Свою повесть «Второй силуэт женщины» Оноре де Бальзак опубликовал в 1842 году. В повесть вошли не включенные в «Человеческую комедию» истории. Напомню, что большинство произведений Бальзака написаны в едином цикле «Человеческая комедия». В повести ярко описана атмосфера парижских салонов, где собиралась просвещённая публика, где обсуждали текущие вопросы общественной и политической жизни.
«В Париже балы и рауты обычно заключают в себе два рода званого вечера. Первый — официальный, на нем присутствуют приглашенные, общество изысканное, скучающее. Тут каждый рисуется перед соседом. Большинство молодых женщин приезжает ради кого-нибудь одного. Тогда хозяйка дома удерживает несколько артистов, весельчаков, друзей, говоря: «Оставайтесь. Мы поужинаем в тесном кругу». Все собираются в маленькой гостиной. Начинается второй и уже настоящий званый вечер, где, как в прежние времена, каждый внимателен друг к другу. Беседа становится общей, тут поневоле делаешься остроумным и принимаешь участие в общем оживлении; все выступает ярче, чванливость, которая в обществе иной раз омрачает и самые прекрасные лица, сменяется искренним смехом. Словом, веселье начинается только после того, как кончится раут. Раут, этот надменный парад роскоши, этот церемониальный марш самомнения, является одною из тех английских выдумок, которые стремятся обратить в машину и другие нации. Англия хочет, чтобы весь мир скучал, как она, и не меньше, чем она. Таким образом, в некоторых домах Франции этот второй вечер выливается в радостный протест былого духа нашей жизнерадостной страны. Но, к сожалению, мало кто протестует, и причина этому проста: званые ужины стали теперь редки потому, что ни при каком режиме не бывало так мало людей обеспеченных, утвердившихся и достигших прочного положения, как в царствование Луи-Филиппа, когда революция возродилась легально. Все стремятся к какой-нибудь цели или торопятся разбогатеть. Время, говорят, теперь стало дороже денег, и никто не имеет возможности с чудесной расточительностью тратить его, возвращаясь домой под утро и вставая за полдень. Поэтому поздние ужины бывают лишь у женщин богатых, которым под силу иметь открытый дом. С июля 1830 года такие женщины в Париже наперечет. Несмотря на молчаливую оппозицию Сен-Жерменского предместья, две-три женщины — среди них маркиза д’Эспар и мадемуазель де Туш[4] — не пожелали отказаться от влияния, которое они оказывали на парижское светское общество, и не закрыли своих салонов.
Салон мадемуазель де Туш, столь известный в Париже, — последнее убежище, где нашло приют старинное французское остроумие с его скрытой глубиной, с тысячью его уловок и изысканной учтивостью. Там вы еще можете встретить утонченное обхождение, невзирая на условность манер; можете услышать непринужденный разговор, вопреки сдержанности, присущей людям хорошо воспитанным, а главное, — там вы найдете богатство мыслей. Там никто не думает приберечь какую-нибудь свою идею для драмы; никто, слушая рассказ, не намеревается создать из него книгу. Одним словом, там перед вами не возникает поминутно отвратительный скелет литературы, подстерегающей случайную добычу — удачную остроумную фразу или занимательный сюжет. Воспоминание об одном из таких званых вечеров крепко врезалось мне в память, — причина тому откровенные признания знаменитого де Марсе, в которых он вскрыл тогда один из самых сложных тайников женского сердца, а главное, вызванный его рассказом обмен мнении о переменах, происшедших во французской женщине со времени злополучной Июльской революции.»
Три истории о Женщинах, построенных на контрасте, дают полную картину о Женщинах. Бальзак не зря подчеркнул особенность данного парижского салона, там не держали тайн, там всё выносилось на всеобщее обсуждение.
Первая история банальна как булыжная мостовая Парижа. Видный политик Франции Анри де Марсе рассказал о подозрениях к своей любовнице. Он потерял веру в женщин и с головой ушел в работу. Политика сама нашла его, и он все силы отдал своему политическому ремеслу. Пожалуй, это самый оптимальный выход для мужчины, который либо потерял интерес к Женщине, либо потеря к ним всякое доверие. Этот совет проверен веками. Чем дальше идет время, тем вопрос, что делать, если не получается с женщинами встает более остро. Сейчас век разобщенности людей. Мы теряем навык общения, мы не умеем знакомиться и не знаем что и как говорить. Мы лезем на сайты знакомств, но и там терпим фиаско.
Помню, моему знакомому катастрофически не везло в знакомствах с женщинами. А уж какие он прилагал усилия, чтобы познакомиться с дамами. Честно говоря, нам всем его было жалко. И он принял, поистине, соломоново решение. Он «забыл» о женщинах и всю энергию направил на свою профессиональную деятельность. Сейчас это очень успешный и богатый человек. Он эксперт – международного уровня. Правильно, нечего тратить себя и свою энергия там, где это никому не нужно. Как говорится: «Не везет в любви мне – в богатстве повезёт»
Но вернёмся к повести Бальзака «Второй силуэт женщины». Второй рассказ Эмиля Блонде – скорее всего нотация или размышление на тему, что такое «правильная» и «неправильная» женщина. Бальзак устами Блонде гениально описывает Женщину Парижа. Вот лишь малая часть гимна француженке:
«— Но все это не объясняет мне, что же такое светская женщина! — воскликнул молодой поляк.
