Глава 19.
Начало ЗДЕСЬ
- Что это? – прошептала совершенно потрясённая Алина.
Казалось бы, что ещё могло бы вызвать такое изумление у молодой женщины после всего, что уже с нею произошло? Но скрипучий шёпот бьющегося в бессильной злобе призрака покойного супруга заставил Алину удивиться и обрадоваться одновременно. Обрадоваться робко, опасаясь преждевременности нахлынувшего на неё облегчения.
- Оберег это, барышня. Сильный оберег, - со священным трепетом ответила Лукерья. – Такой сильный, что никому теперь не позволено будет донимать мою любимую барышню Алину. Ступайте с Богом и будьте счастливы, барышня! А всё былое пущай сгинет, ровно туман на ясной зорьке. А коли что лихое сподобились сотворить, так то Бог Вам судья. А старая Лукерья никого не судит давно, тем более, Вас, барышня. Лишенько Вам досталось по жизни. А я так думаю: Бог, он мудрый, он всё видит, он простит, коли что.
- Спасибо тебе Лукерья, век не забуду твоей помощи и этих твоих добрых слов, - сказала Алина, обнимая старую кухарку.
На глазах молодой женщины совсем не к месту блеснули слёзы. Она отстранилась от Лукерьи и, отвернувшись, смахнула их украдкой.
- А маменька, она знает? – вдруг спросила Алина.
- Маменька Ваша ничего не знает, барыня Анна Михайловна только мне сказывала. Маменька Ваша отродясь не верила во всё это и не желала принимать то, что видала своими глазами не раз. Вот бабушка Ваша покойная мне и передала оберег этот. И ещё вот что.
С этими словами Лукерья снова запустила руку в сундучок, извлекая из него на свет Божий старую потрёпанную тетрадь. Она обмахнула её фартуком и протянула Алине:
- Держите, барышня, тут все записи барыни Анны Михайловны. Наследие Ваше, значит. Чую, барышне Дарье без надобности будет, она, как маменька Ваша. Вы другая, Вам и отдаю.
- Спасибо, - прошептала растроганная Алина. – Спасибо тебе за всё, Лукерья.
- Ступайте с Богом, барышня, - Лукерья перекрестила свою любимицу. – Ступайте, а то, не приведи Господь, маменька Ваша встанет да хватится Вас.
- И то верно, пойду, пожалуй. Спасибо, тебе.
Алина вышла из комнаты кухарки и, озираясь по сторонам почти бегом покинула крыло прислуги. Ей удалось незамеченной добраться до своей комнаты, где Алина, наконец, смогла перевести дух и открыть заветную тетрадь. Сколько здесь было всего, не описать так просто и быстро! Тут и о травках всяких подробно рассказано, и о заговорах, и об иных, пока ещё непонятных разуму Алины, делах. Она захлопнула тетрадь и тщательно спрятала от посторонних глаз. «Вернусь в Петербург, изучу, как следует», - решила она.
Слава Богу, маменька не заметила Алининого визита в комнату Лукерьи и ничего не заподозрила. Лишь всячески старалась поддержать дочку в её безутешном горе. Вдовья доля считалась незавидной среди крестьян и простолюдинов, в высших же слоях общества всё обстояло иначе. Алина осталась не просто вдовой, а чертовски богатой вдовой, в будущем способной снова достойно выйти замуж. Или не выходить замуж, тут уж как её душенька пожелает. Наконец-то, мечта Алины осуществилась: она свободна! Не будет такого яростного давления семейства, общество тоже теперь относится к ней по-иному. Ей позволено оставаться одинокой. Алина вдруг улыбнулась, представив себе, как будет ловить сочувствующие взгляды близких и не очень людей, какие лицемерно-тяжёлые вздохи будут доноситься до её сверхчувствительного, почти животного, слуха. Внезапно молодая вдова поморщилась, сообразив, что ей по-прежнему придётся отваживать от себя назойливых поклонников. Естественно, теперь их назойливость не будет такой уж явной, всё же статус вдовы обязывает соблюдать определённые правила этикета, но желающих жениться, похоже, будет немало. Ещё бы! Молодая, красивая, богатая вдова, не обременённая кучей детей от предыдущего брака. Подарок судьбы! «Подарком я буду, пожалуй, только для себя», - подумала Алина, поправляя перед зеркалом выбившийся из гладкой причёски смоляной локон. Она покрутилась немного, разглядывая себя со всех сторон. Хороша, что и говорить! Фигура точёная, грудь высокая, покатые плечи, шея длинная (такие обычно называют лебедиными), фарфорово-бледная кожа, добавляющая аристократичности её виду. Как завидовала ей всегда от природы смуглая Полина!
