После того, как Мамонтовы приобрели имение у Аксаковых, они вдохновенно занялись ремонтом и благоустройством старой дворянской усадьбы. Н.В. Поленова писала: «Основавшись на развалинах старой помещичьей жизни, Мамонтовы с глубоким уважением к прошлому, связанному с именем Аксакова, взяли из него любовь к деревне, к русской природе, всю его духовную сторону и поэзию, известную патриархальность и благоговейный культ того восторженного кружка сороковых годов, который некогда собирался в Абрамцеве. Шестидесятые годы вооружили их к активной работе на пользу народа. Ко всему этому они присоединили красоту и художественную одухотворённость, которые животворным началом прошли через всю их жизнь и дали Абрамцеву почётное место в истории русского искусства».
А сам Савва Иванович вспоминал об этих событиях в "Летописи сельца Абрамцева" так:
Вот приблизительный план, в каком виде мы застали усадьбу:
- а) дом, покрытый тёсом, без террасы, перекривившийся и осевший;
- б) флигелёк, очень ветхий;
- в) людская, очень ветхая;
- г) кухня, совсем развалина;
- д) флигель, очень симпатичный по расположению и поновке;
- е) сарай с амбаром, совершенно гнилой;
- ж) акации;
- з) конюшня с сараем, довольно крепкая.
Имение перешло в наше владение, а Головин (крестьянин, выкупивший лес у Софьи Сергеевны Аксаковой), конечно, сохранил право уничтожить лес, хотя не уплатил ещё всех денег Аксаковой. Подходил срок остальных двух с половиной тысяч рублей, которых, видимо, у него не было. Я воспользовался положением и предложил ему оставить мне часть леса, за что я и внесу вместо него Аксаковой должную сумму.
После всевозможных нажиманий и подвохов Головин согласился оставить двадцать десятин леса и в том числе дубовую рощу, которая таким образом спаслась от неумолимого лесопромышленника. Не помню подробностей, но знаю, что сношения с этим кулаком были самые неприятные, и я вздохнул у себя свободно, когда он вывез последний воз дров из нашего леса. Осталась огромная Палестина вырубки и года два производила впечатление зияющей раны. Пошли, наконец, молодые побеги и мы стали с нетерпением ждать, когда хворост настолько подымется, что не видать будет человеческой фигуры.
После покупки первая мысль была: как и когда можно будет переехать – хотелось, конечно, поскорее. Дом необходимо было капитально ремонтировать, флигелёк был слишком мал, чтобы вместить нашу семью (я, жена, два ребёнка и домочадцы). Надо было что-нибудь придумать. Решение было по щучьему велению построить новый флигелёк, который впоследствии обратить в кухню, так как имеющаяся решительно никуда не годилась.
Пошла спешная работа, и флигель был к первым числам мая покрыт, а 8 мая жена поехала в Абрамцево с вечера, расположилась как Бог послал, девятого же я с детьми – Сережей (Мамонтов Сергей Саввич (1867–1915) – старший сын С. И. и Е. Г. Мамонтовых, впоследствии – журналист и драматург (псевдоним Сергей Матов)), Дрюшей (Мамонтов Андрей Саввич (1869–1891) – средний сын С. И. и Е. Г. Мамонтовых, впоследствии – художник) и Вокой (во чреве матери) (Вока -Мамонтов Всеволод Саввич (1870–1951) – младший сын С. И. и Е. Г. Мамонтовых. В 1848–1951 гг. – сотрудник Музея-усадьбы «Абрамцево», автор мемуаров «Воспоминания о русских художниках. Абрамцевский художественный кружок» (1950, 1951) и др.) , няней, гувернанткой (Анной Алексеевной Климовой) – прибыли и житьё наше в Абрамцеве сделалось фактом.
