Все замерли, потому что никто ничего не слышал. Так они стали свидетелями того, как впервые за последние пятьсот лет человек – не служитель Арней, услышал зов.
Мэтт шёл на голос и вскоре оказался у знакомого ему огромного дерева. Ночью деревья в саду поливали веерными распылителями. Мэтт в недоумении рассматривал лунную радугу, которая возникла в лунном свете из-за брызг.
– Я могу освободить тебя от данной клятвы, – прошелестел нежный голос. – Проси!
– Приветствую, Арней! Я понял, что это ты звала. Я понимаю, что из-за той клятвы здесь. Но я готов любить, как могу, и лелеять, если она достойна меня. – Мэтт тревожно насупился. – Ты хочешь сказать, что она недостойна меня? Я готов простить ей всё!
Серебристый смех и вздох.
– Нет, это ты не достоин её.
Мэтт замолчал в ошеломлении. Всё чему его учили – что должна делать женщина, что должен уметь мужчина, разрушил серебристый смех.
– Я смогу понять её и смириться с её странностями. Она так хороша! Я впервые в жизни не желаю ни с кем делиться этой женщиной. Мне только не нравится её некоторые черты, присущие только мужчинам, – пробурчал он.
– Ты не понял. Это она не сможет! Она из другого мира. Её род древнее твоего, её гордость и честь ослепит тебя, и ты сломаешься. Вы будете страдать от непонимания.
Мэтт рассерженно запыхтел:
– Значит, я буду страдать, а она нет? Не волнуйся, я не умею страдать.
– Ты не понял! Она уже страдает! Ты ведь просто желаешь её, а она любит тебя.
Мэтт нахмурился, сказка уходила от него, как сон.
– Я что, виноват, что не могу любить? Я её буду любить, как многих до неё, но мне нужны наследники.
Опять серебристый смех.
– Я помню твою просьбу! Не волнуйся, у тебя будут достойные сыновья, у них прекрасная мать. Дину я освобожу от любви.
– Что ты сделаешь с её любовью? – Мэтт заволновался.
– Я убью её, вместе с ней. Здесь те, кто готов разрушить всё ради своих интересов. Впереди битвы. Я не дам ей страдать от любви. Она погибнет, как воин, в свирепой схватке за свободу твоего мира. Ты же понял, что мир на грани!
Мэтт слушал и удивлялся. Он как будто читал старый рыцарский роман. Там описывали страсть и честь, долг и силу. Он поморщился. Потому что вспомнил, как она поцеловала его в ответ, и у него впервые в жизни от поцелуя женщины взволновалась кровь. Нет, конечно, когда он встречался с подругами он обожал их ласкать и целовать и сам нежился от их ласк, но… Именно, «но». Это всегда было одинаково что ли? Тело радовалось, но желания, когда ты готов вывернуться наизнанку не было. Такое было только с Конфеткой, поэтому он сразу поставил всё на место, потому что испугался этой сладкой зависимости. Он не женщина и не собирался так погружаться в чувство. Теперь, после слов Арней он холодно анализировал свои желания и понял, что хочет иметь эту необыкновенную женщину, как многие дорогие и редкие вещи, которые он добывал для своего Дома. Он нахмурился.
– Я что же, смотрю на неё, как на любую ценность, и всё? Она же личность! Что со мной? Как это произошло? – он вспомнил послевоенную разруху, гибель матери, тогда его сердце готово было разорваться от боли.
Ночи казались были лишены звезд. Его волновало только одно, почему она не смогла выжить? Вспомнил, как родные и отец пытались накормить и напоить его. Теперь он понимал, они отдавали ему лучшее, но тогда он не хотел ничего. Он хотел, чтобы она была рядом. Именно тогда, будучи мальчишкой десяти лет он закричал на неё:
– Предательница! За что ты бросила нас?!
Неужели он тогда и умер? В памяти, как наяву, прозвучал беспомощный возглас отца:
– Нет, не смей так говорить! Она слишком любила нас! Она всё отдала нам, и её сердце не выдержало. Ты же знаешь, что лекарств нет!
– Мне все равно! Её нет! Я не хочу так любить! Пусть я добьюсь всего сам и без любви! Мне не нужна любовь! – маленький Мэтт, захлёбываясь яростью, кричал. – Арней! Дай мне только силу сострадания, и я подниму свой Дом и сделаю величайшим! Без любви! Не хочу, как мать! Дай мне силу, без любви и этих женских переживаний. Я смогу помочь людям, я отдаю тебе свои слёзы. А когда вырасту, дай мне наследников! Мой Дом станет опорой другим Домам. Арней, клянусь!
