Тихий спальный район Иркутска встретил Вирницкую снегопадом и пронизывающим ветром. Следователь приехала сюда, желая пообщаться с мачехой Ирины Резниковой, но той не оказалось дома.
Софья спустилась во двор. Серый, мрачный зимний день разгорался. Снегопад кончился, низкие, свинцовые тучи поредели, в просвет выглянуло солнце. У заметённой снегом песочницы четыре молодые мамочки и шестеро ярко одетых, раскрасневшихся от ветра карапузов дружно возводили огромного снеговика.
– Добрый день! Я – следователь, – Софья показала «корочку». – Мне нужно задать вам несколько вопросов…
Молодые женщины, тщательно отряхивая от снега варежки, настороженно смотрели на Вирницкую:
– Расскажите, как Ирина Резникова относится к своей дочери? Вы же в соседних домах живёте, ваши дети на одной площадке играют – должны были что-то видеть.
Повисла глубокая, тяжёлая тишина.
– Ну… Ира бывает резковата с дочерью, может накричать на неё, может шлёпнуть по попе… – глядя прямо в глаза Вирницкой, негромко сказала высокая блондинка в длинной тёмно-синей куртке.
– Однажды Ира при мне сказала: «Я так жалею, что её родила!» – добавила миниатюрная рыжеволосая женщина.
– Все мы иногда срываемся! – возразила невысокая шатенка в очках. – Не надо делать из Иры ведьму. Она любит дочь, уделяет ей много внимания. Правда, с деньгами у неё туго…
– А Ирину теперь посадят? – полюбопытствовала четвёртая мамочка – низенькая, очень полная, в длинном ярко-красном пуховике.
– Ведётся расследование, – сухо ответила Вирницкая. – Спасибо, вы помогли мне. До свидания.
– До свидания! – нестройным хором откликнулись женщины.
***
Через день Вирницкая снова поехала к Резниковой домой. Ранние зимние сумерки окутывали город серой зыбкой пеленой. Сквозь тяжёлые низкие тучи на мгновение прорвалось яркое малиновое солнце.
«Если и сейчас мачехи не будет дома, буду ждать под дверью хоть до завтрашнего утра», – думала Софья, слушая громкие переливы звонка.
Дверь резко отворилась, и на пороге появилась невысокая, полная старуха с суровым, жестковатым лицом и пронзительными тёмными глазами. Эти тёмные глаза смотрели исподлобья – зло и мрачно. Жидкие седые волосы были небрежно собраны в высокую гульку, длинные худые пальцы с утолщёнными суставами были похожи на когти хищной птицы. Двигалась старуха с неожиданной для её полноты лёгкостью.
– Чего надо?
– Здравствуйте. Я из полиции.
Вирницкая протиснулась в маленькую тёмную прихожую, едва не наступив на подол длинного ярко-красного халата хозяйки.
– Вы – Маргарита Петровна Глушакова?
– Да! – поджав губы, неохотно ответила старуха. Её тёмные глаза смотрели зло и слегка настороженно.
– Я – следователь Вирницкая. Я расследую дело вашей падчерицы, Ирины Резниковой…
Старуха, как гусыня, вытянула шею, изменилась в лице и зло прошипела:
– Ордер на обыск у вас есть?
– Нет у меня ордера, – Вирницкая поняла, что осмотреть квартиру ей не дадут. – Расскажите мне об отношении Ирины к дочери.
– Да что тут рассказывать? Она как-то малую в окно выбросить хотела, другой раз чуть не утопила, дитё могло днями по дому голодным бродить…
Младший лейтенант скользнула взглядом по жёсткому лицу с грубыми, резкими чертами, вгляделась в настороженные тёмные глаза:
«Она врёт», – окидывая взглядом маленькую аккуратную прихожую, подумала Софья.
– Маргарита Петровна, где вы были вечером семнадцатого декабря этого года?
– В поликлинике. Можете проверить, – тонкие губы старухи искривила неприятная, желчная усмешка.
