Нина с тревогой и даже некоторым страхом ждала предстоящий выходной. Идти было просто необходимо. Не скроешься, Мишка же знает где она живет. Вон, даже письмецо подкинул.
По выходным Нина обычно подольше лежала в постели. Она не спала, Просто обнимала своего сыночка, вдыхала его запах, любовалась на красивые черты маленького личика. В этот же день подскочила ни свет ни заря. Тетя Маша даже всполошилась.
- Ниночка, ты чего? С Васяткой чего? Чего подскочила то такую рань.
- Не спится, вот и встала. Сейчас кашу сварю, Васятку накормлю.
Она быстренько ушла на кухню. Там еще никого не было в это раннее воскресное утро. Нина даже обрадовалась. Никто не будет донимать с вопросами, расспрашивать как Васятка. Ей даже разговаривать ни с кем не хотелось.
С делами да утренними заботами время как то быстро пролетело. Надо было уже собираться. Хоть и не больно далеко до парка, но лучше прийти вовремя, не опаздывать. Она оделась потеплее, натянула еще одну кофту, пальтишко то плохо греет, ветром его продувает. Сверху замоталась коричневой поярковой шалью, на ногах валенки. Посмотришь со стороны, старуха да старуха идет.
Нина уже давно не обращала на себя внимание. Что было, то и надевала. Хорошо, что пальтишко материно, хватило ей ума не унести на базар, валенки. А то в чем бы зиму ходила. Из своей то одежды выросла уже, а на новую денег нет и неизвестно, когда они будут.
Тетя Маша перекрестила ее на дорогу.
- Ступай с Богом.
На улице мело. Ветер подхватывал охапки снега и швырял в лицо. Нине захотелось развернуться обратно домой, прижать к себе Васятку и пусть что будет. Но нет, она пересилила себя и пошагала вперед.
По дороге ей почти никто не встретился. Только нужда могла заставить человека выйти в такую непогодь. Вот он, главный вход в парк. Почему то Нине вспомнилось лето, музыка на входе гремит и они с девчонками торопятся гулять по тенистым аллейкам. Мороженщик зазывает к себе. Неподалеку толстая ,в белом фартуке женщина продает пирожки и старается изо всех сил перекричать мороженщика. А они, четыре подружки, весело шагают мимо, и заливисто смеются, счастливые. Разве могла тогда девчонка Нина подумать, что через несколько лет в зимний день она будет стоять у входа в этот самый парк и дрожать от страха и от неизвестности.
- Нина, - раздавшийся голос за спиной прозвучал неожиданно и женщина вздрогнула.
- Не бойся, это я, я ничего плохого не сделаю, - поспешил уверить ее Мишка.
Странно, но эти слова успокоили Нину, ушел страх и она поняла, что ничего плохого сейчас не случится.
Мишка увлек Нину за собой к колонне.
- Здесь потише, ветра нет. Ты замерзла наверное пока ждала.
Нина ответила, что только что пришла. Замерзнуть пока не успела, но если еще постоит тут подольше, то точно замерзнет. А еще поблагодарила за подарок, который помог ей вытащить сына из лап болезни.
- Сейчас ему получше. Не совсем выздоровел еще. Но уже не так страшно.
Она еще раз поблагодарила и стояла ждала, о чем будет говорить Мишка.
- Я собирался еще раз прийти, да не получилось. Пришлось уехать из города.
Мишка на какое то время замялся, видимо подыскивал слова, как продолжить разговор.
- Ты, наверное, еще тогда, при первой встрече поняла, кто я. Я не буду оправдываться, обманывать тебя. Одно только скажу, что на мне нет ни капли крови. Знаешь, встреча с тобой перевернула у меня все внутри. Слова о том, что ты не знаешь как прокормить ребенка, они звенели у меня в ушах, не давали спокойно жить. Захотелось помочь тебе. Не знаю почему. Я ведь даже фамилию твою не знаю, да и имя с трудом вспомнил. Знал, что ты вряд ли примешь помощь из моих рук, вот и послал первого встречного парнишку. Оказалось, что у тебя совсем все плохо.
Хотел еще раз так же передать, но пришлось срочно уехать. Не спрашивай куда и зачем. Я же как волк одинокий, почувствовал опасность и бросился в бега. Не хочу ничего от тебя скрывать. Надеюсь, что не пойдешь в милицию доносить. А хотя мне и это не страшно. Устал бегать. Может и к лучшему было бы. Вот и сейчас, чую опасность. Видно не долго мне бегать осталось. Поэтому и написал тебе.
Мишка протянул Нине сумку, точно такую же, как и в первый раз.
- Вот возьми. Тут тебе хватит на первое время. Там на дне, в тряпочке найдешь. Это не ворованное. Можешь смело продавать где захочешь. Это от дедушки матери осталось, а она мне передала. У деда раньше фабрика своя была. По нынешним меркам эксплуататор. Успел после революции кое что припрятать надежно. Потом сгинул в лагерях. Отец на фронте погиб, а мать от туберкулеза уже после войны умерла. Меня дождалась. Даже отец ничего не знал о моем деде. Мать всю жизнь скрывала. Да и я не знал. Мать переехала и всегда скрывала свое происхождение. Перед смертью она рассказала все. Вот и обозлился я на весь белый свет. Хорошо, что после войны узнал. А то не знаю даже, как бы я воевал, Больше нет у меня никого.