Мэтт вспомнил, как отец, услышав медовый звон, раздавшийся в ответ на его крик, прошептал:
– Пожалей его! Он последний керн на планете.
Все последующие годы разрухи, отчаяния, голода, болезней и страданий Мэтт не плакал. Он вообще больше никогда не плакал. Сначала он учился так, что учителя пугались, потому что он не давал пощады не им, не себе. Это он обнаружил старинные свитки по древним рецептам, и организовал подростков своего Дома в отряды. Они всё лето и осень собирали лекарственные травы и съедобные коренья и грибы. В результате никто из их Дома больше не умер от болезней и голода, потому что, почти пятьдесят процентов урожая забирали на нужды армии. По его предложению были организованы кухни, в которых каждый мог получить трехразовое питание, если отработал на полях именья, или помог восстанавливать дороги и укреплять мосты и дамбы. Дети получали еду, только если они учились.
Вскоре во всех Домах Горной Иттрии стали делать также. И несмотря на болезни, вызывные вирусами и бактериальными бомбами танам, население Горной Иттрии не сокращалось, а медленно и неуклонно росло.
Его Дом и Дома союзников смогли отстоять домашнюю скотину, объявив её тягловой, в то время как на Севере почти весь домашний скот пустили под нож, оставив только маточные стада.
Война породила бандитизм, однако Мэтт, который жёсткой рукой поднимал Горную Иттрию из разрухи, остановил во многих долинах разгул преступности, пользуясь древним правом своего Дома карать на месте любого преступника.
Сначала было возмущение, потом понимание и восхищение, потом он возродил отряды Горных Рейнджеров, которые следили за порядком. Все рейнджеры были молоды и клялись кровью и честью защищать мирных жителей. Многие горные селения и небольшие города выжили в схватках с бандитами и хищниками, только благодаря этим парням. С тех пор Горные Рейнджеры так и остались элитными частями Итира, и служить в их рядах считалось честью. Потом их Дом принял покровительство над другими Домами. Его Дом стал величайшим.
Отец никогда не мешал тому, что делал сын от его имени. Он редко бывал дома, доверив сыну все дела Дома, находясь в постоянном поиске чего-то. Мэтт вспомнил, что отец никогда не говорил, что искал. Однажды, вернувшись после очередной экспедиции абсолютно седым, отец прошептал Мэтту:
– Нашёл! – и слёг в постель.
Мэтт свирепо боролся за его жизнь. Он окружил отца лучшими целителями, из оставшихся в живых, и новыми, которые окончили финансируемую его Домом «Академию целителей» – лучшую в стране. Мэтт вспомнил, как прошептал отцу:
– Борись, иначе не прощу!
А тот улыбнувшись прошептал в ответ:
– Я доживу, не бойся! Мне обещали.
Мэтт не понял о чём он, но был счастлив, что отец выжил, хоть так и не встал с постели. Он стал для Мэтта лучшим советником и другом, пока с Севера не вернулся измученный и разъярённый младший брат отца – Хьюи. Они много говорили с отцом. Мэтта насторожило, когда дядя прорычал, увидев цветущие горы и долины Горной Иттрии:
– Это для них лакомый кусок. Понимаешь?! И ведь никто не верит тому, что происходит в реальности! Все клянут танам, но ведь не только они это все устроили! Эти монстры и сюда протянут руки.
– А мы обрубим! – резко ответил отец. – Теперь есть чем.
Они выставили Мэтта из комнаты и продолжили разговор без него. Он не обратил на это внимания, так как у него было много дел. Он задумал построить школы мастерства и читал, как их организовывали до войны. Вскоре в финансируемые его Домом созданные школы стали набирать самых талантливых детей из глухих горных районов.
Мэтт упорно искал связи с армией, не сомневаясь, что нужна сила, чтобы дать возможность Иттрии подняться. Он не брезговал ничем – подкупы, взятки чиновникам. Это поэтому в Иттрию редко приезжали комиссии, что давало возможность поднять экономику и сохранить традиционный уклад жизни. Север потрясали одна реформа за другой. Телевидение постоянно вещало о трудовом порыве и росте производительности труда, коря Юг за медлительность, но Горная Иттрия медленно наращивала силы и развивалась, не нарушая традиций. Для многих Домов показателем их процветания стали вновь отстроенные за счет их финансов улицы в старых городах, чему очень радовались на Севере, потому что государство не тратило на это деньги.
Дядя был всегда рядом. Он исправлял ошибки Мэтта, помогая в работе с людьми. Именно дядя предложил издавать газету, и дядя же помог так раздавать взятки в столице, что была официально запрещена деятельность полиции нравов по вывозу женщин из Иттрии. На Севере к этому тоже отнеслись благожелательно, потому что не было скандалов и забастовок, которые периодически сотрясали промышленные районы.