– Я проверю, – внутренне закипая, ответила Вирницкая. – Ваша дочь живёт вместе в вами? – задала она следующий вопрос.
– Нет, Катя уже давно живёт в Москве...
Младший лейтенант ещё раз окинула взглядом прихожую и сухо попрощалась с хозяйкой.
«Старуха явно что-то скрывает», – думала Вирницкая, медленно спускаясь по лестнице.
В поликлинике её ждало разочарование – алиби Глушаковой полностью подтвердилось: семнадцатого декабря старуха весь день, до самого вечера, «гуляла» по врачам.
***
Вечером тридцатого декабря Софья поехала в больницу к Злате. От имени матери она купила малышке большой лего конструктор «Замок Эльзы», а от себя – красивого плюшевого котёнка и много конфет.
Златислава громко взвизгнула от восторга – и на битых два часа палата превратилась в стройку. Когда замок, наконец, был достроен, и Вирницкая, попрощавшись с девочкой, вышла из палаты, её в коридоре остановила пожилая, полная врач:
– Здравствуйте. Златиславе намного лучше. Можно сказать, она практически здорова. Если с мамой девочки всё так печально, нужно готовить документы для перевода ребёнка в детский дом…
– Здравствуйте, Виктория Семёновна, – тихо ответила Вирницкая. – Пусть Злата побудет в больнице ещё недели три… Я надеюсь, что скоро мама девочки сможет забрать её домой.
Оставив врача переваривать услышанное, младший лейтенант быстро вышла из отделения.
***
Новый год наступил незаметно. В новогодний вечер Софья приехала поздравить маму. Лучшая подруга, Дарина Крохолева, упорно звала Соню в шумную молодёжную компанию, но настроения не было, и Вирницкая отказалась.
Мать и дочь обменялись подарками, выпили шампанского, и Соня, как в детстве, просто объелась вкуснейшими мамиными салатами. Ближе к утру Софья отправилась на такси в свою маленькую съёмную квартиру и сразу же завалилась спать:
– Чёртова Снегурочка, где тебя искать? – проваливаясь в сон, пробормотала она в подушку.
***
Сонины каблучки встревожили каникулярное спокойствие коридоров девятой иркутской гимназии. Коротко постучав, следователь вошла в большой, уютный кабинет на втором этаже. Из-за стола навстречу следователю поднялась хрупкая пожилая женщина с высокой, строгой причёской.
– Здравствуйте! Вы – Александра Андреевна Багенцова? – спросила Софья.
– Да.
– Я – следователь Вирницкая, – девушка показала удостоверение. – Хочу поговорить с вами об Ирине Резниковой – вашей бывшей ученице. Она сейчас под следствием, я веду её дело...
– Боже, неужели Ирина до тюрьмы докатилась? – побледнев, воскликнула Багенцова.
– Пока она под следствием.
– Присаживайтесь, – чуть суетливо предложила учительница. – Я пять лет была Ириной классной. Вела у неё географию. Ира была открытой, доброй девочкой. Она хорошо училась. Хотела связать свою жизнь с медициной. Ира хорошо окончила девять классов – кажется, только две «четвёрки» у неё было, а на каникулах, в последних числах августа, внезапно умер её отец. Об учёбе пришлось забыть – девочке пришлось идти работать. Сначала она торговала на рынке, потом занялась маникюром… Кажется, родила ребёнка… Больше я ничего о ней не знаю.
– У Ирины есть мачеха, разве она не могла позаботиться о девочке-подростке? – с возмущением спросила Вирницкая.
– Для мачехи Ира всегда была пустым местом. Девочкой занимался только отец.
– У Ирины есть сводная сестра. Что вы о ней знаете?
– Она училась в другой школе, я ничего не знаю о ней. Вряд ли я смогу ещё чем-то помочь вам – всё, что я знала, я рассказала. Обратитесь к Марии Якушевой – она сейчас работает окулистом в четвёртой городской поликлинике. В гимназии они с Ирой были лучшими подругами – может, она вам чем-то поможет...
