Все решилось в один момент. Наталья запаривала комбикорм для поросят, наклоняться было тяжеловато, напрягшийся живот хоть и был еще небольшим, но уже заметно выпирал. Она присела на одно колено у печки. Свекровь сидела у окна, штопала выстиранные, Тайкины шерстяные носки, что бы после пересыпать их нафталином и убрать в шкаф. Очки с переносицы сползли на самый кончик носа, казалось все внимание сосредоточено на кончике иглы, но цепкий взгляд свекрови, сумел ухватить, то невидимое, что так тщательно скрывалось вот уже несколько недель.
- Кто?
Коротко и четко спросила свекровь. Наталья замерла, одной рукой она держалась за край ведра, а вторая так и осталась лежать в тёплом комбикорме. Вопрос прозвучал так неожиданно. Выдержать паузу или ответить сразу? Лучше сейчас, будь что будет.
-Федор...
Казалось, что голоса своего она не услышала.
- Ну, слава тебе Господи! Выдохнула свекровь.
- Мне Мироновна сказала. Я не поверила что Федька, на тебе жениться собрался. - Будет хоть теперь хозяин в доме!
Вот уже весеннее солнышко слизало последний снег, по полям, по дорогам побежали ручьи, обнажился большой пруд. Ребятишки около пруда толкутся целыми днями, то кораблики пускают, то камешки в воду бросают. Тайка держится особняком, ей свои игры интересны. Привяжет к палке толстую, расплетенную веревку и мочит ее в воде, представляет себе, что это волосы русалки.
Игра Тайку захватывает, она увлечена до такой степени, что не видит ничего вокруг. Не заметила, даже как кто-то взял ее за плечо. Это была Мироновна, мать Федора. Она полоскала белье в дальнем углу пруда и теперь возвращалась с двумя полными корзинами. Взгляд Мироновны был добрый, внимательный, ласково обняв девочку ,она проговорила низким, грудным голосом:
- Замерзла касатушка? - Пойдем ко мне, самовар вскипел, чай будем пить, с вареньем. - Бери вот мой батог, да и поднеси.
Во дворе Мироновна развесила белье, руки у нее замерзли, покраснели. Зашли в избу, Федор сидел около печки, курил. Рядом гудел самовар. Тайка остановилась в дверях, в нерешительности. У себя дома она уже видела Федора, он пилил дрова, потом колол, а Тайка прибирала щепки, складывала их около летней плиты. Из разговоров бабушки и мамы, догадывалась, что Федор бывает у них неспроста. Слышала слова «свадьба», «ребенок» Федор, когда приходил, то приносил или горстку конфет в махорочной крошке, или фруктовый сахар.
Вот и сейчас, когда Тайка переступила порог, он полез в карман и достал оттуда леденец, петушок на палочке. Правда леденец уже подтаял, и голова петушка была отломана, но Тайка взяла и сказала - спасибо. Мироновна поставила на стол янтарное варенье из морошки, большое блюдо наливушек с творогом. Тайка сняла пальто, села за стол, опустила между колен худенькие ручонки, смотрела на Федора. Пока Мироновна разливала чай, Тайка спросила бесхитростно у Федора.
- Вы теперь с моей мамой вместе будете жить?
Он смутился, посмотрел, на Мироновну как бы ища поддержку у матери. Та кивнула.
- Вместе касатушка, вместе. - Ты пей чай то. - Ежели горячо, так на блюдечко налей.
И Тайка раскрасневшись, уже не стесняясь, прихлебывала чай из блюдечка, ела варенье и творожники. Ей было уютно, тепло, и спокойно
Наталья уже сама не ставила фляги в бассейн с водой, Федор прибегал на ферму, а если был очень занят на пилораме, то Наталья просила кого-нибудь из баб. Ольга Ситникова чувствуя свою вину за прошедшее и то, что Наталья не сдала ее председателю, охотно бралась помогать. Собираясь, у Натальи в молокоприемной бабы обсуждали будущую свадьбу и пополнение. Но Наталья отмахивалась, свадьбы ей не хотелось.
- Ну, какая свадьба скоро живот на нос полезет. - Да и не девчонка уже. - Так, распишемся по скромному.
Вспомнила свою свадьбу с Гришей. Он тогда только отслужил в армии, стоял худенький, в мешковатом, черном костюме, а она в белом платьице до колена и голыми плечами. В руках держала букетик повядших гладиолусов. Волновалась. А сейчас не волнуется, будто совершает, какую-то важную миссию. Федору костюм не по душе, оделся он просто, белая рубашка да брюки. Только чуб свой светлый зачесал гладко, набок.