- Ох, Алиночка, как же тебе повезло! – качала она головой. – А мне что ни делай, остаюсь смуглой, как арапка. А ещё веснушки!
- Не выдумывай, - морщила носик Алина. – Твоя кожа будто светится изнутри золотом. Ты красавица.
- Душенька, ты самая чудесная подруга, - Полина обнимала её и целовала в щёку. – Всегда находишь добрые слова. Но правда остаётся правдой: стоит солнцу хоть чуточку коснуться меня, как сразу эти противные веснушки высыпают повсюду, никакого сладу с ними нет! Сколько на меня извели свежих огурцов, розовой воды да лимонного сока, ты не представляешь! Свинцовые мази мне маменька строго-настрого запретила, а говорят, от них кожа белеет на глазах!
- Угу, а потом лицо распухнет, - буркнула тогда Алина. – Правильно тебе маменька запрещает. Лучше шляпку с широкими полями не забывай, а то сколько раз уже видала, как ты по саду без шляпки бежишь.
- Так всего лишь тебя встретить!
- Этого хватает, чтобы солнышко тебя поцеловало, - улыбнулась Алина. – А мне твои веснушки нравятся.
- Ой, что ты, душенька! Разве ж мы крестьянки какие!
Алина лишь снова улыбнулась, решив не продолжать пустой разговор. Она вообще не любила беседы ни о чём: ах, какая погода, а какая погода вчера была, а мы такой шёлк мне на платье купили и всякая прочая чепуха. Как она уставала от этого бесконечного обсуждения шляпок, нарядов, погоды, кавалеров… Нет, ей, конечно, как и любой девице, тоже нравилось покрасоваться, но не занимать же этим всё своё драгоценное время. А эти дамские романы! Алина поёжилась. Бесконечная череда одинаковых сюжетов, как такое может быть интересным? Особенно её раздражали эти шушуканья по углам, когда та или иная девица тайно делилась содержанием романа, который от неё тщательно прятали. Уффффф… Скука… Но поддерживать такие светские беседы следовало по правилам того же этикета. Расскажи Алина о книгах, которые читает сама, её подружки просто не поймут и сочтут её странной.
В дверь постучали, Алина вздрогнула, выныривая из воспоминаний.
- Алина, душа моя, я могу войти?
- Да, маменька!
Матушка впорхнула, именно впорхнула в комнату дочери. Женщина в свои годы (а в то время сорок пять считалось солидным возрастом) сохранила изящные линии и лёгкость походки, чем вызывала немало зависти среди дам её лет. Одета, как обычно, с иголочки с присущим ей изысканным вкусом. Утреннее платье зелёного оттенка выглядело просто и роскошно одновременно. Как ей удавалось это, оставалось загадкой для окружающих. И вроде бы многие дамы шили у той же самой модистки, но маменька, активно вмешиваясь в создание фасонов своих платьев, всегда оставалась на сто шагов впереди всех почитательниц самых последних тенденций парижской моды.
- О, я вижу, ты по-прежнему ранняя пташка, - улыбнулась матушка, прикладываясь щекой к щеке дочери. – Отрадно видеть тебя покойной и умиротворённой.
- Да, маменька, - вздохнула Алина. – Я смирилась с тем, что мой дорогой супруг оставил меня. Говорят, негоже горевать об ушедших. Он сейчас в лучшем мире. Но всё же тяжко на душе.