– Спасибо, Александра Андреевна. До свидания, – Вирницкая вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.
***
С Марией Якушевой Софьявстретилась пятого января в модном кафе «Пегас». Стены кафе были сплошь увешаны новогодней мишурой, в дальнем углу сверкала разноцветными огнями небольшая нарядная ёлочка.
Следователь заказала два латте и два чизкейка. Якушева пришла на встречу с небольшим опозданием и поначалу держалась слегка настороженно:
–Маша, вы давно дружите с Ириной?
– С первого класса. Мы всё время сидели за одной партой. Я, бывало, у неё математику списывала, – молодая женщина улыбнулась.
Софья пригубила ароматный латте:
– Когда Ирина ушла из школы, вы продолжали общаться?
– Да, но очень редко. Иногда я маникюр у неё делала.
– Как Ирина относится к Злате?
– Она любит дочку и очень привязана к ней…
– Я знаю, что Ирина сожалела о том, что родила ребёнка…
– Это от безденежья! – Мария встрепенулась, едва не опрокинув чашку. – Ире часто не хватает денег, ведь отец малышки не платит алименты и никак не участвует в воспитании девочки!
– Почему?
– Да его просто не могут найти!
– Маша, как вы думаете, Ирина могла попытаться избавиться от дочери?
– Нет, что вы! Ира очень любит дочку. На неё давит безденежье – из-за этого случаются перепады настроения, какие-то нервные срывы. Но чтобы попытаться избавиться от дочери – нет, никогда! – Якушевадопила латте и отодвинула пустую чашку.
– Расскажите мне о мачехе Ирины и об её сводной сестре.
Молодая женщина хмыкнула:
Обе они – неприятные дамы. Больше мне нечего о них сказать.
– В окружении Ирины есть жгучие брюнетки?
– Нет, – Мария замотала головой. – Если только Катька – сводная сестра. Но она давно не живёт в Иркутске.
Софья вздрогнула:
– Мария, скажите, а Катька картавит?
– Я не знаю, – Якушева качнула золотисто-русой головой. – Я ни разу с ней не разговаривала.
– Как так? Вы же долгие годы общались с Ириной?
– Мачеха и сводная сестра всегда сторонились Иры. За все годы нашей дружбы Ирина ни разу не пригласила меня домой.
– Как думаете, кому выгодна смерть Златы?
Якушева пожала плечами:
– Я не знаю. Это зверем нужно быть, чтобы решиться на такое…
– Спасибо, Мария Кирилловна! – Вирницкая расплатилась и, кивнув Якушевой, вышла из кафе.
***
Софья не знала, зачем она приехала в этот злосчастный парк. В тот страшный день, семнадцатого декабря, она всё тут внимательно осмотрела. В любом случае, глупо пытаться спустя столько времени найти здесь улики.
Вечерело, едва заметно густели сумерки. Ели и сосны по пояс утопали в снегу, в разрыв между тучами ненадолго выглянула почти полная луна.
«Костюм Снегурочки я тогда так и не нашла. Неужели преступница уехала в нём в город? Я бы на её месте попыталась побыстрее от него избавиться», – поёживаясь от холода, думала Вирницкая.
Два выхода из парка выходили на ничем не примечательные тихие улочки, а совсем рядом с третьим была арка, ведущая во двор. Софья вошла в этот большой, тихий двор и увидела дворника, расчищающего от снега дорожки огромной совковой лопатой.
Ни на что не надеясь, она подошла к нему:
– Здравствуйте. Бог в помощь. Я из полиции, – Софья привычным движением достала из кармана «корочку». – Хочу задать вам несколько вопросов.
Дворник – огромный мужик с широким, красным от ветра лицом – воткнул лопату в сугроб и повернулся к Вирницкой:
– Вы вечером семнадцатого декабря Снегурочку здесь не видели? Я понимаю, много времени прошло, но вдруг?..
– Видел, – прозвучал неожиданный ответ.
