Продолжаем публикацию Провинциального романа. Начало здесь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Не удержалась, поделилась событием с единственной женщиной в целом мире, которой отважилась доверять. Сблизились не слишком давно. Из вполне деловых отношений медленно, встреча за встречей, проросла неожиданным подарком – дружба.
Не подозревая раньше, как многого она была лишена, ершистая и несчастливая Поповна начала преображаться. Новые шутки вползли в ее речь, новые жесты угнездились в манере двигаться, общаться.
Нельзя сказать, что Лина фантастически похорошела внешне. Силуэт никуда не делся. И шевелюра из реденькой не превратилась в пышную.
Но, если выразиться поэтически, кактус ее души – внезапно и буйно расцвел. То есть поначалу он обзавелся единственным крошечным бутоном: бледным, вялым. Тронь такой – опадет, не успев раскрыться. Следом появились несколько более крупных и тугих.
И однажды, колючее растеньице выстрелило десятком цветов неописуемой торжественной привлекательности.
Вах!
К тому же Лина на следующий день после истории с племянником Анны Петровны услышала на улице первый в жизни комплимент от незнакомого человека. И что с того, что он от алкоголика прилетел. Кому, может и ерундой покажется. Подумаешь, пьяница, пробормотал несколько слов. А сердечко Поповны чуть не выскочило из грудной клетки.
Не утерпела, призналась Крокодилице. Ей единственной на свете Лина могла рассказать какие-то секреты про чувства.
Поделилась. Вначале только про приятные слова незнакомца.
Ее тут же расспросили подробно.
- Что именно сказал?
- Ну, задел плечом, когда на выход дернулся и извинился.
- Как?
- Сейчас, - Лина постаралась процитировать точно, без приукрашиваний. «Прошу прощения, вот ведь, топчусь, как слон, хорошеньких девчонок обижаю». И мне сразу так неловко стало и смешно.
- Смешно?
- Да.
- Лапушка, нельзя принижать мужское внимание и ерничать, когда говорим о важном. Это все испортит!
- А что надо делать?
В глазах Клары зажглись фонарики.
- Принимать и наслаждаться, разумеется.
Повторила с нажимом, будто впечатывая смысл в упрямую голову Поповны.
- Принимать и наслаждаться. И не судить того, кто сказал приятное. Даже если он нетрезв и не вызывает симпатии. Не важно. Главное – сам факт!
- Какой?
- Мужчина сделал комплимент. Так что принимать и?
Полина промолчала. Клара не отставала. Смотрела в глаза, ждала ответ.
- Принимать и?
- …
- Принимать и?
-…
- Принимать и?
Полина сдалась на четвертом или пятом повторении.
- Принимать и наслаждаться…
- Верно!
После такого воспитательного процесса Поповна махнула рукой на условности и поведала не только про первый в жизни комплимент от незнакомого человека.
Но и про пиратский поцелуй племянника Анны Петровны.
Рассказывая Кларе об этом странном и внезапном поступке едва знакомого мальчишки, будто снова пережила происшествие.
Даже запах и вкус его губ ощутила.
Резюмировала.
- Глюк.
- Игра памяти. Это был безумно важный опыт.
Хотела отмахнуться от комментария и не смогла. Плечами пожала. Потом кивнула.
- Наверно. Нет, точно. Понравилось. Вот и врезалось в душу.
Клара Лезировна в полном восторге захлопала в ладоши. Заухала обрадованной совой.
- Поздравляю. Поздравляю.
- С чем?
- С началом настоящей половой жизни, дорогая моя.
- Ну вы даете.
Лина едва не выронила кусачки.
Старуха засмеялась, потом объяснила свою мысль.
- Деточка, в некотором роде вы девственны, как амазонская сельва. Вас никто никогда не то, что не любил, нет, не желал так, чтобы пол из-под ног улетал. Понимаете, о чем я?
- Нет.
- Именно. Нет. А надо заниматься сексом, ну или стремиться заниматься им, когда дико хочется обоим. Когда в крови стук, в животе жар и спазм. И вопрос ребром.
- ?
- Не трахнусь – умру. Сердце разорвется.
- Ну, вы скажете.
- Правду я глаголю. Только так отдаваться и брать, мало кто умеет. Вот и живут полусонные.