Алина отвернулась, прикладывая кружевной платочек к глазам. Она сама поражалась, как хорошо ей удаётся роль безутешной вдовы, что даже у матушки не закралось ни малейшего сомнения в её искренности. Вот и сейчас она подошла сзади и нежно обняла дочь за плечи.
- Ты права, моя дорогая девочка. Ты права. Твой муж в лучшем мире. А нам остаётся только молиться о том, чтобы ему там было хорошо. Боль со временем притупляется, останутся лишь светлые воспоминания.
«Да-да-да, - подумала Алина. – Сплошные светлые воспоминания, точнее не сказать». Она протяжно вздохнула и повернулась к матери.
- Спасибо Вам, маменька, Вы так меня поддерживаете.
- Кто ещё способен понять своё дитя, - улыбнулась женщина. – Я ещё вчера отдала Лукерье распоряжение испечь твою любимую кулебяку. Гостей к завтраку не будет, я вообще отказалась от приёмов на время твоего пребывания здесь. Пусть тебе будет покойно. Но если сама захочешь, то можно нанести визит кому-либо.
- Спасибо, маменька, у меня нет желания наносить визиты. И сердечно благодарю, что отказались от приёмов. Сейчас тишина – лучшее лекарство от постигшего меня горя.
- Ты уже пила чай?
Алине вдруг показалось, что матушка испытывающее смотрит на неё. Ответила молодая женщина непринуждённо, но с предельной осторожностью:
- Да, маменька. Я старалась никого не беспокоить, спустилась в кухню, и Лукерья напоила меня чаем с её восхитительными булочками.
- Хорошо, - засмеялась матушка. – Я велела ей испечь их к твоему приезду. Рада, что ты довольна.
- Спасибо, маменька, - улыбнулась Алина, испытав облегчение.
Видать, матушка уж очень сильно беспокоится о её состоянии, потому и выспрашивает так подробно обо всём. Подоплёкой этому лишь безудержное стремление матери облегчить страдания любимого дитя. Алина решила, что ей стоит поскорее «прийти в себя» на радость маменьке. Нужно сделать это, пока она находится здесь, под крылом родителей.
Матушка удалилась, а Алина вдруг почувствовала, как ледяной холод пробрал её до самых косточек, словно сквозняком из-под двери потянуло морозным воздухом, несмотря не стоявшую за окном тёплую погоду.
- Уходи, - прошептала она. – Больше ты никогда ничего мне не сделаешь!
Ответом ей был едва слышный зубовный скрежет, словно кто-то невидимый лютовал в бессильной злобе. Губы Алины растянулись в довольной усмешке, когда она снова почувствовала, как по телу разливается тепло. Она опять утёрла нос своему муженьку. Даже после смерти он не смог взять верх. Следующей ночью Алина спала крепким мирным сном младенца.
Позже, уже в Петербурге, она не раз ощутит то, что назовёт «дыханием покойника», - неприятное чувство чьего-то присутствия, предвестником которого всегда оставался неожиданно возникший холод, доводящий до озноба. Но такое случалось всё реже. Видимо, граф в своих бесполезных попытках добраться до супруги и сам терял силы, потому и оставил Алину в покое.
Так ей казалось…
***
Уверенность Алины в месте следующего нападения ничуть не облегчило задачу. Кроме, может быть, отсрочки этого самого нападения. Прошло уже три недели, образовавшееся затишье напрягало не меньше неизвестности. Призрак-убийца явно затаился в ожидании, но где затаился? Ответа на этот вопрос не было ни у кого. Аристарх уже несколько раз направлял самых опытных Стражей в тот район в надежде, что кому-нибудь из них удастся «учуять» врага, но результата ноль. Убийца схоронился и, похоже, ему кто-то неплохо помогает играть в прятки, как уверенно заявляла Алина. Она не посвящала никого в тайну своего медальона, чем изрядно бесила Милку, но её твёрдая убеждённость не оставляла сомнений в истинности этих заявлений.
