Россия богата прекрасными женщинами. Но и среди самых прекрасных есть настоящие бриллианты. Именно о такой женщине пойдёт речь - умной, талантливой, красивой, смелой. Баронесса Варвара Ивановна Икскуль фон Гильденбандт изображена на знаменитом портрете кисти И.Е. Репина:
Она родилась в семье генерал-майора Ивана Сергеевича Лутковского и Марии Алексеевны Щербатовой (по первому мужу), представительницы знатного сербского рода Штеричей. Отсюда у их единственной и горячо любимой дочери - такая необычная внешность. 16-летнюю Варвару родители (без её согласия) выдали замуж за действительного статского советника и камергера Николая Борисовича Глинку-Маврина.
Он был успешный дипломат, секретарь русских миссий в Париже и Берне. Был вдвое старше Варвары. В этом браке родилось трое детей: сыновья Иван и Григорий и дочь Софья. Но дети не спасли этот брак. Варвара с трудом добилась развода с мужем (а это значит, смогла доказать факт измены с его стороны, иначе Синод никогда бы не дал разрешения на развод). Уехала в Париж и стала переводить на французский язык Достоевского и сочинять романы под псевдонимом Rouslane (Руслана), предисловия к которым писал сам Ги де Мопассан.
В январе 1884 в Ницце Варвара Ивановна снова вышла замуж - за действительного тайного советника барона К.П. Икскуля фон Гильденбанда (1818—1893), русского посла в Риме. Ей было 24.
Второй её брак оказался счастливым: Карл Петрович был добрым и спокойным человеком, очень любил свою жену и восхищался всем, что она делала. Он был старше Варвары на 32 года. В этом брак родилась дочь Варвара.
В Европе молодая баронесса пленила всех своим умом и красотой. Сам король Италии Умберто I был её поклонником.
В 1891 служба Карла Петровича закончилась и супруги вернулись в Санкт-Петербург. На родине Варвара Ивановна нашла наконец применение своей неуёмной энергии.
Она занималась благотворительностью, коллекционированием живописи. Во время голода в Поволжье в 1892 она помогала голодающим и организовывала для них бесплатные столовые в Казанской губернии. Сама заразилась там оспой, едва выжила. Тогда-то она и озаботилась состоянием образования и медицины в России. Принимала активное участие в открытии первого в Европе медицинского института для женщин. Сумела убедить Александра III вновь открыть Высшие женские курсы. Используя свои связи при дворе, трижды спасала Горького из-под ареста.
В гостиной особняка в Петербурге, на набережной Екатерининского канала, у Аларчина моста, где жили супруги (сейчас это канал Грибоедова, дом 156, он сохранился), появился литературно-художественный салон.
Владимир Соловьёв читал там свои новые статьи, исполняла стихи Зинаида Гиппиус, читали Горький, Мережковский. Чехов, Короленко, А. Бенуа и другие выдающиеся люди того времени - все ею восхищались. И дело даже не в её красоте и необычайной женской привлекательности. В ней чувствовалась красота внутренняя, душевная чистота, искренность, готовность прийти на помощь ближнему. Она любила людей. Люди платили ей тем же.
Баронесса известная красавица, — высокая, стройная, худенькая цыганской худобой и очень умная. Свои сорок лет она носит с гордостью и ещё сейчас красавица. Лицо худенькое, цыганское, большие глаза и умное выражение. Держит себя с простотой настоящей аристократки…
Дмитрий Мамин-Сибиряк
И даже язвительная Зинаида Гиппиус, которая редко о ком отзывалась добрым словом, назвала её в своих воспоминаниях очаровательной:
В Петербурге жила когда-то очаровательная женщина. Такая очаровательная, что я не знаю ни одного живого существа, не отдавшего ей дань влюблённости, краткой или длительной. В этой прелестной светской женщине кипела особая сила жизни, деятельная и пытливая.
Вместе с издателем И.Д. Сытиным она занималась изданием недорогих книг, которые были доступны любому. А.П. Чехов в письме 1890 года своему издателю Суворину писал, что баронесса:
...издаёт для народа книжки. Каждая книжка украшена девизом «Правда»; цена правде 3–5 коп. за экземпляр. Тут и Успенский, и Короленко, и Потапенко, и прочие великие люди...
Когда она стала жаловаться, что ей трудно доставать книги, то я пообещал ей протекцию у Вас. Если будет просьба, то не откажите. Баронесса дама честная и книг не зажилит. Возвратит и при этом ещё наградит Вас обворожительной улыбкой.
И.Е. Репин, часто посещавший салон Варвары Ивановны, бесплатно рисовал для этих книг обложки.
Кисти Репина принадлежит и знаменитый портрет этой женщины, который он назвал «Дама в красном платье», за что при дворе её сразу же прозвали «красной баронессой». Красивой женщине с загадочным взглядом, изображённой на этом портрете, 39 лет. Портрет написан в 1889.
Портрет кисти Репина
Илья Ефимович Репин был частым гостем в салоне баронессы Икскуль. Там художник не расставался с карандашом: зарисовывал гостей.