Софья вздрогнула от неожиданности.
– Она длинную голубую шубу и голубую шапочку вот в этот контейнер для мусора бросила, а я себе забрал, для внучки…
– Шуба и шапка Снегурочки у вас? – не веря своим ушам, спросила Вирницкая.
– Ну да, я сдал их в химчистку, а потом внучке подарил – она у меня первокурсница, стипендия маленькая, а так хоть чуть подзаработает на следующий Новый год. На этот – увы – не успела: шубу и шапку долго в химчистке держали…
Софья чуть не застонала от разочарования – все биологические следы преступницы уничтожила химчистка!
– А, погодите, в снегурочкиной шапке ещё золотистая карнавальная маска была! – дворник порылся в глубоких карманах. – Вот она!
Софья дрожащими руками схватила драгоценную улику и опустила в небольшой целлофановый пакет.
– Как вас зовут?
– Михаил. Михаил Александрович.
– Михаил Александрович, мне придётся изъять шубу и шапку Снегурочки. Это – важные улики.
– Ну, что ж поделаешь: надо так надо, – без особого энтузиазма ответил дворник.
Вирницкая задумалась:
– Как же я вас пропустила, когда опрашивала жителей дома?
– Так я три недели в больнице провалялся – сдал наряд Снегурочки в химчистку и загремел в больницу с воспалением лёгких, вот только выписали на днях. Жена шубу с шапкой сама из химчистки забирала – еле отдали.
***
– Софья, волос, найденный на карнавальной маске, совпадает с волосом, найденным на шарфике Златы Резниковой! – сияющий криминалист Иван Ланцев без стука ворвался в её кабинет.
– Замечательно! Вот только мы пока не знаем, кому он принадлежит, – задумчиво ответила Вирницкая. – Впрочем, кое-какие догадки у меня есть.
***
Вирницкая пятый день сидела «в засаде» у дома Ирины Резниковой. Она приезжала к дому на рассвете и сидела в машине до самого вечера, лишь изредка отлучаясь в ближайшее кафе, чтобы согреться и слегка перекусить.
В тот день, ближе к вечеру, её внимание привлекла невысокая, крепкая женщина, направляющаяся к подъезду, в котором жила Резникова. Из-под горчичного цвета шапочки выбивались длинные угольно-чёрные пряди, а на руках незнакомки красовались ярко-фиолетовые лайковые перчатки.
Зацепившись взглядом за эти перчатки, Софья выскочила из машины и, держась на некотором расстоянии, осторожно двинулась следом. Она едва успела придержать рукой закрывающуюся дверь подъезда, бесшумно скользнула в его тёмное нутро и услышала, как за спиной незнакомки мягко закрылись двери лифта.
Вирницкая полетела вверх по лестнице, радуясь, что надела сегодня удобные ботинки на низком ходу.
Добежав до четвёртого этажа, следователь прижалась к перилам и затаила дыхание. Этажом выше со скрежетом открылись двери лифта, и она вся обратилась в слух.
Незнакомка подошла к квартире Резниковой, и уверенно, по-хозяйски нажала на кнопку звонка. Спустя минуту заскрипела отворяемая дверь:
– Плл-ливет, мамочка!
– Привет. Заходи, Катенька!
Дверь с грохотом захлопнулась и отсекла все звуки, но Вирницкая уже увидела и услышала всё, что ей было нужно. Младший лейтенант быстро набрала номер телефона.
***
– Гражданка Зарецкая, вы задержаны по подозрению в похищении и покушении на убийство малолетней Златиславы Алексеевны Резниковой! – Вирницкая старалась, чтобы её голос звучал ровно и спокойно.
– Какое убийство?! Что вы несёте? – голос задержанной сорвался, она нервно закашлялась. Кровь прилила к щекам, глаза забегали. В этих тёмных глазах плескалась затаённая злость. Холёные, длинные пальцы Екатерины Зарецкой, как и пальцы её матери, напоминали когти хищной птицы, и длинные ярко-алые ногти только усиливали это ощущение.
