Лингвоцид против народа, давшего название Латвии
В 1918 году Латгалия находилась под германской оккупацией, пока Германия не проиграла войну. В ноябре 1918 года германские войска ещё не были выведены, когда с согласия и под контролем германского оккупационного коменданта Риги был создан Народный совет, провозгласивший независимость Латвии. А с востока на Ригу двигались красные латышские стрелки. Запылала Гражданская война. За умы и сердца латгалов боролись как большевики (ССРЛ, Советская Социалистическая Республика Латвии, 4.12.1918-1920), так и их противники (ЛР, Латвийская Республика, 18.11.1918-1940).
Мало кто знает, но одним из первых документов большевиков была Декларация прав народов России, в которой содержались основные принципы их национальной политики. В соответствии с ними в 1919 году латвийское советское правительство Петериса Стучки издаёт распоряжение, в котором говорилось, что языками делопроизводства как центральных, так и местных органов власти Советской Латвии являются латышский, латгальский и русский. При этом добавлялось, что переписка центральных органов власти с Латгалией осуществляется «на латгальском и русском языках, либо только на последнем». Первая конституция Латвии, Советская конституция ССРЛ (1919), провозглашала: «Объединённая Латвия объявляется Советской Социалистической Республикой и объединяет Видземе, Курземе и Латгале». Но большевики в Прибалтике были разбиты, и правительство Стучки заявило в 1920 году о самороспуске.
Не отставали от большевиков и их более удачливые противники. После изгнания большевиков в Риге на латгальском языке с июля 1919 года издавалась газета «Latgolas Words», а с марте 1920 года – газета «Latgalits». Об автономной Латгалии тогда особо не говорили, зато с латгальским языком дела обстояли хорошо. Хотя власти называли латгальский язык лишь диалектом латышского языка, латгалы свободно пользовались своим языком во времена первой Латвийской Республики. 11 августа 1921 года были приняты «Правила использования латгальского диалекта». Статья 2 правил гласила: «Latgalē valsts un pašvaldības iestādēm, kā arī amata personām ir tiesība lietot latgaliešu izloksni darbvedībā un sarakstoties, kā arī sludinājumos, uz izkārtnēm utt.». Благодаря этому делопроизводство в местных органах власти велось на латышском и на латгальском языках. В 1927-1929 году была проведена орфографическая реформа латгальского языка, латгальский алфавит стал ближе к латышскому. В Латгалии работали школы на латгальском языке.
Нет и не было никакого различия!
Переворот 15 мая 1934 года можно считать чёрной датой в истории латгалов. Карлис Ульманис хотел построить латышскую Латвию, в которой не было места для латгалов. По Латгалии прошла волна замены латгальских топонимов на латышские. Латгальские имена и фамилии также заменялись на латышские. Латгальские школы стали переводиться на латышский язык. Всё латгальское подвергалось гонению. Вот как описывает это время писатель Леонид Любимов, выросший в Латгалии: «…Но в это же время в Риге произошёл государственный переворот. В волости поменялась власть. Вновь назначенный волостной староста, оказавшийся [латышским] националистом, заявил, что ему не нужны латгалы, разговаривающие на своём исковерканном языке… Латыши называли латгалов valodas kropļotāji (коверкатели языка) и ещё католиками».
Не игравшая особой роли при демократической власти формулировка «диалект латышского языка», теперь показала свою негативную сторону. Латышским националистам не было дела до «каких-то» диалектов, которые мешали сплочению латышской нации и «портили» статистические показатели: только записав латгалов латышами (вдобавок подтасовав результаты переписи 1935 года), латышские националисты смогли приписать латышам фантастическую цифру в 75% населения, хотя реально латышей было около 50% населения. По такому случаю, диктатор Ульманис даже специально выучил одну фразу на латгальском языке: «нет и не будет никакого различия!» Так народ, давший название Латвии и латышам, потерял право на существование.
Латгалы в (и вне) СССР
В тоже время в СССР – в основном, под Красноярском, Новосибирском, Иркутском, Ачинском, Смоленском – жило более 20 тысяч латгалов, которые были официально признаны самостоятельным народом. У латгалов были свои организации, школы, пресса. Так, в 1932/1933 учебном году в СССР было 70 латгальских школ, в Ленинградском и Ачинском педтехникумах работали латгальские отделения. В 1925 – 1936 годах в Новосибирске издавалась латгальская газета «Taisneiba». В Москве также издавался латгальский журнал. По сравнению с ульманисовскими «устранениями различий» ситуация выглядела довольно привлекательной.