Дома обе матери собрали стол, Наталья пригласила, только своих с кем работала, Федор пригласил лишь своего напарника. После тюрьмы он сторонился мужиков, ему казалось, что с ним вежливо здороваются только за глаза, а в душе отворачиваются. За столом он пил много, почти один осушил бутылку водки, хмельной обнимал Наталью, прижимался головой к выпирающему животу, шептал:
- Как ты там сынок?
А она с наивной простотой думала, что это от радости, ведь не отвернулась, приняла его, а теперь еще и носит под сердцем общего сына.
Не успела земля проснуться после зимней спячки, подоспел сенокос. И тут Федор работал за двоих. Только стала замечать Наталья, что все чаще стало от мужа попахивать спиртным. На укор он отмахивался.
- Что я не могу после работы с устатку выпить? - Я пашу как лошадь, и на работе и дома. - Или я мало зарабатываю, что бы меня стопкой попрекать?
Наталья уже сама была не рада, что сделала замечание. Да действительно Федя трудился не покладая рук. Сам пилил доски на будущий дом, они лежали желтыми, ровными брусками, готовые в любую минуту принять в себя гвозди. Наталья любила посидеть на досках, вдыхать свежий смолистый запах. Она радовалась, наконец, то этот мертвый сруб оживет, станет домом, в котором будут бегать их с Федей дети ...
Схватки начались неожиданно, ночью. Еще неделю назад, стало отдавать вниз живота, он периодически побаливал, но Наталья думала еще рано и вот ночью она проснулась от голода. Федора не будила, он пришел с пилорамы уже за полночь, выпивший, от него пахло черным хлебом и луком. Только раздевшись, и завалившись, к стенке он захрапел. Наталья встала с постели и придерживаясь рукой за поясницу пошла на кухню.
На шкафу, в решете лежали перезревшие, желтые огурцы, и бурые помидоры. Наталья выбрала огурец, тот, что позеленее, натерла его солью. На шестке, в чугуне, нашла несколько холодных, вареных картошин, очистила их от кожуры и стала есть. На печи заворочалась Прасковья, свесив, вниз голову тревожно спросила:
- Наталья, подать тебе что-нибудь? - Самовар согреть?
Наталья тяжело поднялась из-за стола, пошла обратно к постели.
- Спи мама, ничего не надо. Легла к храпящему Федору , укрылась уголком одеяла, попыталась заснуть. Тут же заболел живот, затошнило.
- Зачем только наелась? Но тут же отпустило, и Наталья блаженно закрыла глаза. Даже храп мужа не мешал, сейчас она тоже заснет.
Но через несколько минут волнообразная боль снова прокатилась по телу. Наталья стала толкать Федора. Он проснулся, сел на постели ничего не понимая. Заросший щетиной, с напухшими веками он сидел и смотрел куда-то в пустоту. Наталья тронула его за плечо:
- Федя, кажется, началось ...
Натянув через голову свитер, Федор пошел к бригадиру звонить в медпункт.
К утру, измученной схватками Наталье, акушерка сообщила, что родился сын. Еще раньше они с Федором уговорились, что если родится мальчик, то назвать его Гришей. Так было бы приятно матери погибшего мужа. Вроде бы странная ситуация. У Натальи две свекрови, Марковна мать Николая и Прасковья, мать Гриши. Как не запутаться в этой ситуации, выработать четкий алгоритм? С первого дня как Наталья вышла замуж за Гришу она стала называть Прасковью матерью. Пусть и строга была свекровь, но помогала Наталье, и Тайку нянчить и учила уму разуму. А теперь вот, и Федора как второго сына приняла. Маленький Гришка был тихий, не капризничал. Почти не плакал, только если проголодается. Когда приехали домой, Федор все сидел около маленького, разглядывал каждую черточку. Посидели за столом, Мироновна с Прасковьей, выпили немного наливки. Федор - водки. А потом Наталья заметила, стал он как-то нервничать, и тут она поняла - хочет еще выпить. Накинул куртку, сказал коротко:
- Я на улицу, покурить ...
Наталья, уставшая, от роддома легла с Гришкой, Федор вернулся уже за полночь, шатающийся, в хмельных глазах отражалась глупая улыбка. Встал на колени около кровати, тянулся руками к ней и сыну. Тайка с бабкой спали на печке.
Наталья попробовала присмирить Федора, сказала коротко:
- Выпил так ложись.
Но он вдруг сменил улыбку на недовольную гримасу, сжал кулак и хлопнул по матрасу:
- Не лягу! - Я выпить хочу! - Сын родился, имею право!
Повернулся и пошел на кухню, там уронил табурет, долго шарил в холодильнике, что-то искал. Потом громко хлопнув, дверцей закричал:
- Наташ! - Где моё вино?
От крика заворочался Гришка , закрякал и надул губки. Наталья вышла на кухню, она уже поняла, что Федор не отвяжется. Протянула руку на полати, достала от туда запечатанную бутылку водки, поставила на стол.
