Жена по Договору 12
Они оба одновременно вышли из ступора, только Стас добежал до упавшей Ларисы первым. Надя тоже спешила, всхлипывая и спотыкаясь, и с ужасом понимала, что «Скорая» жене Стаса уже вряд ли поможет.
Надежда посмотрела на помертвевшее, бледное лицо Стаса, на крупные капли пота, выступившие на его лбу. И тихо сказала:
– Не трогайте её! Оставьте всё, как есть… это такое падение, в котором любое неквалифицированное вмешательство сделает только хуже. Сейчас… - она уже терзала сенсоры своего смартфона, – сейчас… Алло, «Скорая»? Срочно. Женщина упала с лестницы дома, стукнулась головой, сейчас без сознания. Пожалуйста… да, няня её ребенка. Надежда Селиванова… да… нет, не знаю. Я боюсь трогать… да, спасибо, ждём. Что? Да, если можно. Станислав, Иванович, спрашивают, будет ли оплачен санитарный авиарейс? Вертолёт…
– Да! – закричал Стас и выхватил у Нади трубку. – Да, конечно! Да, это муж, могли бы и не спрашивать! Деньги готов перевести хоть сейчас.
Потом он звонил Вересаеву. Потом, минут через двенадцать, за пределами территории сел бело-красный вертолет департамента здравоохранения Москвы. Но в этом коротком промежутке Надежда, не надеясь на адекватную реакцию хозяина дома, бегом поднялась наверх, быстро и доходчиво объяснила пребывающей в панике девице-брюнетке, что её ждёт в случае появления полиции. Поэтому по резервной, тесной винтовой лестнице сначала вывела её к хозпостройкам, недоступным вниманию охраны, а потом теми же задами, которыми пару часов назад уходила её Аннушка за пределы огороженной территории.
– Беги. Шоссе вон там. Деньги есть? Сможешь вызвать такси или кого из знакомых? Тогда поспеши, не отсвечивай здесь.
Девушка, быстро и часто оглядываясь, побежала в сторону чёрной ленты шоссе. С вертолётом она разминулась буквально на пять минут.
Стас пребывал в невменяемом, шоковом состоянии. Уже и Ларису, едва подававшую признаки жизни, унесли на носилках и потом вертолёт взмыл, унося её в Склифосовский в уже густеющих сумерках. Уже и Вересаев, сначала просто оравший и обещавший Стасу все египетские казни, наконец, замолчал, а потом, махнув рукой, выцедил почти полный стакан виски (будучи трезвенником!) и впал после этого в какую-то прострацию. И только Надежда сохраняла хоть какое-то присутствие духа. А что ей оставалось делать? Маленький Никифор всё равно ничего из произошедшего не понял бы, даже если бы всё происходило на его глазах. С Надежды её обязанности няни никто не снимал. Это осознал даже убитый горем Савелий Игнатьевич, он вяло посмотрел на няню: «Что-нибудь от меня нужно?»
Прибывшая по вызову медиков, полиция по отдельности допросила Стаса и Надю, собрала свои протоколы, потопталась в холле да и отбыла восвояси. И только после этого Вересаев тяжело поднялся наверх, свернул в западную часть дома, в покои внука, и усевшись напротив Надежды, спросил, тяжело выталкивая слова из пересохшего горла.
– Надя, отдам любые деньги! Только скажи честно – это Стас Ларку скинул с лестницы?
– Савелий Игнатьич! – ужаснулась та. – Да что ж вы такое говорите? Я только что рассказала полиции, как всё было, и это чистая правда!
– Сама видела? – тяжело глядя на няньку, уточнил Вересаев.
– Да. Никто, ни я, ни Станислав Иванович, ничего не успели бы сделать. Он просто не успевал её подхватить, а я была очень далеко.
Она не дожила до утра. Перелом основания свода черепа – таков был диагноз. Бог весть, что там происходит с головой и с мозгом при такой травме? Не будучи медиком, Стас и не гадал. Только в течение последующих трёх дней неприкаянно бродил по поместью в перерывах между общением с ритуальными службами, тестем, Надей, да равнодушно смотрел на сынишку, практически его не узнавая, и не понимая – кто это? Опомнился лишь на кладбище, в последний раз взглянув на желтое восковое лицо жены.
Вопреки высказанным в запальчивости угрозам и посулам тестя, дом так и остался за ним. Только вот странное дело – какой бы никчёмной и скандальной не была в своё время хозяйка этого дома, после её гибели из него будто вынули живую душу. Тот случай, про который говорят «дом осиротел».
Когда маленькому Никифору исполнилось 4 года, Стас, наконец, нашёл на дом покупателей – оставаться в нём у хозяина сил не было. И всё это время с ними, отцом и сыном, рядом была Надежда. На правах уже не только няни, но и гувернантки – хотя настоящую гувернантку нужно было уже искать.
Когда особняк, после консультаций с Вересаевым, отошёл новым хозяевам, Стас переехал, наконец, в жилище поскромнее. Всего-то в триста пятьдесят квадратных метров. Но места вполне хватало.
Надежда, наконец, спокойно вздохнула – дом не посетила ни одна из прежних девиц. Видимо, к Стасу пришло понимание, что негоже светиться в этом деле не только перед подрастающим и всё уже понимающим, сынишкой, но и перед ней, «всего лишь няней».
«Надежда, оставь надежду,» - иногда горько иронизировала она сама над собой. Да, любила она этого неприкаянного шалопая! С первых дней найма любила, когда ещё маленький Никифор шустро ползал по манежу, а потом и по всей обширной детской. И часто ей казалось, что будь она помоложе… ну, хотя бы лет на пять, чтобы не было такой, как у них, возрастной пропасти – то, возможно, и обратил бы Стас внимание на всегда готовую поддержать в горе и в радости эту такую милую женщину.
Так и жили, пока Никифор не пошёл в школу. В самую элитную, разумеется. Аннушка у Нади как-то вдруг разом расцвела в писаную красавицу и умницу. А Стас привёл домой девушку Ларису. Ничем, кроме имени, не похожую на покойную жену, маму Никишки. Тихую, домашнюю девушку, с первого же взгляда оценившую роль Надежды – и не испытавшую по этому поводу никаких неприятных эмоций.
– Вы держитесь этой Ларисы, Станислав Иванович, - проникновенно попросила Надя после первого знакомства с новой пассией хозяина. – Она, чует моё сердце, даже мамой Никише может стать.
«То есть той, кого у мальчонки никогда и не было,» - мелькнул у неё горькая мысль. Но вслух она, конечно, её не произнесла. Стас, при всей своей мужской толстокожести, понял няню правильно.
– Уходите?
– Да. Попробую и я устроить своё семейное счастье.
Он долго смотрел на Надежду, которой был так многим обязан. Хотел всё это высказать в горячем потоке благодарности. Но слов почему-то не находилось. Да и горло стиснуло непонятное чувство вины и нежности.
Он только обнял её – женщину, вынянчившую любимого сына. И продолжателя дела своего сурового деда, и появившегося на свет в результате заключённой сделки.
Дорогие мои, вы можете так же почитать еще один рассказ "Ненужная Верка"