Моя книга «Вызов принят» 📖- документальная повесть, написанная от первого лица. Врачи разных специальностей рассказывают случаи из своей практики. Это исключительно человеческие истории, нон-фикш без доли вымысла. Только реальность. От простых участковых терапевтов, находящих скрытые симптомы опасного заболевания и спасающих жизнь, до врачей, работавших в огне катастроф, что разделили историю нашей страны на «до» и «после»: Чернобыль, Беслан, «Норд-Ост». Рядовых сюжетов нет. Уникальные свидетельства, непридуманные факты, бесценная информация.
“Выжить” ещё не значит “пережить”
Для того чтобы уберечь психику человека, дать ему внутреннюю опору и помочь сохранить самого себя существует неотложная психиатрическая помощь при чрезвычайных ситуациях. 🆘Это некая экстренная психологическая реанимация, позволяющая человеку, находящемуся в пограничной ситуации, остаться человеком.
Если врачи “скорой” сбивают предельно высокую температуру тела, то психиатры борются с зашкаливающим градусом душевной боли. Одни врачи стараются сохранить физический организм человека, не дают ему умереть, другие делают всё возможное, чтобы в критической ситуации пострадавший не сошёл с ума от горя, смог вынести выпавшие на его долю испытания и продолжил жить. Потому что «выжить» ещё не значит «пережить».
Ужас, держащий за руку
Спитакское землетрясение 7 декабря 1988 года по разным данным унесло жизни до 45 тысяч человек. Было разрушено более 360 населённых пунктов, полмиллиона человек остались без крова, около 100 тысяч получили ранения различной степени тяжести, многие стали инвалидами. Город Спитак, оказавшийся эпицентром катастрофы, был стёрт с лица земли.
Минуло почти тридцать лет, руины давно расчищены и города отстроены заново, но память хранит картины ужаса тех дней.
«Я работала учительницей младших классов в Спитаке, – вспоминает Ануш Арутюнян. – В тот день мне с утра нездоровилось, на первом уроке я почувствовала температуру, испугалась, что заболела гриппом и могу заразить детишек. Договорилась с директором о замене и ушла домой. По дороге встретила нашего учителя физкультуры Арсена Баграмяна. Он торопился на свой урок, но увидев моё состояние, остановился и предложил довезти меня до дома. Мы стояли недалеко от здания школы, когда произошёл первый толчок…”
Жуткий грохот и столб поднявшейся в воздух пыли. Мгновения – и на месте школы - груда развалин. Ануш стояла, как вкопанная, отказываясь понимать, что произошло. Арсен же сразу бросился к школе. Вместе с кем-то из родителей он полез в сохранившийся оконный проём первого этажа. Через минуту Арсен уже выталкивал наружу одного за другим двоих ребят. И в этот момент рухнули еле державшиеся стены, просто рассыпались на глазах. Это был второй толчок...
Из оцепенения Ануш вывели крики детей, которых спас Арсен. Она кинулась к ним, оттащила подальше, пыталась оказать первую помощь. Из-под обломков школы слышались голоса. Мужчины бросились разбирать завалы – сначала разгребали руками и кусками арматуры, потом кто-то принёс ломы и лопаты.
Одним из них был Карен, отец ученика из класса Ануш. Много позже он рассказывал, как ходил по шатким грудам камней, старался найти хоть кого-то из уцелевших, вслушивался в каждый шорох. И в какой-то момент он действительно услышал тихий плач из глубины завала и увидел протянутую к нему руку. Он смог дотянутся до этого мальчика, сказал: «Держись, мы тебя вытащим». Крикнул на помощь других мужчин, и они стали пробивать туннель, пытались ломами приподнимать плиты, чтобы вытащить ребёнка. Но им так и не удалось ничего сделать. А вечером, когда приехал первый кран, было уже поздно, над развалинами стояла мёртвая тишина…
“Через десять лет я встретила Карена в Спитаке, на поминальных мероприятиях. Я его не узнала – он сильно изменился, осунулся. Но он меня вспомнил и подошёл. Мы поговорили, правда, недолго. Разговаривать было тяжело. Я знала, что в тот день погибли его жена и двое детей, сын и дочка, оба учились в нашей школе. Он почти ничего не рассказывал о них, только показал чудом сохранившиеся фотографии. А прощаясь, произнёс слова, которые я поняла лишь спустя несколько дней: «Самое страшное во всём этом ужасе то, что он до сих пор меня не отпускает. Так и держит за руку».”
Карен так и не смог справиться с горем, со всем пережитым в те дни, словно его придавила многотонная вина – за то, что остался жив он, а не его дети, за то, что не смог спасти того мальчика. И трудно сказать, за что он винил себя больше – за гибель своей семьи или за смерть неизвестного ему ребёнка.
Ануш кроме 28 своих учеников, потеряла обоих родителей и старшего брата, они погибли под развалинами их дома. Сестру спасателям на третий день поисков всё же удалось вытащить из-под обломков швейной фабрики, где она работала. Но через два дня она умерла – пока её доставали из завала, отравленная кровь из сдавленных ног успела растечься по телу, и почки не выдержали.