Но невзгоды обрушились и на латгалов в СССР. В конце 1930-х годов многие латгалы («кулаки», «буржуазные националисты», «антисоветские элементы») были репрессированы, школы постепенно были закрыты или переведены на русский язык, прекратилось издание прессы на латгальском языке. Однако до конца 1960-х годов в СССР латгальский язык признавался самостоятельным и наравне с латышским и литовским официально считался одним из трёх балтских языков. После Второй Мировой войны в Латвии даже издавалась пресса на латгальском языке, на латгальском языке проходило обучение в некоторых школах. Например, с августа 1945 года издавалась региональная газета «Latgolas Taisneiba».
Однако латышским коммунистам тоже не нужно было никаких различий, мешавших сплочению латышской социалистической нации. «Ввиду роста уровня образования, широкого распространения средств массовой информации и пропаганды, а также усвоения латышского литературного языка носителями диалектов в Советской Латвии нет необходимости в особом латгальском письменном языке», – на том и порешили латышские коммунисты, полностью прекратив образование и издание прессы на латгальском языке, который вскоре перестал таковым официально считаться. После этого в Латвии говорилось лишь о латгальских говорах верхне-латышского диалекта латышского языка. Латгальский был полностью вытеснен из официальной жизни. Снова культивировался миф об отсталости латгалов и всего латгальского.
За дверьми латышской или русской школы для латгальских детей начинался новый мир – мир, в котором быть латгалом было непрестижно и неудобно. Не все латгалы выдержали такое испытание. Многие предпочли забыть о своём латгальском происхождении и стать латышами.
А в эмиграции латгалы не сдавались. Латгальскими эмигрантами издавались газеты «Latgolas Bolss», «Dzeive». В 1960-70-е годы в Германии активно работало издательство «Latgaļu izdevnīceiba». Среди изданных там книг были «Latgaļu darbeibas dokumentacija / The Documentation of Latgalian Activities» (V.Lōcis), «Latgaļu volūdas gramatika un pareizraksteibas vōrdneica» (M.Bukšs, J.Placinskis), «Latgaļu volūdas un tautas izplateibas problemas» (M.Bukšs), «Latgaļu-vōcu un vōcu-latgaļu vōrdneica» (M.Bukšs).
Атмода и независимость
Но тут наступила Перестройка, а вслед за ней Атмода и независимость. Вслед за латышами латвийские латгалы также занялись пробуждением своего языка, культуры. На рубеже 1980-1990-х годов было учреждено много латгальских обществ, телевидение в Латгалии показывало передачи на латгальском языке, проводились опросы в латгальских школах, хотят ли ученики и учителя, чтобы предметы велись на латгальском языке, была проведена очередная орфографическая реформа, издавалась литература на латгальском. В 1992 году был издан долгожданный латгальский букварь.
Однако к середине 1990-х активность латгалов заметно снизилась. У латвийских политиков и чиновников оказались проблемы «поважнее», чем забота о латгальском языке и культуре. На проблемы латгалов перестали обращать и без того незначительное внимание. Да и сама обстановка в Латгалии с большим уровнем безработицы, когда людям лишь бы выжить, не способствует активной деятельности по поддержке латгальского языка и культуры.
Тем не менее, многие латгалы продолжают свою работу по поддержке латгальского языка. Издаются (увы, не всегда регулярно) газеты на латгальском языке. Мне, например, очень понравилась молодёжная газета «Graidi», в которой основной текст сопровождался латгальско-латышским словарём. Издавался трёхязычный reģionālaus lielžurnāls «Latgale», в котором, правда, на латгальском языке публиковались в основном только материалы по культуре, в то время как на латышском и русском были представлены самые разнообразные материалы. В 1995 году была издана книга J.Kursīte и A.Stafecka «Latgaliešu literatūra», в которой материалы даны на латышском и латгальском языках и дополнены кратким латгальско-латышским словарём.
