- Мотя, эту кровать вместе со всем, что на ней есть, мы приготовили тебе на приданое. Крёстный своё обещание выполнил, кровать сделал. А я потихоньку собрала всё остальное. Смотри, здесь есть всё. Уже сколько лет стоит! Доча, когда замуж пойдёшь? Жених хоть на примете есть? - спросила крёстная.
Глава 35
Быки будто чувствовали опасность, пошли быстрее. Телега скрипела на неровной дороге. Только удалившись от леса на приличное расстояние, Захар остановил быков, усадил работниц и влез сам в телегу.
- Уф, пронесло, - сказал, засмеялся, снял фуражку и вытер рукавом мокрый лоб.
- Так у тебя ружьё есть, - ехидно заметила Таиска.
- Кума, ты не видела кабана в ярости. Он бы не только нас, но и быков разметал, как соломинки. Не-е, я лучше убегу, чем стрельну в кабана.
Таиса скептически сжала губы и с осуждением посмотрела на зятя. Он сидел спиной к ней и не видел, как женщина повернулась к дочкам и покрутила пальцем у виска. Мол, глупый какой.
Вскоре подъехали к дому Захара. Ванюшка висел на заборе. Как только увидел появившихся из-за угла быков, побежал с криком:
- Мама, едуть, едуть!
Глава 34 здесь
Все главы здесь
Варвара вышла за калитку. Захар остановил своих «скакунов», спрыгнул с повозки и подхватил сына на руки.
- Соскучился, сынок?
Мальчик обнял отца за шею и молча кивнул.
Таиса с презрением смотрела на столь ласковую встречу.
- Ага, ага, балуйте. Два с него всё равно не вырастет! – ворчала про себя.
Мотька с Фроськой подошли к Захару и принялись щекотать мальчонку. Тот весело смеялся и брыкался голыми ногами.
- Ванюша, как ты вырос! Давно я тебя не видела, - приговаривала Мотя.
Вышла со двора Варвара и только тут Таисия поняла, что сестра снова в положении. Осуждающе зыркнула, но ничего не сказала.
- Ой, какие молодцы! – воскликнула Варя. – Сколько картошки собрали! Нам на зиму хватит два мешка, а всю остальную забирайте себе. Захар картошку не любит. Ему кашу подавай. Лишней нам не нужно, а вы поедите. Пойдёмте во двор. Я борща свежего наварила, пирожков напекла. Пошли. Поедим, а потом и за работу. И пошла к летней печке, стоящей под навесом во дворе.
Таиска хотела отказаться, но девчата уже побежали во двор. Мотька держала за руку Ваньку. Эта картина напомнила сюсюкание Таньки с ребёнком Яшкиной жинки. Сжалось сердце в неприятном предчувствии. Пора Мотьку отдавать замуж, да вот только женихов она разогнала всех ещё лет пять назад. Мотьке-то уже 24 года. Перестарок.
Варвара усадила всех за стол у летней печки, стоявшей рядом со старой хатой. Ели из нескольких мисок, доставая борщ деревянными ложками. Захару жена налила отдельно.
- Я ему всегда отдельно наливаю. Любит юшечку, - начала оправдываться перед сестрой.
Таиска только смотрела, но ничего не говорила. Летние печки были не у всех станичников. А вот у Варьки была, и новый дом у неё был. Ребёнок был и второго понесла. Почти 50 лет ей, а не забоялась рожать в таком возрасте. Таисия задумалась. Она не хотела рожать Фроську. Очень не хотела. Чего только не предпринимала, но ничего не помогло. Родилась. Теперь вот в школу надо отправлять.
Пообедали, запили компотом, подслащенным мёдом.
- Тётя Варя, тётя Варя, - вилась вокруг женщины Фроська. – Можно я в дом загляну хоть одним глазком. Так хочу глянуть, как там у вас.
- Ваня, поведи Мотю и Фросю, покажи, как мы живём, - сказала с улыбкой Варвара.
Фрося была сражена чистотой и порядком. Самотканые половики были постелены на дощатых полах. На печи висели пучки трав и создавали неповторимый аромат в комнатах. В зале стояла резная деревянная кровать с горой вышитых подушек.
Девчата замерли в лучах света и рассматривали комнату, как какую-то диковинку.
Вошла хозяйка.
- Мотя, эту кровать вместе со всем, что на ней есть, мы приготовили тебе на приданое. Крёстный своё обещание выполнил, кровать сделал. А я потихоньку собрала всё остальное. Смотри, здесь есть всё. Уже сколько лет стоит! Доча, когда замуж пойдёшь? Жених хоть на примете есть? - спросила крёстная.
Мотя смутилась и покраснела. На горизонте, кроме Жорки, никого не было. Да и тот под вопросом. Стыдно было об этом говорить. Пожала плечами и промолчала.
Крёстная обняла Мотю и погладила по спине.
- Милая моя, ты повторяешь судьбу своей матери. Или проклял тебя кто, что никто замуж не берёт?
Мотя вздрогнула и освободилась из объятий крёстной. Снова промолчала, но подумала, что, может, мать и прокляла, как прокляла Таньку.