- Пей!
Ей хотелось одного, лечь и выспаться. Сквозь сон она слышала как, гремела посуда, а потом Федор, выпив всю бутылку, свалился с табурета на пол и захрапел. Наталья прижалась к спящему сыну, вдохнула сладкий молочный запах, слезы подкатили сами с собой.
- А все ли я правильно сделала?
Заснула она только к утру, разбудил ее стук двери. Это пришла Мироновна, едва она переступила порог, как, увидела валяющегося на полу сына. От злости и возмущения Мироновна задохнулась, поначалу не могла вымолвить ни слова. Потом схватила висевшее на шестке полотенце, и стала лупить им лежащего Федора.
- Не дашь ты мне увидеть, как внук вырастет! - В могилу сведешь паразит!
Он поднялся с пола, сел на табурет. Глаза безумные, волосы всклоченные, смог только произнести:
- Мамка, ты чего дерешься?
В комнате захныкал Гришка, и тут Федор все вспомнил.
Как вчера ходил на пилораму, как выпили там с Валькой Петровым, как домой пришел, и добавил еще. А ведь только сына домой привез! На душе было так тяжело, как будто внутри повесили свинцовый груз. Он встал, оделся и пошел на улицу. Слышно было, как застучал молоток. Тайка с печи следила за происходящим. Вот мама, взяв подойник, ушла доить корову, а бабушки поставили самовар. Маленький братик, спит, причмокивая во сне губками.
Тайке жаль Федора, он хороший, добрый, только выпивает, маме это не нравится и бабушкам тоже. А Федор в то время даже к столу не пришел, он был около сруба. За лето тот вырос, уже были поставлены стропила. Осталось совсем немного, недаром трудился, почти дня не было, чтобы он Федор сидел, сложа руки. В этом году картошки много уродилось, половину продали, пришлось нанять шабашников и вот надежный расчет, что на следующий год дом будет готов.
А впереди еще планы построить новый двор для скотины. Все вроде стало получаться, женился, сына родил, дом будет справным, на своей земле, а радости нет. Гложет что-то, как будто два человека внутри живут.
- Все! - Все, больше ни глотка!
То ли уверял, то ли уговаривал сам себя Федор. Из дома вышла Наталья, в руках у неё была корзина. Подошла, стала собирать щепу и стружки. Молчала.
- Уж лучше бы отругала, думал Федор.
Он отложил молоток, спустился по приставленной лестнице вниз. Подошел к Наталье, обнял за плечи:
- Наташ, прости. - Я дурак.
Она повернулась, смахнула с его куртки опилки:
- Конечно дурак! - Пойдем обедать.
Федор не пил, к нему потянулись мужики, дом облагораживался. Уже сложили печь, он возвращался в избу затемно, весь перемазанный глиной, счастливый. Незаметно пролетел первый год, маленький Гришка начинал свои первые шаги. Мироновна в огороде полола морковку, от крыльца, к калитке неуверенных, еще слабеньких ножках к ней шагал внук.
Сделав, несколько шагов Гришка закачался, стараясь удержать равновесие, но не удержался. Плюхнулся прямо на тропинке. Потом повернулся на животик, старательно опираясь на ручки, балансируя и стараясь ухватиться за любую опору. И этой опорой был здоровенный куст крапивы. Мигом ладошка покрылась пузырьками, Мироновна услышав слезный рев, поспешила на крик.
- Кто тут у меня Гришеньку обидел? - Ах ты, крапива такая, сейчас мы её!
Подхватив внука на одну руку, другой, Мироновна выломала тонкую вицу и принялась стегать густые, колючие листья. Гришка переключился со слез на заливистый смех. Прибежала с улицы Тайка, это ее заставили сторожить во дворе брата. Но соседские девчонки позвали Тайку на пруд, купаться. На улице жарко, парит, в самый раз нырнуть в нагретую солнцем водную гладь.
Тайка оглядывается на брата, тот сидит в ворохе стружки и пыхтя толкает грузовик.
- Успею!
Думает она и вместе с девчонками бежит босыми ногами по мягкой пыли. Иногда к ступне прилипает что-то мягкое, на бегу, подпрыгивая на одной ножке Тайка замечает, что вляпалась в коровью лепешку. Остановиться бы, вытереть ногу лопухом, но девчонки торопят:
- Давай быстрее!
И она бежит, наматывая на измазанную ступню клочья пыли. Ох, и хорошо на пруду, Тайка сама плавать не умеет, но не беда, можно взять на берегу небольшой кряж, в воде он не тонет. Держась за кряж руками можно спокойно плыть в теплой, тихой воде. Иногда густая трава, та, что растет на дне, щекочет живот, становится немного страшно, что это сам водяной шалит. Проплыв вдоль пруда туда и обратно, Танюшка бежит одеваться. Выжимая, мокрые трусишки обнаружила там головастика. Выпустила его обратно в пруд и собирается домой, Гришка один.