На портрете баронесса изображена в яркой блузе-гарибальдийке, перехваченной поясом по талии, и шляпке причудливой формы, напоминающей фригийский колпак - тоже символ свободы.
Всё в её облике и просто, и изысканно одновременно. Простая с виду юбка обшита дорогим кружевом. На манжетах блузы - золотистая отделка в тон браслетам и кольцам. Бледное лицо скрыто тонкой вуалью. На картине она словно между двумя мирами — аристократическим и демократическим, ведь так и было в её реальной жизни.
При этом портрет написан в традиции парадного, представительного портрета, что редкость для Репина. Изысканно чёткий, стройный силуэт он вписывает в необычно узкий, высокий формат холста.
Мне кажется, Репин писал этот портрет с огромным удовольствием, любуясь своей моделью. Был как художник увлечён неординарностью её внешности. Это было время самого расцвета его таланта.
Портрет наделал много шума, был сразу же куплен П.М. Третьяковым, он и сейчас находится в собрании Третьяковской галереи. Репин писал Третьякову:
Баронесса пришла даже в восхищение от мысли, что портрет её будет в такой знаменитой галерее... Она модель интересная и позирует, как статуя.
В 1894 году скончался супруг Варвары Ивановны. Ей было 44, замуж она больше не вышла.
В 1900 она организовала Общину сестёр милосердия Российского общества Красного Креста и возглавила Правление общины. Грандиозный проект буквально с нуля. Община отличалась строжайшей дисциплиной и высочайшим профессионализмом сестёр милосердия. Сама Варвара Ивановна тоже получила квалификацию медсестры и в годы Балканской войны 1912-1913 и Первой мировой войны 1914 (ей уже 54) баронесса Икскуль перевязывала раненых на передовой, под огнём неприятеля, и выносила их с поля боя.
В одном из писем она писала:
Живём в палатках, землянках, глинобитных избах. Работа предстоит громадная — у нас будет помещение (в землянках) на 1500 раненых, а сколько их будет, когда начнётся штурм, одному Богу известно!
За мужество и отвагу в 1916 баронесса была награждена Георгиевским крестом.
После Октябрьской революции Общину сестёр милосердия закрыли. У баронессы отобрали всё имущество. Выселили из дома. В 1918 несколько недель она провела в тюрьме - как мать белогвардейца: её сын Иван Николаевич Глинка служил в белой армии. Зимой 1920 он умер от пневмонии.
«Я в буквальном смысле голодаю, думаю о зиме с ужасом, потому что купить дров не на что. Сын мой скончался в ужасных мучениях — я не могу оправиться от этого горя. Всё рухнуло. Кроме несчастий и разочарований, ничего не осталось», — писала Варвара Ивановна Бонч-Бруевичу. Но ответа не получила.
Она кое-как подрабатывала переводами. После обращения к Горькому она получила каморку в бывшем Елисеевском дворце, а ныне Доме искусств на углу набережной Мойки, Невского проспекта и Большой Морской. Туда к ней заходил В. Ходасевич:
«Варвара Ивановна жила в бельэтаже, в огромной комнате "глаголем", с чем-то вроде алькова, с дубовой обшивкой по стенам и с тяжеловесной резной мебелью...
Пахло в ней — не скажу духами, какие уж там духи в Петербурге, в 1921 году, — но чем-то очень приятным, лёгким. … ограбленная большевиками, пережившая больше десятка строгих обысков, Варвара Ивановна сумела остаться светскою дамой. Это хорошее тонкое барство было у неё в каждом слове, в каждом движении, в её чёрном платье, в ногах, с такой умелой небрежностью покрытых пледом; в том, как она протягивала сухую, красивую руку с четырьмя обручальными кольцами на безымянном пальце; в том, как она разливала чай, как поёживалась от холода.
В Петербурге, занесённом снегом зимою, заросшем травою летом, в пустынном, глухом Петербурге тех лет, когда зимою на улицах грабили, а летом на Мойке пел соловей, дом Искусств был похож на затерянный во льдах корабль...
И редкий вечер, хоть мимоходом, не заходил я к Варваре Ивановне, всегда радушной, доброжелательной, ровной. Горничная Варя приносила чайник. Было необычайно тихо и — опять не могу подыскать я другого слова — обаятельно. В те вечера рассказывала Варвара Ивановна о разных вещах, о людях, которых ей доводилось видеть, особенно хорошо — о Тургеневе и о Мопассане».
Варвара Ивановна обращалась к властям за разрешением выехать за границу. Получила отказ. Вот уж поистине, не делай добра, не получишь зла...
Но кто остановит такую женщину? Правильно, никто.
Зимой 1920 - ей было уже за 70 - она просто собрала в узелок свои вещи и с помощью проводника-контрабандиста ушла по льду Финского залива в Финляндию. Из страны, которой оказалась совсем не нужна.
Оттуда Варвара Ивановна переехала во Францию, в Париж, где воссоединилась со своим старшим сыном Григорием. Она умерла от воспаления лёгких 20 февраля 1928. Ей было 79 лет. Её и там все любили и оплакивали её уход.