Склонившись над стариковскими бело-голубыми ступнями с испорченными временем, деформированными суставами пальцев, с толстыми, некрасивыми ногтями, Лина подумала, подумала… И, устыдившись своих мыслей прикусила губу.
- Что такое, деточка?
- Я… Даже неудобно.
- Валяйте. Переживу.
Решившись, Лина метнула быстрый взгляд снизу вверх.
- Я вот о чем, а ноги, неужели вам целовали ноги? Ну, вы так говорите о сексе.
Клиентка, а с недавних пор старшая подруга, которая то тыкала Полине, то изъяснялась строго на вы, не стала смеяться. Окинула грустным взором свои непрезентабельные белые узловатые ступни, вздохнула.
- Мне, девочка моя, целовали все. Понимаете? Пяточки, щиколотки, пальчики и так далее. Все абсолютно. Вплоть до локотков и подмышек, не пропуская и более интимные части тела.
- Ух.
- Именно. Это именно ух. Я могу с, пусть не сто, ну, скажем, с девяносто процентной гарантией догадаться по виду женщины любого возраста, кстати… Абсолютно любого возраста! Была ли она, или есть, по-настоящему счастлива в постели.
- Как?
- Так! Взгляд. Осанка. Ощущение некой сытости. Хорошее слово. Описывает состояние. У сытой самки глаза не голодные. В любом возрасте. Даже если ей сейчас восемьдесят девять и на кладбище в личном деле прогулы ставят. А сексом она не занималась лет двадцать или больше.
- По зеркалам души, значит определите?
- Не только. Возможно, играют роль гормоны и запахи, которые мы улавливаем неосознанно. Нельзя сбрасывать со счетов и прочие невербальные сигналы. Вся эта разнообразная информация, включая подсознательно считываемую, дает вполне правдивую картину.
- …
Клара задумчиво смотрела в потолок.
Видимо, ожидая реакции слушательницы.
Лина не всегда могла расшифровать, о чем именно толкует любезная подруга. Порой она себе казалась хомячком, перед которым напрасно распинается профессор, бестолково воздух сотрясает. Впрочем, в этот раз общий смысл удалось уловить.
Пауза опасно затянулась.
Лина перевела дыхание и предположила.
- Посмотрели и поняли, что у нее было в сексе?
- Не стоит упрощать. Не поняла, а почувствовала. Не все, а главное. Счастлива или нет.
- Ясно.
- Кстати, раньше говорили не секс, а постель. Эвфемизм, но из песни слов не выкинешь. Были приняты некие иносказания. Я имею в виду русский.
- ?
У Полины натурально отпала челюсть. А Клара размышляла вслух.
- По-французски можно вести абсолютно бесстыдный и при этом совершенно приличный разговор. Другой язык, другие обороты речи. Боже мой, как мы ущербны в этом смысле. Женские ноги, взять хотя бы. Что за слова? Икры, ляжки… Бр-р-р. А, сама суть естества. Ну?
- ?
- Как ее назвать?
Полина покраснела. Хотя и не думала, что способна на это.
- Не знаю.
- Вагина… Или влагалище? Плюс, матерные эквиваленты. На букву М - более деревенский вариант, на букву П – всем известная грубость. Бред полный. Такое ощущение, что ты на приеме у гинеколога или в казарме, где озабоченные ребята матом выражаются. А других, приличных и красивых слов – нетути. Ноль. К чему они русскому человеку? Без вариантов: медицина или мат. Кошмар какой-то. Вот где он наш великий и могучий язык? Тьфу.
Полина перевела дыхание.
Клару несло.
- Реформаторы языка. Что б им. Носители кодифицированного классического варианта! Столпы русской словесности. Импотенты или ханжи! Все до единого! Даже самые озабоченные из них кобели, те у кого донжуановские списки любовных побед за сто имен переваливают. Не перебивать!
Полина лихорадочно закивала, демонстрируя, что молчит и внимает.
- Ни одной внятной попытки, что-либо изменить! Ни одной!
Полина не удержалась от вопроса.
- А как?
- Что как?
- Реформировать как?
В глазах Клары мелькнуло не презрение, нет, но осознание, что между беседующими пролегает ущелье, заполненное туманом.
Слишком велики различия в багаже знания, опыта.