Следователь молча встала, открыла сейф и достала оттуда прозрачный пакет с золотистой карнавальной маской:
– Узнаёте? Шуба и шапка Снегурочки тоже найдены…
Кровь отхлынула от щёк, лицо злодейки стало трупно-бледным, потом пожелтело, перекосилось. Она втянула голову в плечи:
– Вы ничего не докажете! – уставившись в пол, глухо сказала Зарецкая.
– Докажу! – с ноткой триумфа ответила Софья.
Задержанная смотрела на Вирницкую, как очумевшая, и растерянно хлопала глазами.
– Предлагаю рассказать всё под запись – вам зачтётся…
– Я ничего не буду рассказывать!
– Хорошо, – холодно ответила Вирницкая. – Тогда я расскажу, как всё было, а вы поправьте меня, если я где-то ошибусь. Итак, ваша семейная жизнь не заладилась, и вы вернулись из столицы в Иркутск…
***
– Ирина Михайловна, вы свободны.
Женщина глубоко, порывисто вздохнула, осунувшееся лицо прояснилось, одинокая слеза скатилась по бледной щеке.
– Передайте Златиславе небольшой подарок от меня, – Софья протянула женщине красиво упакованную в золотистую бумагу коробку с лего. – А это – вам, – Вирницкая вложила в руки Ирины большую коробку конфет. – Вот, возьмите пакет. Всего доброго.
– Спасибо, – едва слышно пробормотала Резникова и поспешно выскользнула за дверь.
***
– Ну, как там твоя «сладкая парочка»? – спросил у Вирницкой подполковник Уманов.
– Сядут обе: тюрьма по ним обеим не то что плачет – рыдает.
– Сможешь доказать соучастие старухи?
Следователь кивнула:
– Смогу. Хитрая старая гусыня, она всё это придумала! Семнадцатого декабря старуха целый день провела в поликлинике, чтобы обеспечить себе алиби, но ей это не поможет! Зарецкая разговорилась и сдала мамашу, как стеклотару. Коварный план придумала именно Маргарита Глушакова, а Катерина была лишь исполнительницей. Когда Зарецкая, после развода с мужем, приехала из Москвы в Иркутск и сняла комнату на окраине, вот тогда у Глушаковой и возник этот жуткий план.
Вернувшись из столицы, жить в одной комнате с матерью Катерина не хотела – тесно, неудобно. Снимать жильё – дорого. Вот две мерзавки и решили упрятать Злату в могилу, Ирину Резникову – в тюрьму за убийство дочери, и завладеть квартирой.
У Ирины и Екатерины одинаковый рост и очень похожие фигуры – сходство двух женщин и натолкнуло Глушакову на этот адский план, а лицо злодейки скрыла карнавальная маска.
Две мерзавки просчитали, что под подозрение в первую очередь попадёт мать Златиславы: она прилюдно кричала на девочку, могла шлёпнуть по попе, иногда, измученная безденежьем, даже жалела, что родила дочку – и свидетели этого быстро нашлись…
– Но кем же нужно быть, чтобы оставить четырёхлетнего ребёнка зимой замерзать в безлюдном парке?! – потемнев лицом, воскликнул Уманов.
– Это нужно быть даже не зверем, – младший лейтенант запнулась, подбирая слова, – а абсолютно безмозглой инфузорией-туфелькой.
***
– Прости, Златочка! – Ирина осторожно погладила тонкую, в синих прожилках, бледную ручку спящей дочки. – Прости, что иногда на тебе срывалась…
Она поцеловала девочку в щёчку и вышла из комнаты. В квартире было непривычно тихо, и Ирине очень нравилась эта тишина. Эта тишина, которую теперь будет разрывать лишь радостный смех её дочери, воцарилась здесь надолго: Вирницкая прозрачно намекнула Ирине, что «драгоценные родственницы» долгие годы не побеспокоят их со Златой.
---
Автор: Наталия Матейчик