— Хорошо, я объясню вам это, — ответил Эмиль Блонде графу Адаму. — Вы бродите в ясный, погожий день по Парижу. Уже больше двух часов, но пяти еще нет. Навстречу вам приближается женщина. Первый беглый взгляд, который вы бросаете на нее, для вас как бы предисловие к чудесной книге; вы предчувствуете уже целый мир, изысканный и утонченный. Как ботаник, собирающий по горам и долинам гербарий, вы среди вульгарных парижанок встретили, наконец, редкий цветок. Эту женщину сопровождают двое мужчин с весьма благородной осанкой, из которых по крайней мере один с орденской ленточкой в петлице, или же в десяти шагах за ней следует слуга в будничной ливрее. Легкая, плавная походка придает ее движениям что-то цельное, гармоничное, и ее формы играют под одеждой с пленительной и опасной грацией. Так в полдень извивается змейка под зеленым покровом шелестящей травы. Кому обязана она — ангелу или демону? — изящной плавностью своих движений, которые колышат длинную черную накидку, шевеля кружева по краям и распространяя легкий аромат духов, — я охотно дам ему наименование — ветерок парижанки? Вы сразу узнаете целую науку, сложную науку в расположении складок самой грубой ткани, драпирующей ее плечи, шею, стан так искусно, что кажется видишь перед собой античную Мнемозину.
Ах, как понятен такой женщине рисунок походки, — простите мне это выражение. Вглядитесь, как благопристойно она выступает, обрисовывая под одеждой свой стан, вызывая у прохожего восхищение, смешанное с желанием, но умеряемое глубоким почтением. Когда англичанка пытается идти такой походкой, она похожа на гренадера, атакующего редут. Да, парижанкам принадлежит гений походки! Должно быть, ради них городскому управлению пришлось залить асфальтом тротуары. Эта незнакомка никого не толкнет. С горделивой скромностью ожидает она, чтобы ей уступили дорогу. Особое отличие хорошо воспитанной женщины заметно хотя бы по ее манере придерживать на груди шаль или тальму. Она идет по улицам Парижа, храня скромный и бесстрастный вид, напоминая мадонн Рафаэля в их окружении. Ее осанка, одновременно и спокойная и пренебрежительная, заставляет самого дерзкого денди почтительно посторониться перед ней. Ее изысканно простая шляпка отделана свежими лентами, иногда цветами. Но самые искусные женщины ограничиваются только завязками из лент. Перьев вы на их шляпах не увидите, — перьям приличествует экипаж; цветы привлекают слишком много взглядов. Из-под шляпки выглядывает свежее спокойное личико женщины не чванливой, уверенной в себе; она ни на что не смотрит пристально, но все замечает; всегда удовлетворенное тщеславие придает ее чертам выражение какого-то равнодушия, которое дразнит любопытство. Она знает, что на нее оглядываются все, даже женщины, и проносится мимо них, тоненькая, светлая, словно осенняя паутинка. Вы никогда не встретите этой прелестной разновидности женщин на северных окраинах улицы Сен-Дени, никогда не увидите ее на Камчатке узких, грязных торговых улочек, и никогда, нигде вы не встретите ее в дождь и холод. Эти цветы Парижа распускаются только при знойной погоде, их ароматом напоены места прогулок, — но бьет пять часов, и они свертываются, как трехцветный вьюнок.
Вашу прелестную незнакомку вы увидите у Итальянцев или на балу в Опере. Там она предстанет перед вами в совершенно ином обличье, и вы скажете: «Но это же не она!» — Там эта женщина — словно бабочка, выпорхнувшая из своего таинственного кокона. Как самым утонченным лакомством позволяет она вашим взорам наслаждаться лицезрением ее фигуры, которую утром корсаж лишь слегка обрисовывал.
— Разве не надо быть умной, чтобы слыть светской женщиной? — спросил польский граф.
— Ею невозможно быть, не обладая вкусом, — ответила г-жа д'Эспар.
— Во Франции обладать вкусом — это больше, чем обладать умом, — заметил русский князь.
— Ум такой женщины является торжеством искусства пластического, — продолжал Блонде. — Вы не знаете еще, что она скажет, но вы уже очарованы. Покачает ли она головой, или мило пожмет плечами, она уже позолотила незначительную фразу очаровательной улыбкой, гримаской или вложила смысл вольтеровской эпиграммы в восклицания: «Вот как!» или «Неужели?» или «Еще бы!» Поворот ее головы может стать самым пытливым вопросом. Она придает смысл даже тому движению, каким играет флакончиком с духами, подвешенным к кольцу на ее пальце. Все это искусственное величие достигается самыми пустячными мелочами. Вот она небрежно свесила руку с локотника кресла, а вам кажется, что это спадают капли росы с лепестков цветка, и этим все решено; этим движением она сказала свое слово, взволновав даже самых хладнокровных. Она умеет вас слушать, она доставляет вам возможность быть остроумным, а ведь такие минуты (я обращаюсь к вашей скромности) бывают редки.»
Кстати, почему нынешнее руководство Франции мало заботит исчезновение такого гениально внеземного явления, как француженка или парижанка. Когда мы подъезжали к Парижу, нам вдруг сказали, что если вы хотите увидеть настоящих француженок, то имейте в виду, в Париже их… давно уж нет. И действительно, Париж заполонили арабы, афганцы, женщины прочих стран Востока, и Африки. Считаю, что Париж нужно спасать. Он лишается самого главного достояния. Париж без француженок – не Париж. Нас возили в тихий провинциальный городок на северо-западе Франции. Там мы увидели их!! Еще раз убедились, что настоящая француженка, это – сказка, которую невозможно забыть. М-да…….!!!
P.S. В повести Бальзака «Второй силуэт женщины» входят еще два интересных, но страшных рассказа. Прочтите. Повесть очень интересная.
Всего Вам самого доброго! Будьте счастливы!
Вам понравилась статья? Поставьте, пожалуйста 👍 и подписывайтесь на мой канал