А девчонки развесили на кустах ивняка свои платьишки, нарвали камыша, очистили белые, упругие корни и грызут их. Тайке тоже хочется вот так посидеть, погрызть корень, поболтать с подружками, но мысль о том, что брат там один заставляет подняться и на всех парах бежать домой. Марковна делает вид, что не знает про купанье, достает из кармана передника молодую, еще бледную морковку и дает ее внукам, и еще по крошечному огурчику, покрытому зелеными пупырышками. Тайка первая сгрызла угощение, а Гришка еще мусолит по очереди, зажатые в кулачках морковку с огурцом.
В сентябре Тайка пошла в первый класс. У нее будет самый красивый белый фартук, с искоркой. Наталья пошила его из своего свадебного платья. С утра Прасковья нарезала в палисаде букет ярких георгинов. Школа в деревне трехлетка, после третьего класса детей отправляли в город, в районную школу. Ну а пока впереди еще неизвестные прописи, русский язык, математика. Особенно Тайке понравился дневник наблюдений за природой.
Наконец с печью в новом доме было закончено, она стояла словно невеста, белая, статная. Наталья все оглядывала и не верила глазам, неужели дом выстроен? Вот Гришка, уже достаточно подросший, третий год парню, бегает по пустым еще комнатам, в светлых просторных окнах слышен его смех. А сколько сил вложено, как Федор доставал кирпич, железо, краску. За все это время он ни разу не выпил, он действительно работал не покладая рук.
В тот день Федор с мужиками закончили крыльцо. Он был весел, во дворе схватил Наталью в охапку, та развешивала бельё, закружил. Она еще подумала:
- Веселый какой, не к добру ...
Почувствовала знакомый запах спирта. Федор отнекивался:
- Да мы чуть-чуть только и выпили, я больше не буду, честное слово!
Но в душе, уже поселилась тревога.
Остаток дня Федор проходил хмурый. Его все раздражало, а тут еще Гришка , нашел выпавший уголек и нарисовал в новом доме, на белоснежной печи черные каракули. Федор выругался, дал сыну шлепка, прикрикнул на Тайку:
- Смотри за ним! - Вечно тебя дома нет!
Вышел на новое крыльцо, закурил и пошагал на пилораму. Вернулся к ужину, глаза хмельные. От еды отказался, бросив коротко:
- Аппетита нет!
Прасковья поставила на стол запотевшую бутылку. Наталья посмотрела удивленно на свекровь, но та только махнула рукой:
- Надо, мужик и так продыху не видит.
Федор довольно потер руки, воскликнул:
- Ох, молодец тёща! - Уважила!
Он выпил, не закусывая, сразу налил себе вторую, третью ... Наталья стала убирать стопку и бутылку:
- Хватит тебе уже Федя, спать пора.
Федор, хмелея еще больше, как-то по-дурацки ударил кулаком по столу.
- А я еще выпить хочу!
Но Наталья забрала бутылку и поставила ее в шкаф.
- Отдай!
Коротко и зло сказал Федор. Прасковья забралась на печь, и то ли уснула, то ли сделала вид. Тогда Федор подошел к шкафу, открыл дверцу и взял бутылку. Наталья решила отобрать, бутылка скользнула из рук, упала, на пол и прощально булькая вылившимся на пол остатком, покатилась к порогу. В ту же минуту Федор со всего маху ударил Наталье по щеке ... Из носа мигом хлынула кровь, пока она искала полотенце, хлопнув дверью, Федор вышел во двор.
Выйдя на улицу, шатаясь, он постоял на крыльце, потом пошарил под стрехой, в соломенной трухе, нащупал теплое стекло ... Сунув, бутылку за пазуху пошел в новый дом. Наталья умылась, её всю трясло. Заперла дверь на крючок, даже если и вернется, она его пьяного домой не пустит. Пусть ночует у матери. Легла, пытаясь, согреться она придвинулась ближе к спящим детям. Постепенно согреваясь, успокоилась. Было очень обидно, больно и гадко на душе. Она уже не думала, какой Федор вернется домой и простит ли она его. Очнулась Наталья от того что кто-то колотил кулаком в окошко.
- Пришел!
С испугом подумала она. Но тут услышала истошный крик соседки Ксеньки Мухиной:
- Наташка! - Ваш дом горит!
Федора успели вытащить, но он уже не дышал ... Наталья смотрела на полыхавший дом, на струи воды и ей хотелось кричать во весь голос:
- Опять одна!
Продолжение следует... Начало часть-1
Огромное спасибо за помощь! Пусть и на вашем пути, постоянно встречаются добрые люди, которые делают вас счастливыми!