Добрались. Большая поляна была перепахана конным плужком. Видно, люди очень торопились. Похватали картошку, ту, что лежала на верху, а в земле не рылись. Следов диких кабанов не было видно.
- Мотька, бери тяпку и начинай с дальнего края, чтобы было ближе носить. Носим уклунками (небольшими порциями в мешках) и высыпаем в телегу. Я беру грабли. Фроська будет собирать за тобой.
Глава 34
Собеседница решила от греха подальше сменить тему.
- А девчата твои как?
- Разве не знаешь? Танька сбегла с чужаком, ни слуху, ни духу. Документ свой забрала, мою юбку и кофту украла. Разве Грунька тебе не говорила?
- Я давно её не видела. Прибегала она как-то, попросила одёжек Варечке. В школу собирается её отвести. Мои-то давно выросли и разлетелись, а одёжа осталась. Отдала всё. Мне не нужно, а внуки далеко, не приедут.
- Я тоже Фроську в школу отправлю. Пусть учится. Может, хоть она чего-нибудь в жизни добьётся. Ладно. Побегу. Поговорила с тобой и на душе стало легче. А то ведь и поговорить не с кем.
-Как не с кем? Дочка у тебя взрослая, две сестры. Вот я осталась одна на старости лет. Дети разъехались, муж умер. На самом деле поговорить не с кем, в хате одна одинёшенька, - сказала Верка и скорбно поджала губы. – Да тут ещё ноги ходить не хотят. Еле передвигаюсь. Падаю часто. А работать-то надо. Ну, иди. Девчатам от меня яблука передай. Хай едять на здоровье!
Таиса встала, взяла узелок и заторопилась домой. В голове зароились мысли:
- Чем там Мотька занимается? Надо пересмотреть одёжу в сундуке. Может что-то подходящее и для Фроськи найдётся? Не отправлять же её в школу в рванье.
Глава 33 здесь
Все главы здесь
Мотьки с Фроськой дома не было. По времени пора бы уже и прийти им с работы.
- Где они лазять? Если пошли к Ксеньке, получат обе. Шаблаются, где ни попадя.
Таиса взяла ведро и порезала в него все яблоки, которые принесла с собой. Удовлетворённо хмыкнула и отнесла, высыпала их в заросли лебеды, где кублились (купались в пыли) куры.
- Нету дома, ну и не надо. Куры поедять. И себе забыла оставить. Вот уж… Яблука укусни!
Неожиданно женщина рассмеялась, каким-то странным лающим смехом. Посторонний человек, услышав такой смех, испугался бы. Посмеялась, вытирая слёзы, и принялась рубить мелкий хворост.
Вскоре пришли дочки. Они ходили на Лабу пОводу. Мотька несла два больших ведра, в которых плавали тонкие досочки, сколоченные в форме крестика, чтобы вода не разливалась.
Фроська несла, повесив на шею, свою льняную рубаху, а постиранную кофту с юбкой надела на себя.
- О, мама, Вы уже дома?! А мы сегодня сбегали на речку, искупнулись, да я простирала Фроськины вещи. Подождали, пока всё чуть-чуть просохнет и домой пошли.
- Чого ради ты мыло переводила?
- Я взяла маленький обмылочек и им мылила.
- Принесла назад? – строго спросила мать.
- Оно закончилось, - дрожащим голосом ответила дочь. Поставила вёдра в сенцах на лавку и развесила рубаху на плетне. – Фроська, иди, сними мокрое, досушим на ветерке.
Пошла, долго её не было, а когда вышла во двор, Мотька ахнула. Младшая сестра надела её выходную юбку и кофту. Юбку подтянула до самых подмышек, кофту напялила на голову. Протянула свои влажные вещи сестре и сказала:
- Так у меня больше и нет ничего. То, что давала тётка Грунька, стало маленькое и порвалось. Таиса прищурила глаза и уставилась на девочку.
- Мама, не бейте, - закричала Фроська и, путаясь в длинной юбке, заторопилась в хату. Там она сбросила на пол вещи сестры и голая юркнула на печь, где быстренько укуталась старой шалью, пыльной и побитой молью.