С улицы донеслись громкие крики Таисы. Все заторопились во двор. Оказалось, что во время делёжки урожая, ей показалось, что Захар старается выбрать себе самую крупную картошку, мелкую не берёт.
***
Таисия схватила наполненные мешки и высыпала из них картошку на траву. Начала расшвыривать её с громкими криками:
- Вот смотри, ни одной мелкой. Крупная и средняя. А нам мелочь. Нам крупной вообще не осталось, - бесилась она, высыпая оставшиеся мешки. – Думаешь, если ты мужик и быки твои, то можешь своевольничать? Да? А не получится!
Увидела высыпавших за двор родственников и принялась орать ещё громче, чтобы слышали не только свои, но и чужие. Соседи начали выглядывать из-за заборов.
Варвара всплеснула руками и тихо сказала:
- Тише, тише! Сестра, не кричи!
- Как мне не кричать?! Ты только глянь! Накидал себе одной крупной картошки и не одной мелкой. А нам всю мелочь оставил. Смотри! Смотри! И не стыдно вдову с дитями обижать?!
- Подели сама, сделай правильно, - попросила Варя и ушла во двор.
До самой ночи провозилась Таисия и девчатам не дала присесть. Делили картошку. Захар ушёл в мастерскую и там занимался своими делами. Наконец, мешки были набраны. Пришёл Захар, молча взял и отнёс в подвал два своих мешка, остальные сложил на телегу, запряг быков, и повёз картошку родственнице домой. Делал он всё молча, с нахмуренными бровями. Всем своим видом показывая, что не доволен поведением Таисии.
Мотька с Фроськой молча сидели на возу. Обе так устали, что просто не было сил. Таиска в телегу садиться не стала, а пошла вперёд, чтобы открыть ворота. По дороге она думала о том, что завтра с утра надо сбегать на ту самую поляну и набрать ещё картошки. Принести домой и не кланяться никому. О диких кабанах она даже не вспомнила.
Захар выгрузил мешки, сложил их у двери сарая, в котором был погреб, и уехал.
- Чего встали? – прикрикнула на дочерей. – Неси ведро, Фроська. Будем отсыпать из мешков и опускать в погреб. Сегодня надо всё убрать. А то ещё украдут вместе с мешками. Не мог опустить сразу вниз. Обиделся, зятёк – зубоскал. Всё ему мало. Ишь, домину какую отгрохал. Хорошо ему, что при белых, что при красных, а моего Васю убили. Хотел себе крупненькой картошечки набрать. Не на ту напал. Лыбится и лыбится…
Фроська принесла из хаты ведро и работа закипела. Закром насыпали полный. Столько картошки и такой крупной у них не было никогда. Таисия с довольным видом захлопнула крышку погреба и глянула на дочек. Они понуро стояли у сарая.
- Предупреждаю, чтобы никогда не бегали к Варьке. Никогда! Не нужна мне такая сестра. Я их всех вынянчила, а они, неблагодарные, что Ксенька, что Варька. Свою жизнь загубила, радости в жизни не видела. Бесстыжие у меня сёстры. Никогда и ничем не помогли. Теперь и вы такие становитесь. Бессовестные. Танька с Колькой меня уже отблагодарили. Твоя очередь, Мотька.
Девушка ничего не ответила, только тяжело вздохнула. Мать запретила ходить к крёстным, значит и о кровати с приданым можно забыть. Идти бесприданницей в чужую семью было стыдно. Укорять будут на каждом шагу.
***
Мотька взяла ведро, помыла его из бочки и повесила на плетень. Сходила в хату, взяла подойник, вернулась во двор, набрала воды в пустое ведро, бросила в него тряпочку, и пошла доить корову. Вымыла сначала вымя, протёрла его и вот крепкие струи завжикали в ведро. Запахло молоком. Мотя очень любила запах парного молока. Иногда сцеживала себе в ладонь немного и выпивала. В такие моменты она обо всём забывала и чувствовала огромную радость. После дойки положила Марте сена и понесла молоко в хату. Процедила, убрала. Помыла ведро и тряпочку. После этого вернулась в сарай и напоила корову.
Мать за это время поставила самовар, но Мотя пить чай не стала, а сразу полезла на печь. Спина болела нестерпимо. Но жаловаться и говорить об этом она не стала. Мать ещё и отругает, вместо того, чтобы посочувствовать. Легла на печке, прикрылась старой шалью. У них так было принято в семье, в чём работали в том и спали. Даже юбки и кофты не снимали, потому что под ними были рваные рубахи.
Мотя понимала, что живут по-свински, но ничего изменить не могла и не хотела. Главным человеком в семье была мать. А спорить с нею было опасно. Вспомнила те годы, когда был жив отец. Мать часто обмывала дочек в большом деревянном корыте, расчёсывала и заплетала косы. Надевала ночные рубашки, вышитые цветами и укладывала на печи, на чистые свежие матрасы из сена. Они так приятно пахли лесом и лугом.
Продолжение здесь