- Аристарх, брось, - морщась просила Алина, когда он в очередной раз отправлял «засаду» в отмеченное место. – Этим делу не поможешь, придётся что-то другое придумать.
- Объяснить не хочешь? – осторожно спросил Аристарх.
- Не имею такого желания! – резко «отбрила» женщина, исчезая в стене.
Мужчина проводил её взглядом и сокрушённо покачал головой. Уговаривать Алину или настаивать на признании – бесполезная трата времени и энергии. Скорее всего, она снова разъярится, и тогда ничего хорошего не жди, он лишь лишится изрядного количества своих сил, восстанавливать которые будет не одну неделю, прячась под самой крышей, в бывшем техническом этаже заброшенной фабрики. Плавали, знаем…
Много ли он знал об Алине? Аристарх не раз задавался этим непростым вопросом. С одной стороны, в сотни раз больше, нежели кто иной. С другой… Почти ничего! В этом он уже не раз убеждался, когда вновь сталкивался с чем-нибудь, что раньше не проявлялось в поведении или словах Алины. Как и тогда, когда она на глазах у всех присутствующих вдруг извлекла на свет этот странный медальон, не дав больше никаких объяснений. Даже малейшего намёка. Аристарх, превосходно владеющий лицом, вынужден был сделать вид, что уж для него-то увиденное не является неожиданностью, но, оставшись наедине с «напарницей», попытался мягко выведать хоть какие-то подробности. Бесполезно. Лишь новая вспышка гнева, в результате которой ему пришлось спешно удалиться, дабы не зализывать после свои раны в одиночестве.
«Невероятная женщина! – усмехнулся он, думая об Алине. – Как такой характер смог возникнуть у женщины в то время? Просто диву даюсь».
Славка тоже маялся от безделья. Он уже в сотый раз перепроверял данные и снова наносил их на карту, получая опять тот же самый символ. Что он означает? Одному Богу известно. И Алине, но она молчит, как рыба. Даже не совсем, как рыба. Рыба хотя бы просто молчит, а эта женщина молчит, кривя губы в усмешке, а глаза её мечут такие молнии, что подходить близко ну его! Ещё спалит ненароком.
Милка же, в отличие от друга, проводила время отнюдь не в праздности. Вилен гонял её, как говорится, в хвост и гриву, заставляя тренировать и развивать умения и навыки, необходимые каждому порядочному призраку, и дополнительно обучал премудростям, без которых невозможно состоять на службе в качестве Стража.
- Вилен, ну хватит уже на сегодня, - ныла Милка. – Давай отдохнём.
- Не хватит, - спокойно возражал Вилен. – Устать ты не могла, а лениться вполне можешь, но этого я тебе не позволю.
- Изверг, - буркнула она недовольно.
- Как угодно, - Вилен и бровью не повёл. – А ну-ка, давай ещё раз попробуем наложение стяжки. Что-то никак тебе не даётся сия премудрость. Свяжи эти два стула.
Это действие никак не хотело подчиняться девочке, как она ни старалась, и Вилен вновь заставлял её пробовать, утверждая, что без «стяжки» её выпускать на задание не просто бессмысленно, а, возможно, даже опасно. Разозлённая Милка, вложив в кончики пальцев всю поднявшуюся в ней ненависть к занятиям и к самому наставнику, выкинула вперёд обе руки отнюдь не в сторону предложенных ей стульев. Вилен тут же влип в стену, растерянно глядя на свои руки, связанные невидимой «верёвкой».
- Вот тебе! – кричала Милка. – Теперь я могу, наконец, отдохнуть, как примерная ученица?!
- Нет, - весело отозвался молодой человек. – Теперь буду учить тебя освобождаться от фиксации.
Он легко развёл руки в стороны, будто за секунду до этого их не стягивала накрепко незаметная глазу «верёвка». Милка ахнула и в немом изумлении уставилась на Вилена.
- Но… как это? – шепнула она. – А… А зачем тогда?