Таиса зашла в комнату и молча прошествовала к сундуку. Откинула крышку и принялась выкидывать на земляной пол содержимое. Нашлись мягкие рубашки из полотна, которые когда-то принадлежали Мотьке, а потом их носила Танька. Шил их Василий, а Таисия любовно вышивала цветочки.
Женщина разворачивала каждую вещь, рассматривала. Принюхивалась и кривилась. Много лет пролежали эти вещи в сундуке. Провонялись цвилью (плесенью), но не испортились, не порвались и некоторые даже уже были малы Фроське.
Васька баловал дочек и при первой возможности шил им обновки. Нашлись в сундуке и Таисины блузки с вышивкой. Несколько ситцевых рубашек, а ещё одежда Кольки.
Таисия рассматривала вещи из сундука, гладила мозолистой ладонью вышивки, рассматривала швы. Прижала Колькину рубашку к лицу и заплакала.
- Васькааа, Васькаа, на кого же ты меня так рано оставииил? Каак же мне тяжкоо без тебя! Васькааа, забери меня отсюдааа… Я уже ничего не хочууу!
Девчата переглянулись и выскочили на улицу. Фроська, как была в Колькиных шароварах и рубахе, так и выбежала. Она всё примеряла, что мать вываливала из сундука.
Выбежала и заревела.
- Тише ты, - шикнула на неё сестра. – Мама поплачут и им легче станет.
Мотька посмотрела на Фроську и скривилась:
- В кого ты такая мелкая уродилась?! Конопатая и редковолосая. У нас у всех косы воон какие, а у тебя три волосины на всю голову.
Фрося пригладила свои три волосины и с обидой посмотрела на сестру:
- Вырасту и у меня будут такие косы, как у тебя. Конопушки (веснушки) у меня от солнца. А Наташка говорила, что буду богатая, потому что конопатая. Ага! – малая показала старшей язык и присела на крыльцо.
- Конечно, будешь богатая, потому что Наташка так сказала, - поддразнила сестрёнку Мотя.
- Буду, буду… Вот увидишь! А ещё Наташка сказала, что Колька наш дужэ (очень, сильно) красивый. И она за него пошла бы замуж. Только он брат двоюродный. За него ей замуж нельзя. Боженька покарает.
Мотя с недоумением смотрела на сестру и хлопала ресницами. Они всё время были рядом и таких разговоров она не слышала.
- Когда она об этом говорила? – спросила Мотя.
- Та говорила. Я слышала. Нюрке она говорила, а я слышала, - уточнила Фроська и отбежала от двери. На порог вышла Таисия. Она уже успокоилась и выглядела гораздо лучше.
- Идите в хату. Поедим, да будем управляться. Завтра рано вставать. Пойдём на перегрёбки. Я с Захаром договорилась. Домина у них красивый. Крыша железная. Блестящая А Ванька у них избалованный, дальше некуда.
При имени Ванька, Мотя вздрогнула. Она вспомнила свою первую любовь и то, как нянчилась с малышом.
- Давно я Ванюшку не видела, - подумала девушка. – Нужно как-то сбегать, проведать. А как из дома вырваться? Мать начнёт орать и злиться. Завтра попрошу Захара, чтобы крёстная приходила к нам с Ваней. Да разве ж она захочет? Слушать тут всякое никто не захочет. Господи, вразуми меня и подскажи, как правильно поступить. Мать по-хорошему меня не отпустит. Убегать нельзя. Проклянёт. Как быть?
***
На следующий день встали рано утром. Управились, перекусили и пошли к дому Варвары. К концу августа день стал короче, поэтому шли в темноте. Захар уже запряг быков и накладывал в телегу сена, чтобы пассажирам было мягче сидеть. Как только начало сереть, поехали в сторону кладбища. Поднялись за Рыбову балку и остановились. Таисия начала припоминать дорогу к той поляне, на которой она видела картошку. Оказалось, что нужно подняться немного выше, потом спуститься на другую сторону и двигаться в сторону дальнего леса.