- Нет слов в родном языке? Заимствуй. Или создавай. Но сделай это. А то у нас, как брякнула одна несчастная особа, секса нет. Откуда ж ему взяться, интересно? Если трахаются, совокупляются, сношаются, занимаются любовью, а остальное на заборе пишется.
Глаза Клары горели, как две большие свечи за изумрудным стеклом.
- Все.
- Что все?
- Ножки все. Массаж делать будем. Или как?
При этом из живота у Лины вырвалось коротенькое бульканье, похожее на хрюканье.
Нервный, утопленный внутри смешок, пробил себе дорогу на свободу. Поповна сконфуженно сморщилась, пытаясь сдержать неполиткорректное ржание. Гримаса вышла презабавная. Задушенные звуки щекотали горло, щеки тряслись, так что вид был соответствующий.
Следом и Клара не выдержала.
Залилась хохотом здоровой счастливой деревенской девчонки. Голос у нее, действительно, был совершенно молодой. В коротких паузах взрывного смеха, старуха выговаривала отрывистые фразочки.
- Не могу. Глупая. Канарейка. Вот спела, так спела!
Лина поддакнула.
- Ой, держите меня трое, я сейчас скажу такое!
Отсмеявшись, клиентка расплатилась. Пригласила на чашку чая. Раскрасневшейся Лине было легко, радостно и… познавательно. Во всех смыслах. Нет, она понимала, что познавательно, слово не подходящее. Но иначе выразиться не могла.
***
Еженедельное общение с Кларой наполняло светом и силой. День за днем. Час за часом.
Маникюр три раза в месяц. Педикюр по необходимости. Но в среднем раз в шесть-семь недель.
А после процедуры, коротенькой она была, или длинной (если с уходом за ногами) в конце визита – неспешная беседа за чаем. Клара, она просила именовать ее так, обожала крошечные японские чашки.
- Согласна, это выпендреж, но не дешевый.
Внук (изредка врывающийся в застольную болтовню, неожиданным появлением) называл Лину работником пилы и кусачек, много и вкусно ел, смотрел на обеих, как он юморил – девочек, угощал конфетами.
Позже, подвозя Поповну, что тоже порой приключалось, ехидно интересовался, чем ее, неглупую барышню смог очаровать жестокий зеленый крокодил?
- Клара страшна. Это монстр. Живой танк. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Лина отмахивалась. И верила, и не верила одновременно. Обращенные на нее глаза Клары неизменно выражали тепло и участие.
Вот и отбивалась от Николаевича присказкой.
- Если она и крокодил, я птичка-санитар, которая его обслуживает.
- Сама в пасть лезешь.
- Прямо между зубами и прыгаю.
- Скачешь в опасной зоне. Щёлк. И готово.
- Санитаров не едят.
- Ну, нарочно, может, и нет. А, вдруг, хищник просто зевнет? Хлопнет челюстями. Потом сам жалеть будет, удивляться. Ой. А куда же это птичка делась? Пропала! Только что рядом над ухом чик-чирикала? Где же она? Хорошенькая такая. Белая.
- Хорошенькая?
Лина улыбалась. Настроение не испортили даже советы и предостережения Николаевича. Кларин внук подтвердил.
- Хорошенькая. Потому и жалко будет.
- Что ж. Прольешь наперсток слез над моей могилкой. Вместо Клары, ежели она не захочет рыдать. И будем квиты.
Лина сделала вид, что вытирает мокрое лицо, и тут же сморкается в платочек.
Николаевич отреагировал на пантомиму переменой темы.
- Приехали. Вылезай.
- Спасибо.
- Спасибом сыт не будешь.
- Чем же тебя поблагодарить?
- Поцелуем!
Вот когда Поповна изумилась повторно.
Может мальчик, который ушел служить в армию, деревенский колдун? Раз такие просьбы начали поступать. А тонкие бледные губы Лины стали казаться мужчинам заманчивыми?
Хихикнула, но Николаевич нить беседы не терял.
- Так я не понял. Повезло мне или как?
- А ты проверь.
Спровоцировала Поповна.
Николаевич теряться не собирался, живо потянулся, взял Лину за плечо. И нежно пальцем прикоснулся ко лбу, потом щеке, подбородку, кончику носа.
Лина зажмурилась.