Мэтт вспомнил, что дядя никогда не обсуждал с ним вопросы любви. Однажды, когда в какой-то компании завели разговор о любви, Мэтт резко высказался по этому поводу:
– Любовь – это для слабых! Для сильных – продолжение рода, хорошая наследственность и честь, – и увидев, как сморщился, как от какой-то боли дядя. Мэтт, гневаясь непонятно на что, прорычал. – С меня довольно любви к тебе и отцу! У женщин есть только яйцеклетки.
– Ничего ты ещё полетаешь, – дядя похлопал его по плечу:
Мэтт тогда ничего не понял, а теперь, когда всё это промелькнуло в его памяти, впервые засомневался. Может действительно кто-то не может жить без любви. А если Дина относится именно к таким людям? Вспомнил её рисунки и тихо попросил:
– Арней, оставь ей жизнь!
– Зачем тебе это?
– Она талантливый художник. Её картины меня потрясли.
Однако Арней быстро указала на его скрытую им самим от себя трусость.
– Ты стал сильным и умеешь сострадать, но ей не нужно твоё сострадание. Ей нужна любовь. Ты не можешь любить, ты сам в детстве отказался от любви. Но я могу выполнить просьбу твоего отца, который просил для тебя силы и заплатил жизнью за то время, когда ты сможешь принять силу.
Дядя, услышав последние слова Арней, нахмурился. Мэтт пожал плечами:
– Странно, я вроде и не слабый. Зачем же он просил?
Серебристый смех заполнив ночь. Дядя, будучи каи и служителем Арней, с жалостью смотрел на племянника, не зная, как ему помочь. То, что происходило с Мэттом было древним обрядом принятия силы керна. Наступило время, а Арней сомневалась.
Мэтт, поразмышляв, спросил:
– Скажи Арней, а какой силы просил для меня отец?
Радуга вспыхнула, и сильный голос отца зазвучал в ночной тишине:
– Моя жена и дочь погибли, теперь всё сыну! Что мне моя жизнь?! Я отдаю свою жизнь Арней, чтобы мой сын вырос сильным. Чтобы невзгоды разбивались об него, как волны об гранитный утёс, чтобы мысли его были глубокими. Пусть его чувства сделают его сильным! Я прошу первородной силы для сына! Он последний керн этого мира.
Мэтт задумался и проговорил:
– Арней, мне всё дико! Я даже не очень верю в то, что сейчас со мной происходит. Что такое первородная сила?
– Это сила любви, но ты отказался от неё.
Некоторые его соратники, затаив дыхание слушали, потому что Арней позволила им это услышать. Мэтт нахмурился и сжал кулаки. Вот отчего он в детстве отказался! От силы!
– Арней! Забудь мою детскую глупость! Верни мне силу любви. Пусть та, что предназначена мне судьбой, возьмёт мое непостоянство, как птица ветер, и обопрётся на него крылом, – Мэтт рычал охваченный невероятным прозрением. – Зачем ветру дуть, если нет дракона, который испытывает его мощь? Зачем волновать воды океана, если это не океан любви? Зачем ветру лететь над полями, если на них не цветут цветы, и ветер не крадет у них негу и запах любви?
Серебристый смех разнёсся над садом:
– Приветствую тебя керн-хранитель, ты прошел испытание истиной! Хочешь пройти испытание знанием?
Мэтт прислушался к себе, ничего особенного он не почувствовал.
– Ну попробую. Но вообще-то я ничего не почувствовал!
– Нет! – вскричал дядя. – Пожалей его! Он ещё не понял, он не выдержит такого удара.
– Ах, каи, не бойся! Он просил силы, так пусть научиться держать удар. Ну так знай, керн! Ты оскорбил равнодушием и надменностью женщину, которая подарила тебе любовь, а между тем она мать твоих двух сыновей, которых я воспитываю в другом мире.
Мэтт прислушался к себе, и опять ничего не почувствовал.
– Жаль! Извини, но я не люблю её! То есть отношусь к ней также, как и прежде, – Мэтт в недоумении пожал плечами. – Ничего не изменилось! Я обещал любить её. Помню об этом. Однако я никогда не видел её настоящую. Тело конечно, это да! Но! Когда видишь тело, то уже ничего не видишь. Я хотел бы знать, как она выглядела до встречи со мной.
– Хорошо! – прозвенел жемчугом по серебру голос Арней.
Высветился столб света, и он увидел Дину.
