — крикнула Клашка.
- А! — махнул рукой Силантий. — Твоя правда! Я с тобой!
- Татанкины тоже!
- Ну… ежели так, то и меня не забудьте! — сказал Филька.
- А ты, дедушка Тихон, что скажешь? — обернулся Фрол к старику.
- А я что же… - растерялся Тихон. — Не бросишь меня средь дороги, за то спаси тебя Бог, а уж куда идти — тебе решать!
- Это хорошо, мужики, что нет меж нами разлада! — улыбнулся Фрол. — Места здеся суровые, значит, надо нам всё время вместе держаться.
- Да будем, будем вместе! — загалдели, засмеялись попутчики. — Куда же мы денемся!
Спустя некоторое время обоз катил по каменистой дороге к немецкому поселению.
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю, обычно по воскресеньям)
Предыдущие главы: 1) В пути
Если по каким-то причинам (надеемся, этого не случится!) канал будет удалён, то продолжение повести ищите на сайте одноклассники в группе Горница https://ok.ru/gornit
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации!