- Далековато будет, - со смешком заметил Захар. – А что ты там делала?
- Бегала на Рябово озеро, карасей ловила. По пути заглянула.
- Ну, ты даёшь, кума! Так же крюк какой получается!
- Да никакого крюка. Пошла потом по Грязнухе, гору обошла и вот уже и станица.
- Одной не страшно было? – снова спросил с улыбкой Захар.
- Та чего мине бояться? Хай(пусть) воны мине бояца! Я ж то с палкой ходила. Никого нигде не встретила.
- А кабанов?
- Та их тут тогда ещё не было. Шла, прислухалась. Только птички пели, - ответила Таиса.
Мотька с Фроськой прижались друг к другу и молча слушали под мерное движение быков. Спустились вниз. Быки медленно шли, помахивая хвостами. Заросшая травой дорога извивалась змеёй, с каждым шагом приближая путников к заветному лесу.
Добрались. Большая поляна была перепахана конным плужком. Видно, люди очень торопились. Похватали картошку, ту, что лежала на верху, а в земле не рылись. Следов диких кабанов не было видно.
- Мотька, бери тяпку и начинай с дальнего края, чтобы было ближе носить. Носим уклунками (небольшими порциями в мешках) и высыпаем в телегу. Я беру грабли. Фроська будет собирать за тобой.
- А мне что делать? – спросил Захар.
- Собирать будешь.
- Давай я граблями буду шурудить (грести землю), а ты собирай. Мотька пусть тяпкой гребёт, а Фроська сразу следом собирает. Так толку будет больше.
- Да мы много раз ездили с Васькой на перегрёбки. Он никогда не грёб. Собирал очень хорошо и мешки таскал.
- Кума, давай попробуем по-другому. Я гребу, ты собираешь. Или возьми тяпку у Моти и греби.
Девчата не стали ждать, чем закончится спор, и занялись работой. Картошки в земле, под рассыпающимися комьями, было много. Видно, собирали торопясь.
Фрося выбирала быстро и скидывала картошку в кучки. Собирать она умела. Каждую осень с матерью бегали в лес за грушами и кисличками (дикие мелкие кислые яблоки). Захар пришёл и начал грести граблями рядом. Прогрёб большую постать (полосу, участок), положил грабли и принёс вилы. Он заметил, что в некоторых местах осталась не вырытой картошка. Начал копать.
Большие чистые клубни прятались в земле.
Солнце начало припекать и перегрёбщики устали. Первой сдалась Фроська. Она начала хитрить и делать вид, что не замечает мелкой картошки. Брала ту, что крупнее, а мелкую засыпала землёй.
Мотька видела, что младшая уже приморилась и старалась помочь ей, выбирая мелочь и бросая в кучу.
- Всё, кума, хватит! - распорядился Захар. – Девчата устали. Давайте пообедаем, отдохнём, потом погрузимся и домой.
- Та чо они там устали?! Молодые, сильные! – ответила недовольно Таиска. – Хай работають. Устали они… Жалостливый какой! – а сама подумала, что хочет Захар завтра приехать сюда сам и всю оставшуюся картошку выбрать.
Вообще-то, она считала эту поляну своей. Мало того, что придётся часть собранного урожая отдать за повозку, так ещё и остатки сам заберёт. Смотри, ушлый какой!
Пообедали. Посидели. Отдохнули.
- Мотька, бери вилы, копай. Фроська, выбирай. А мы перенесём картошку и загрузим в телегу.
Мотя успела выкопать всего несколько лунок, как по лесу разнёсся поросячий визг. Захар выпрямился, прислушался, бегом впряг быков в телегу и принялся таскать наполненные уклунки. Картошку он не высыпал, а так и бросал на дно телеги. Погрузили инструмент и быстро пошли по дороге, стараясь, как можно быстрее выйти из леса на луг. При этом никто не говорил ни слова. Разговорами боялись привлечь животных.
Поросячий визг и хрюканье приближались.
Продолжение здесь