Он сразу её узнал по серебристым глазам. Она была одета очень просто и именно обтягивающий тело костюм подтвердил его уверенность в том, что это она. Дина стояла в центре зала, звучала незнакомая ему музыка. Тихо шептали и гудели какие-то ударные, звенели струны инструмента, напоминающего мидолу его мира, а низкий бархатный звук флейты волновал кровь.
Дине что-то говорила яркая женщина, его Конфетка не соглашалась. В зал вошло несколько могучих мужчин. Мэтт пригляделся и обнаружил, что лица, руки и торсы мужчин были покрыты короткой нежной серебристой шерстью. Разговор шёл быстро. Мэтт не слышал слов, но испытал странный укол в душе, когда видел, как мужчины обнимали Дину. А один (Как посмел?!) долго страстно целовал его женщину. Дина порозовела и нахмурилась.
Опять музыка, и она поплыла в невероятно танце, извиваясь, как змея, становясь похожей, то на пламя, клонящееся к земле, то на бегущую хищную кошку. Бедра, пальцы, всё создавало странный рисунок, который заставлял кровь быстрее струится по жилам и задыхаться от непонятного желания: или схватить её и задушить, или присоединиться к ней в танце.
Музыка изменилась и зазвучала в такт ударам сердца. Дина исподлобья смотрела на мужчин, и, покачиваясь, мелкими шагами, двигалась к ним, её руки манили их, извиваясь, как змеи. Наконец один из них не выдержал и, раскинув руки, как птица, поплыл рядом с ней в странном танце. Он пытался поймать её, но обжигался, и она выскальзывала у него из рук. Танец кончился. Дина села на пол, она тяжело дышала, а девушка и мужчины стали её обнимать и целовать.
Свет погас.
Мэтт в ошеломлении стёр кровь, текущую по подбородку из прокушенной губы.
– Ты увидел! – раздался голос Арней. – За ней охотятся шауран – враги твоего мира. Она справится. Через четырнадцать лет ваши сыновья прибудут в свободный мир.
– Я, между прочим, тоже не без рук! Если она не будет ко мне лезть с претензиями, я сам, когда захочу, дам ей свободу! – задыхаясь от непонятного чувства прохрипел Мэтт. Дядя улыбнулся. Мэтт запыхтел. – Если ты уж хочешь помочь, сохрани жизнь матери моих детей.
– Могу! Один из шауран, готов душу продать за обладание ей. Никто не знает, что он тайно помогает Дине. Так страстно он её любит и желает! – от этих слов Арней Мэтт стиснул зубы и нахмурился. Серебристый голос продолжил. – Я расскажу ей. Она, быть может, поймёт и полюбит его. Он спасёт её.
Мэтт вспыхнул и прорычал:
– Вот! Я сразу понял, что она… У-у! Она впервые встретила меня, а так целовала, что у меня всё встало. Ненавижу её, ненавижу! Никакому шауран она не достанется. Нет! Пусть лучше погибнет! Нет! Я сам её придушу! – Мэтт отдышался. На него печально смотрел дядя. Мэтт сел на землю, обхватив голову руками. – Прости, Арней! Пусть будет свободной! Нет! Я плохо сказал. Она уже свободна!
– Ты прошел испытание знанием. Готов ли ты последнему испытанию?
– Я не выдержу, меня и так всего трясёт! Я с детства не испытывал такого! – простонал Мэтт, который переживал нечто невероятное.
– Спи! – приказала Арней.
– Я не умею по желанию кого-то засыпать, – Мэтт возмущенно фыркнул. Сзади сердито запыхтел дядя. – Ладно, я закрою глаза.
Мэтт на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, то оказалось, что он стоит перед дверью в номер Дины. Понимая, что это сон, он всё-таки вошёл в номер. Дина сидела на диване с писателем-фантастом, они смеялись и посмотрели на него, как на чужого. Мэтт хотел проснуться, но не мог. И опять, как тогда, он выставил фантаста. Ему было обидно, что она не с ним, и он прошипел:
– Хочешь мужчину, я к твоим услугам! Я запрещаю тебе контакты с мужчинами вне редакции.
Дина повернулась к нему спиной и отказалась разговаривать. Мэтт, желая тут же придушить её и лаская плечо упрямицы, шипел:
– Я бы уволил тебя, но договор на год.
Дина посмотрела ему в лицо и усмехнулась:
– Снятся губёшки, так ведь?
– Не только! Я тебя уже узнал. Раздевайся, я тебя удовлетворю, – выдохнул Мэтт.
Дина засмеялась и подошла к нему. Провал, темнота.
– Странный сон. Это же не так было! Всё не так было, по-другому! Видимо, пора просыпаться, – рассердился Мэтт, но проснуться не смог.
Продолжение:
Предыдущая часть:
Подборка со всеми главами: