Дни стояли светлые, с удивительно голубым небом. Солнышко еще грело, но совсем слабо, будто кто-то убавил фитиль. Надо было копать картошку. В выходной Наталья целый день на поле, она подкапывала куст, а Тайка и Гришка собирали картошку в корзину. Малой уставал быстро, начинал хныкать, а потом и вовсе плюхался в борозду и сидел так, пока Наталья не говорила ему:
- Иди в избу, бабушка даст сладкого пирожка с брусникой.
Сын довольно бежал домой, а Наталья с Тайкой копали до тех пор, пока ноги не стали застывать от холода, а пальцы и спина разгибались с трудом.
Надо еще было обряжать скотину, Мироновна после похорон Федора слегла, первое время ничего не говорила, была как немая. Отказывалась от еды, Наталья зарубила курицу, варила бульон, и буквально силой заставляла Мироновну хоть немного поесть. Иногда та как будто просыпалась, открывала глаза, брала Наталью за руку и слабым голосом спрашивала:
- Федя пришел?
Наталья держала в своих ладонях коричневые, натруженные руки Мироновны, гладила их и тихонько говорила:
- Нет, мама, не пришел.
А временами, Мироновна вдруг резко садилась на постели, седые волосы выбивались из-под косынки, она смотрела на Наталью зло, с каким-то затаенным подозрением и жестким, сухим голосом говорила:
- Наташка, это ты мово Федьку погубила! - Ты, я знаю!
Тайка, когда увидела бабушку в таком состоянии, выбежала из дома. Фельдшер, осматривающая Мироновну, сказала, что болезнь развивается на фоне астмы. Нехватка кислорода привела к тому, что старуха стала все забывать. А Наталья металась между уборкой урожая и уходом за свекровью.
Картошка. Ее еще называют труженица, круглый год она кормит и человека и скотину. Ей поклоняются и молятся, чтобы уродилась. Вот и в этот год картошка буйно цвела бело - сиреневым цветом, куда не глянь, в каждом огороде пенный цвет. Только-только студенты за парты сядут, а их уже отправляют в район, на уборку второго по величине урожая. И этот год не стал исключением.
Приехали ребята, поселились в палатках. Девчонок среди них не было, зато был свой повар. С ним Мария познакомилась на ферме, когда тот пришел получать молоко. Маленького роста, полный, он как колобок вкатился в дверь молокоприемной. Лицо румяное, круглое, нос большой как картошина, и губы, толстые, как две дрожжевые оладьи. На голове светлые кудряшки, настолько густые, что переплетались между собой. Глаза синие, что васильки на ржаном поле и такие нахальные.
Он и за молоком, когда пришел, то с порога обхватил Наталью за талию. Его, однако, не смущал даже тот факт, что ростом был Наталье по плечо.
- Разрешите представиться - Филипп!
- Можно просто Филька. - А ты ничего, сочная!
От такой откровенности Наталья расхохоталась, и попыталась отцепить со своей талии, эти толстые, как колбаски пальцы. Но, Филька, хотя и был маленьким, но довольно сильным.
- Ну что, от какой коровки разрешишь мне молока взять?
- Или может мне тебя подоить?
Он, быстро переместил свои пальцы сосиски, с талии на грудь Натальи, и крепко сжал ее.
В ту же минуту, от удара кулака Натальи, словно тяжелый мешок, Филька упал в бассейн, где охлаждались фляги с молоком. Правда, в тот момент их еще в бассейне не было, поэтому Филька погрузился туда весь. Мгновенно вода намочила куртку и штаны, они сделались тяжелыми, Наталье пришлось помогать вытаскивать горе кавалера. Она велела ему скинуть сырую одежду, отнесла ее в котельную, развесила около горячего котла. Вернулась, Филька стоял посреди молокоприемной, в одних трусах, обнимал сам себя за плечи и дрожал.
- Ну что, кавалер, замерз?
Строго, но с ноткой юмора спросила Наталья.
- Ну, ты меня, умыла.
- Забыл, зачем и пришел.
Филька не переставал дрожать. Наталья нашла в шкафу старые трикотажные штаны и кофту, подала ее Фильке.
- Оденься, а то еще заболеешь, возись потом с тобой ...
Кое-как Филька натянул на себя одежду, взял молоко и ушел. Наталья никогда так не смеялась, как сейчас, когда осталась одна. За одеждой Филька пришел через два дня, он уже не балагурил как в первый раз.
Неожиданно, сам разговорился, рассказал, что действительно учиться на повара и тут кашеварит на всех ребят. И младше Натальи на десять лет. Уходя, почесал затылок.
- Да, крепко ты меня приложила.
- С такой женой, ничего не страшно.
Постепенно уборочная подходила к концу, чтобы хоть как-то приободрить работников, из города на ферму, приехала агитбригада. В красном уголке дали небольшой концерт. Пожилой гармонист, и две женщины одетые в длинные, зеленые платья, расшитые по груди и подолу золотыми цветами, исполняли арии из оперетты, мини сценки, песни советских композиторов. После каждого исполнения артистам громко и от души хлопали. Наталье очень хотелось досмотреть концерт до конца, но она заторопилась домой, еще с утра Марковна чувствовала себя неважно, дыхание было тяжелым. Добежала до дома, сердце колотилось, словно чувствовало что-то нехорошее. Постучала в окошко, Наталья так всегда делала, чтобы приободрить свекровь, Мироновна слегка пристукивала в ответ. Но на этот раз ответного стука не было. Наталья толкнула дверь, в полумраке увидела укрытый одеялом силуэт на кровати.
- Спит - подумала Наталья.
Подошла к постели, тронула за плечо.
- Мама?
Обычно свекровь тут же просыпалась, поворачивалась со словами:
- Пришла дочка.
А сейчас плечо было холодным и твердым ...
В эти дни, казалось, что бедам не будет конца. Снова похороны, а Наталья выбивалась из сил. Нужно было наготовить закуски на поминки, и тогда она вспомнила про Фильку. Он пришел, важный, и сразу принялся за готовку. Быстро и умело накрошил овощи, приготовил горячее. За поминальным столом, Наталья так и сидела рядом с ним. Наверное, нужно было вспоминать покойницу, говорить какие-то слова, но Наталья слушала захмелевшего Фильку. Он все рассказывал про себя, про свою жизнь. Про то, что его не любят девчонки за его внешность. Наталья слушала, и ей хотелось обнять Фильку, по-матерински просто пожалеть. Она помогла ему встать из-за стола, взяла под руку и пошла провожать. Свежий осенний воздух остудил голову, хмель улетучивался. Проходя, мимо старой конюшни Филька вдруг остановился, а потом, неожиданно стал подталкивать Наталью к воротам. Она, было, только хотела оттолкнуть это надоедливое существо, которое плелось рядом с ней. Но вдруг ощутила, как она устала за это время. Устала морально и физически. Сама открыла ворота, в лицо пахнуло теплым воздухом, запахом свежего сена ...
Через две недели студенты уехали. Наталья лишь издали наблюдала, как в открытый кузов машины запрыгивали ребята. Вот, словно здоровенный куль с картошкой в кузов закинули Филю. Он сел у самого края, держась за борт, все оглядывался словно, искал глазами кого то ...
В тот момент, когда Филипп занял место в кузове грузовика, он неотрывно думал о том, как приедет домой, как все расскажет матери и отцу. Наивно надеялся, что его поймут. Он расскажет им, о том, что, наконец-то встретил ту, о которой так мечтал. Ну и что такого, что Наталья старше его, и у неё есть дети? Он любит детей, тем более у него самого был младший брат.
- Родители поймут, должны наконец!
Филипп сам не мог понять, как так быстро мог влюбиться в эту женщину. Там, за поминальным столом она поняла его робость, его неуверенность в самом себе. И открыла тогда, не просто двери в конюшню, а помогла ему почувствовать себя мужчиной. Но, чем ближе он приближался к дому, тем больше в нем снова накапливалась необъяснимая робость. Филька патологически боялся своей матери. Позвонил в дверь, услышал за ней знакомый лай, это Фильку встречал их мраморный дог Гефест. Стук каблучков по паркету, и дверь открыла худенькая, изящная женщина в черном, расшитом золотыми драконами кимоно.
- Приехал!
Мать чмокнула губами воздух около Филькиного уха, повернулась в пол оборота и закричала в глубину темных комнат.
- Марк! - Сын приехал!
Отец, такой же, как Филька, полный и круглый как тыква, выкатился в одной из дверей. В руках у него была газета, и приезд сына оторвал его от приятного чтения. Гефест вился около ног Фильки, всем своим видом выражая свою собачью любовь. Но хозяин в этот раз казалось, ничего не замечал. Пес обиделся, и улегся в прихожей на свой коврик. Мать, как всегда, была сдержанна:
- Раздевайся, вымой руки, идем обедать.
Надо сказать, что дома, вкусно готовил только Филька, мать ограничивалась бутербродами и простой закуской. Но, в этот раз, на столе стояла фаршированная курица с отварным картофелем. Филька расстегнул свою походную сумку, и вытащил оттуда банку с солеными огурцами и малиновым вареньем. Хоть Наталья и не пришла провожать, но гостинцы в дорогу все таки успела положить.
Открыл огурцы, по кухне поплыл острый, укропно - чесночный запах. В кухню вошел отец, поводил носом:
- Как пахнет!
- Под такую закуску, хорошо бы водочки выпить!
Отец Филиппа был профессор, Марк Леонидович Зотов, преподавал в крупном НИИ, мать Евстолия Борисовна, ни дня не работала. Она и замуж вышла не по любви, а исключительно ради положения профессорской жены. Целыми днями она слонялась без дела, если делами можно считать походы по парикмахерским и комиссионным магазинам. Безупречная прическа, макияж, ухоженные руки, вот эталон женщины. Наверное, всем этим, Толька, тогда еще совсем молоденькая девушка и сразила профессора, когда впервые приехала из деревни в город, поступать в институт. Уже позднее, она сменила свое тяжелое, деревенское имя, на более благозвучное - Роксана. Ей казалось, что это имя верх совершенства. Отцу наоборот, оно не нравилось, и дома он звал жену Толечка.
Когда Евстолия забеременела Филиппом, Марк Леонидович как честный человек - женился. Роксана заняла свое почетное место профессорской супруги, а через десять лет родила еще одного сына -Максимку. Как она выражалась чтобы «обновить кровь». Максимка был тощий, смуглый как мать.
Пузатый, запотевший графинчик занял свое место посреди стола. Отец разлил прозрачную жидкость по крохотным, хрустальным рюмочкам.
– Ну, за приезд!
- С прибытием из деревенского десанта!
Они выпили, отец вкусно хрустел солеными огурцами, причмокивая от удовольствия.
- Мм ... Видно умелая хозяйка эти огурцы солила.
Водка приятно согрела Филькино нутро, в голове зашумело, хотелось много сказать. Но смелости все равно не хватало.
Пока мать уходила ставить чай, а отец уткнулся, в свою газету, Филипп незаметно выпил весь графин. Он все ждал, когда водка начнет действовать, и он сможет все сказать. Но это время не наступало, оно наоборот как будто остановилось. Филька видел лица родителей, совершенно спокойные, равнодушные лица! Они словно замерли. Вроде слушали внимательно, но ничего не отвечали. А потом все потемнело. Очнулся, когда утреннее, яркое солнце светило в окно их с Максимкой комнаты. Филипп лежал укрытый одеялом, голова нещадно болела. Как он оказался в постели, и что вчера было? Он ничего не помнил.
Квартира Зотовых состояла из четырех комнат. Большую часть занимали огромные книжные шкафы, где хранилась нужная отцу литература. По комнатам, как по лабиринту, быстрым шагом ходила мать. Она на ходу хватала то одну вещь, то другую, временами слышался ее громкий возглас:
- Ах, черт побери!
Наконец она завернула в комнату сыновей.
- Ну и кто такая Наталья?
- Мать двоих детей и второй раз вдова?
- Кто эта самка богомола, у которой вымирают мужья?
Роксана, пыталась при разговоре складывать вещи в комнате сыновей, но они были уже сложены, поэтому она сама того не замечая их разбрасывала. Филька вспоминал, что он, наговорил вчера родителям, и зачем он так напился. Даже в своем студенческом кругу он числился что называется «без вредных привычек» Хотел что-то доказать родителям, а его не поняли. Тогда уж рубить с плеча. Лучшая защита, это нападение, и тут все средства хороши.
- Мам, Наташа беременна, от меня.
Роксана от неожиданности села на Максимкину кровать.
- Дождались ...
Ноябрь забрал октябрьскую слякоть, просушил опавшую листву, Наталья убирала в огороде последнюю ботву, подбеливала стволы яблонь. Гришка бегал тут же в огороде, палочкой ворошил листья. На душе было хмуро, безрадостно. - Как жить?
- Как будто жизнь кто-то проклял еще с рождения.
- И живу я как будто кому-то нужная, и в то же время совсем ничья.
Наталья обмела голиком сапоги, позвала сына:
- Гришутка!
- Пойдем домой сынок!
Тот отрицательно помотал головой:
- Нет!
- Ну ладно, погуляй еще.
- Только за калитку не выходи!
Наталья прошла темные сенцы, и взялась было, за ручку двери как услышала за дверями разговор.
Говорила Прасковья:
- Так вот матушка, Наталья-то пришла с фермы, и как накинулась на соленые огурцы!
- Только уминает!
- Один за другим!
- Не иначе как тяжелая снова!
И тут Наталья услышала голос второй собеседницы, это была соседка, тетя Даша. - Ой, матушка, свят- свят!
Наталья потянула дверь на себя, вошла в избу. Старухи замолчали, только тетя Даша, притворно - сладким голосом сказала:
- Ну вот, Наташенька пришла, а мы тут с Прасковьей чай пьем.
- Устала, поди, касатушка?
Свекровь разливала чай, спросила:
- А этот некрут где?
Наталья сделала вид что, улыбнулась.
– Гришка во дворе.
Разделась, прошла, в комнату хотелось броситься на постель, разрыдаться и заснуть. Ну вот, теперь и таить ничего не надо. Скоро все будет известно. А там ... Надо что-то решать.
Филипп вот уже час трясся в рейсовом автобусе, в черной, дорожной сумке, лежала коробка с куклой, и большая, заводная машина. Тогда дома, он впервые почувствовал себя мужчиной. Взрослым мужчиной. Не дал матери и слова больше вымолвить. Просто встал, и поставил перед фактом, что он привезет Наталью с детьми домой. Автобус стал снижать скорость, голос водителя объявил:
- Восьмидесятый километр! Деревня Чупринка!
Филька вышел на остановке, и по тропинке через лес, пошел в деревню. Все казалось ему уже таким знакомым, и этот лес, и поле, и дом. Прасковья была во дворе, разметала голиком мостки. У Фильки в душе все замерло от радости. Сейчас он увидит Наталью!
- Здравствуйте бабушка!
Прасковья медленно выпрямилась, посмотрела на Фильку, и снова, как ни в чем не бывало, стала мести.
- А Наталья дома?
Филька уже было взялся за отводок, что бы его поднять и пройти. Старуха отложила голик, еще раз внимательно посмотрела на Фильку.
- Нет, Натальи...
– Уехала она, забрала детей и уехала.
- Как - Как уехала? - Куда?
От волнения у Фильки горло пересохло. Старуха с невозмутимым спокойствием ответила:
- Далеко, к тетке своей, на Вологодчину.
Филька повернулся, дошел до бревен сложенных у огорода, сел. Прасковья вышла за калитку, подошла к бревнам, вынула из кармана фуфайки сложенную вчетверо бумажку, подала Фильке.
- Вот адрес ...
Филька пробежал глазами по бумажке, улыбнулся, обнял Прасковью.
- Спасибо бабушка! - Спасибо!
Продолжение следует... часть-1. часть-2. От всего сердца благодарю за материальную помощь! Желаю, чтобы добро, которым вы окружаете меня, умножало ваше счастье каждый день!