Николаевич гладил ее брови. Сначала левую. Потом правую. Что это такое вообще? Очертил контур лица. Вернулся к губам. Едва заметно провел по верхней. Лина вздрогнула. Таким же образом приласкал нижнюю. Чуть надавил.
Лина не понимала, чего он хочет. Николаевич шепнул на ухо.
- Поцелуй его.
- ??
- Лизни, укуси, поцелуй. Пожалуйста.
Для Лины это было явным перебором, она открыла глаза и отстранилась. Впрочем, не обидевшись и не рассердившись.
- Не могу. Не хочу.
С тяжким шумным вздохом мужчина ткнулся лбом ей в лоб. Взял двумя руками за виски.
- Глупая. Вредная. Ладно, потом как-нибудь.
И просто поцеловал. Сам.
Надо сказать – было довольно приятно. От Николаевича пахло чистотой и мятой. Он вкладывался в процесс, не спешил, старался угодить, почувствовать Лину. Губы, язык были живыми, вкусными. А руки нежными.
- Твою ж дивизию!
Выдохнула Лина, когда он ее отпустил. Голова приятно кружилась. В животе стало тепло.
- Понравилось?
- О, да.
- Может, сходим в кино? В воскресенье?
- Зачем?
- Как это? Я ухаживаю, приглашаю. Что тут непонятного? Мы даже целуемся. Лин?
- Это я туплю от волнения.
- Почему?
- Честно?
- А иначе и не надо. Конечно.
- Меня никогда не приглашали в кино. Даже в школе. Имею ввиду мальчиков, мужчин. Это первый раз.
Николаевич поскреб в затылке пятерней, расстегнул пуговицу на воротнике рубашки и ответил.
- Идиоты какие-то, честное слово. Ты ж такая сладкая.
…
Нет, не поехали на свидание немедленно. Ни в театр, ни в кино не отправились. Ни через день, ни через неделю.
Но редкие встречи с Николаевичем окрасились в другой цвет. Флирт то возникал, то исчезал. И стал довольно забавным.
Внук Клары плотоядно подмигивал. Иногда причмокивал, намекая на поцелуи.
- Ммм?
Поповна качала головой.
- Нет-нет.
- Уверена?
Она отвечала нежным свистом или показывала язык. Отказывалась снова и снова. Николаевич делал вид, что вот-вот зарыдает. Заламывал руки и вращал глазами.
Взрослые люди развлекались?
Во всяком случае время от времени, но не реже, чем раз в декаду – Николаевич заскакивал в салон с конфетами, печеньем, интересной книгой.
Вручал вкусняшку или детектив.
Чмокал в щеку и исчезал.
Оказывается, чиновники вкалывают с утра до ночи. Во всяком случае мелкие прихвостни, как не без юмора именовал себя Николаевич.
На ухаживание по мнению Полины их встречи точно не тянули.
Хотя… За пару-тройку месяцев таких стремительных напрыгов, а как иначе называть визиты, которые длились минуту, две, но не дольше?
За пару-тройку месяцев нового общения с внуком Клары, Поповна получила больше мужских знаков внимания, чем за всю жизнь.
Факт.
В процессе сближения выяснилось, что Николаевич обожает поэзию. Внук запросто цитировал пару сотен авторов…
Память на рифмованные строки у него была не хуже, чем у Поповны – то есть прекрасная. Подсказывать не приходилось, не сбивался.
Даже начали играть. Само придумалось и стало чем-то вроде традиции.
Заглядывает в кабинет круглая физиономия. И без здравствуйте или привет с ходу начинает декламировать.
- Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку —
Каждый выбирает для себя…
И Полина через пару секунд подхватывает.
- Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе.*
- Лина, ты лучшая!
- Точно?
- Какие могут быть сомнения? У меня прекрасный вкус!
*
Николаевич и Полина цитируют Юрия Левитанского.
За идею благодарим Татьяну Столярову
...
В "Провинциальных романах" теперь всё заканчивается или хорошо, или прекрасно!
Предыдущие романы можно прочитать здесь:
Провинциальный роман. Книжная девочка. Первая порция | Подборка целиком
Провинциальный роман. Попадья. Первая порция | Подборка целиком
(Продолжение в пятницу)
#шумак #наталяшумак #провинциальныйроман #поповна #роман
.
Автор: Наталя Шумак
.
За обложку серии и романа горячо благодарю Сергея Пронина.