“Помню убитых горем людей, которые молча сидели у останков своих мёртвых домов, ожидая, когда спасатели смогут достать тела их родных, чтобы похоронить. Жгли костры, сидели и ждали. Я тоже сидела у такого костра и ждала… Думаю, от сумасшествия тогда меня спасло только то, что в лагере, куда меня эвакуировали, была большая группа детей, с которыми работали психологи из России. Им был нужен переводчик, а мне просто необходимо было чем-то себя занять, чтобы не думать всё время об одном и том же».
Среди руин Ануш познакомилась с Галиной Николаевной Сергеевой, психотерапевтом из Москвы, которая работала с детьми, но старалась находить время, чтобы поддержать и взрослых. Галина очень помогла Ануш, научила её справляться с приступами паники, сейсмофобией. А через 4 года, когда Ануш переехала к дальним родственникам в Москву, у нее вновь возникли проблемы и она отыскала Галину.
«Я вышла замуж, но семейная жизнь вскоре начала рушиться – муж очень хотел детей, а я никак не могла решиться родить, - рассказывает Ануш Арутюнян. - После Спитака я вообще долгое время не могла смотреть на детей, боялась сглазить, потому что всё время представляла их мёртвыми. Такими, каких видела там, на руинах».
Галина Николаевна провела с ней несколько сеансов, помогла избавиться от этих жутких воспоминаний и картин, преследовавших женщину годами, от постоянного ощущения тревоги. Семейная жизнь вскоре наладилась – появились дети. Вот только снова работать в школе Ануш так и не смогла, пришлось сменить профессию…
Тектонический разлом души
«Это самая крупномасштабная катастрофа и великая трагедия ушедшего века. Как будто это была ядерная война – весь город лежал в руинах. Всю жизнь это будет стоять у меня перед глазами… Я не мог уложить в своей голове силу сдвига, который вызвал такой разлом, прошедший по самой окраине Спитака», – рассказывал генерал-майор Николай Тараканов, руководитель работ по ликвидации последствий землетрясения.
Упоминания о разломе земной поверхности протяжённостью в десятки километров, вызванном первыми же толчками, встречаются практически во всех воспоминаниях очевидцев этой катастрофы или участников спасательных работ. Глубину же разлома, прошедшего по душам людей, которые оказались в эпицентре этого бедствия, измерить невозможно.
«Я никогда больше не буду прежним», – говорит сегодня мужчина, выживший при землетрясении в Спитаке. «Я чувствую, что уже никогда не приду в себя. Может, хотя бы дети смогут забыть этот кошмар», – делится женщина, чья семья пострадала при захвате заложников в Беслане, спустя десять лет после трагедии. И это действительно так.
«Последствия психологической травмы для каждого, кто оказался в чрезвычайной ситуации, сугубо индивидуальны, – поясняет Ольга Потапова, специалист отделения неотложной психиатрической и психологической помощи при чрезвычайных ситуациях. – Общим является то, что такая травма влияет на восприятие времени, под её воздействием у пострадавших меняется видение прошлого, настоящего и будущего, свою жизнь они чётко делят на периоды «до» и «после». По интенсивности переживаемых чувств травматический стресс соразмерен со всей предыдущей жизнью человека. Из-за этого он зачастую воспринимается наиболее существенным событием жизни и тем самым разломом между произошедшими травмирующими событиями и всем, что будет потом.
Говорят, что время лечит. На самом же деле при таких глубоких психологических травмах время лишь притупляет остроту восприятия боли, затягивает поверхность кровоточащей раны, оставляя рубцы на сердце. Но надо как-то жить. И это «как-то» зависит от внутренних ресурсов, от способности переживания трагических событий и поиска нового смысла жизни.
Жертвы и очевидцы трагедии спустя некоторое время нередко жалуются не только на тревожные состояния, депрессию или чувство вины. Для многих пережитая катастрофа становится причиной глубокого личностного кризиса. Они говорят о том, что утратили ощущение ценности собственной жизни, собственной личности, о разрыве связи с окружающим. У многих пострадавших в результате посттравматического стресса рушится вся картина мира, подобно песочному замку, сметённому прихотью океанской волны».
Психотерапевт помогает человеку освободиться от преследующих его болезненных воспоминаний и интерпретации эмоциональных переживаний как напоминания о травме, помогает восстановить контроль над своими эмоциями и реакциями, активно включиться в настоящее и найти для случившегося надлежащее место в общей перспективе своей жизни и личной истории. Это и есть работа психолога – помочь человеку выстроить заново гармоничную, объёмную и целостную панораму реальности, в которой не будет зияющих чёрной пустотой провалов, восстановить разрушенные трагедией мостки между окружающим внешним миром и миром внутренним, обителью его собственной личности.
▶️Прочитайте про обычный день заведующей Отделением неотложной психиатрической и психологической помощи при чрезвычайных ситуациях в другой нашей статье в Дзен.