- Зачем ты научилась набрасывать стяжку, если от неё так легко освободиться? – уточнил Вилен с улыбкой. – Видишь ли, от стяжки Стража может освободиться только Страж.
- И ты… научишь меня этому?
- Ты же не хотела учиться, - поддразнил её Вилен.
- Я хочу, хочу! Учи давай!
Вилен собрался снова ответить ей что-нибудь такое, чтобы заставить разозлиться, именно это состояние позволяет Милке усваивать «науки», как он уже успел заметить. «Каждому своё, - думал он. – Каждым движет свой вид энергии. Ею правит ярость. Ну что ж, это неплохо». Он не успел ничего произнести. Из стены выглянул Иероним:
- Живо в большой зал! У нас гости!
- Что за кипиш? Первый раз, что ли, кто-то сюда суётся? – сморщилась Милка, досадуя на то, что их занятия так беспардонно прервали. – Сами уберутся. Ну, или Алина их напугает.
- В большой зал, я говорю! Живо!
Рони скрылся, Вилен послушно последовал за ним, бросив на ходу:
- Если зовут, значит, есть причина. Привыкай!
Алина стояла в глубине помещения, как обычно, кутаясь в свою любимую шаль, и улыбалась какой-то довольной улыбкой. Вокруг неё замерли несколько Стражей, включая Рони. При появлении Вилена и Милки, он приложил палец к губам, призывая к тишине. Милка прислушалась. До её слуха донёсся чей-то далёкий голос, идущий вроде бы снаружи, из темноты двора.
- Я знаю, что вы тут! Покажитесь пожалуйста, иначе мне придётся обшаривать всё подряд! Я пришёл с миром! Я знаю, что вы здесь, я же видел!
Алина повернулась к Аристарху:
- Похоже, это мой неожиданный знакомец. Помнишь, я говорила о молодых людях, что наведались сюда не так давно? Вилен, ты следил за ним?
- Конечно. Ничего особенного, он ничем нигде себя не проявил. А после, сама знаешь, другие дела возникли.
Голос донёсся с новой силой, уже ближе:
- Ну, где вы? Покажитесь же!
- Аристарх, приведи его к нам, - велела Алина.
Мужчина кивнул и скрылся, вернувшись почти сразу об руку с высоким худощавым парнем лет семнадцати в камуфляжной куртке и штанах. Ноги парня обуты в армейские ботинки, на запястьях кожаные браслеты, за плечами коричневый рюкзак. Милка вдруг вспомнила: этот как раз тот самый паренёк, что задержался, когда остальные в страхе с визгом убегали. Он точно увидел Алину! Парень медленно озирался по сторонам, фонарь в его руке почему-то погас, и глаза его явно не привыкли ещё к темноте. Алина щёлкнула пальцами, и яркий свет откуда ни возьмись возникшей люстры залил бывший цех. Джоник (а это был он) невольно прикрыл глаза руками.
- Добрый вечер, молодой человек, - ровным голосом, немного надменно, произнесла Алина. – Что привело Вас к нам?
Джон отнял ладони от лица, оглядел всех присутствующих и вдруг приветливо улыбнулся, махнув правой рукой в знак приветствия.
- Хай! Значит, я не ошибся, Вы действительно есть! Всегда это ощущал, особенно тут. Меня зовут Джанни, но друзья кличут Джоном. Ну и я, типа… медиум, что ли…
Следующая глава будет опубликована 17.08.2024
Для желающих поддержать канал:
Номер карты Сбербанка: 5469 5200 1312 5216
Номер кошелька ЮMoney: 410011488331930
Авторское право данного текста подтверждено на text.ru и охраняется Гражданским Кодексом РФ (глава 70)
Продолжение СЛЕДУЕТ
Предыдущая глава ЗДЕСЬ
Телеграмм-канал с анонсами выходов ЗДЕСЬ
Вам понравилось?
Буду несказанно благодарна за лайки и комментарии)))
Заходите и подписывайтесь на мой КАНАЛ
Мой второй КАНАЛ (кулинарный) "Щепотка колдовства и капелька любви"