Знаешь, я даже обрадовался, когда ты все про себя рассказала. Подумал, что вот голимый пролетарий, живет хуже, чем я. Хоть одному человеку помогу и кто знает, может там на небесах мне воздастся.
Мишка неловко прижал Нину к себе, обнял и поцеловал в мокрую от слез щеку.
- Больше мы не увидимся. Прощай. Иди вперед, я позади пойду, провожу тебя. Не надо, чтобы люди нас вместе видели.
Сказать, что признание Мишкино удивило Нину, значит ничего не сказать. Она даже не сразу сообразила, что хотя бы спасибо надо сказать человеку, который второй раз подал ей руку помощи просто так, не требуя ничего взамен. А он уже подталкивал ее в спину, чтобы шла вперед.
До самых дверей общежития она чувствовала на себе Мишкин взгляд. На самом крылечке только она обернулась и возле угла соседнего дома увидела его фигуру. Она сама не знала, как получилось, но поклонилась ему низко в пояс, а потом неумело перекрестила его. Замерзшие губы беззвучно прошептали.
- Береги тебя Бог.
Тетя Маша не находила себе места. Ей казалось, что Нина давно бы уже должна вернуться, а ее все нет и нет. Неужели с ней чего то случилось. Старушка гнала эту мысль от себя, но она упорно не хотела уходить. Только когда открылась дверь и в комнату вошла Нина, Мария выдохнула.
- Живая!
Нина скинула с себя пальтишко, прямо в валенках прошла и обессиленно села на стул. Она до сих пор не могла прийти в себя после исповеди Михаила. Почему то ей не хотелось сейчас называть его Мишкой. Тетя Маша бросилась на кухню разогревать чайник. Девка то намерзлась, согреться ей надо. Через пять минут она вернулась обратно с кипящим чайником, закрыла дверь на крючок, чтоб никто не зашел и не помешал разговору. А что разговор будет обязательно, Мария не сомневалась.
Мария разлила кипяток в кружки, протянула одну Нине, другую придвинула к себе.
- Ну давай, рассказывай.
Нина начала рассказывать. Ее повествование получилось долгим. Проснулся Васятка. Пока его покормила, потом позанималась с ним. Время шло. Васятка, слабенький еще, быстро снова уснул прямо на руках у Нины.
Закончила рассказ свой словами о том, как Мишка проводил ее осторожно до самого дома. И здесь позаботился о ней. чтоб никто не увидел их вместе. Только закончив рассказ, Нина вспомнила.
- Ой, главное то я и забыла. Сумку то, что он мне дал. У порога как поставила, так и стоит.
Тетя Маша живо метнулась к двери, подхватила сумку, поставила на стол. Они обе уставились на ее содержимое. Как и в первый раз сверху лежали продукты. Только их было гораздо меньше. Больше различных сладостей, видимо для Васятки постарался. Ниже лежало что то, завернутое в газету. Нина развернула и обомлела. Деньги. Большая пачка денег. А на самом дне еще что то было завернуто в черную тряпку.
Трясущимися руками Нина начала разворачивать сверток. Она уже догадалась, что там. Но тетя Маша смотрела на нее с недоумением. С чего это она в лице изменилась. А потом и сама обомлела, когда Нина аккуратно разложила тряпицу на столе и развернула ее. Хорошая горка различных украшений, монеты, большой крест, украшенный красными, словно капельки крови, камнями.
Они молча смотрели и не могли оторваться, не могли произнести ни слова.
- Нина, это все из золота? - Наконец пришла в себя Мария.
- Наверное. Он ведь сказал, что не ворованное это, а от его деда осталось. Я то не поняла, про что он говорил. Подумать не могла, что тут целое состояние. То то он меня до дому проводил. Видно боялся, чтоб какой лиходей сумку из рук не выхватил.
Женщины рассматривали свалившееся на них богатство. В жизни не доводилось видеть столько. Они перебирали кольца, рассматривали камни , ожерелье, какие то заколки и застежки о назначении которых даже не могли догадаться.
Нина вдруг прикрыла уголком ткани все великолепие и резко опустилась на стул.
- Тетя Маша, а где мы все это прятать то будем. Как сохранить все, чтоб никто не увидел, не украл, не позарился. Мишка сказал, что продавать хоть где можно. Да как же продавать такое. Ну продам колечко скупщику. А другой раз пойду, так тот скупщик и выследит меня. Скажет, откуда у нее. Еще и бандитов подошлет.
Мария вздохнула. Правильно девка говорит. Вот ведь забота то какая. Как все это сохранить, где спрятать. Они решили, что денег хватит надолго, золото пока продавать не будут. Разложат понемногу в мешочки и зашьют в матрас на котором Нина с Васяткой спят. На него никто не позарится. А они подумают, куда все это пристроить потом понадежнее. Так и сделали сразу, пока Васятка спал, все припрятали. Для денег у них давно в шкафчике тайничок в ящике был сделан. Хранить там только нечего было, а тут пригодился.
Весь вечер Нина была в подавленном состоянии. Вроде бы все решилось и угрозы голода больше нет, но не шел из головы этот Мишка. Она вспоминала его прощальный поцелуй, холодные губы на своей щеке. Все думала, почему они больше не встретятся, не увидятся. Так ведь он сказал на прощание. От этого ей было грустно и хотелось плакать.