Работают многие латгальские фольклорные ансамбли. В Латгалии топонимам и гидронимам постепенно возвращается их исконное историческое латгальское написание (в чём проделала значительную работу профессор ЛУ L.Leikuma). А это порождает, пусть и небольшую, волну внимания к латгальскому языку и в других местностях Латвии. Например, название улицы в Риге теперь не облатышенное Rušānu, а латгальское Rušonu, потому что по-латгальски озеро так называется и официально называлось до ульманисовской «Великой Латвии». В интернете появились страницы на латгальском языке.
Латгальский вопрос
Однако всё это не решает главной проблемы – есть ли в Латвии латгалы и латгальский язык или же их нет, это всего лишь «какая-то мистификация», как сказал мне один латыш из Курземе по поводу латгалов и латгальского языка? Или как выразился один нацик, посетивший недавно сайт Latgola: «Ir ļoti jauki, ka cenšaties saglabāt sava novada tradīcijas, ko arī mēs, Kursā, darām, tikai nevajag ar to pārcensties. Esmu ievērojis, ka pēdējā laikā pretlatviskajās krievu šovinistu avīzēs tiek runāts par latgaļiem, kā no pārējiem latviešiem neatkarīgu tautu, un par latgaļu dialektu kā par pastāvīgu valodu. Tādi mīti ir izdevīgi tikai mūsu ienaidniekiem, kuri grib sašķelt vienoto latviešu tautu un sarīdīt latviešus savā starpā. Par vienotu Latviešu valsti un nāciju!».
Латгалы, конечно же, есть. В России они свободно могут указывать свою национальность в паспорте. В ходе переписи населения в 2002 году 1622 россиянина назвали себя латгалами (латгальцами). Это где-то 5,5% от общего числа латышей и латгалов в России. А в Латвии? По разным подсчётам (официально-то их латвийские власти считать не хотят – например, при переписи 2000 года даже тех латгалов, кто указывал национальность «латгал», всё равно записывали латышами) в Латвии от 250.000 (11% населения страны) до 500.000 (22% населения страны) человек (скорее всего, латгалов около 15% населения страны). Но в Латвии так и не решён вопрос, кто они?
В отношениях с латгальским языком латышские националисты выбрали тактику «ни войны, ни мира, а армию распустить». В данном случае это выражается примерно так: «латгальский – ни язык, ни диалект, а поддержки со стороны государства ему не видать».
В Законе о государственном языке, сказано, что государственным языком является латышский (статья 1), но ниже добавлено, что латышский язык включает в себя латгальскую разновидность (статья 3.4): «Valsts nodrošina latgaliešu rakstu valodas kā vēsturiska latviešu valodas paveida saglabāšanu, aizsardzību un attīstību». Не диалект, не язык, а именно «разновидность». Да ещё «историческую». И, конечно же, далее ни в законе, ни в правилах к закону не сказано, как же государство собирается сохранять, защищать и развивать «латгальскую разновидность латышского языка». Хотя сохранению ливского языка (около 180 ливов и 25 человек, говорящих на ливском) уделено там много внимания (статьи 4, 5, 18.4 закона, статья 2 Правил Кабинета Министров о топонимах… к Закону о государственном языке). Не говоря уже о целом законе о защите культурно-исторической территории «Ливский берег», о госпрограмме с немалым бюджетом и т.п.
Этнографическая группа?
Согласно официальной точке зрения латгалы являются этнографической группой латышей. Особенно эту точку зрения поддерживают латышские националисты: ведь если признать самостоятельный характер латгальского народа, даже по самым минимальным подсчётам составляющего 11% населения, то с мифом о «доминирующем положении» латышской «нации» в Латвии придётся покончить – латыши тогда будут составлять всего 47% населения, что на фоне 30% русских смотрится не так впечатляюще. А если все 22% населения заявят, что они латгалы?
С латгальским языком несколько сложнее, но выгоднее для латгалов. Латышские националисты называют его диалектом латгальского языка. Но вот на официальном уровне у нациков случилась осечка. Вероятно, хотели как лучше для себя, а получилось… В том же Законе о государственном языке ничего не сказано, как соотносятся латышский язык и латгальская разновидность, критерии «разновидности», когда и как эта «разновидность» употребляется. Но если дальше читать в законе слова «государственный язык», добавляя слова «включая его латгальскую разновидность», то по-латгальски можно обращаться в органы власти в любом месте Латвии, размещать любую информацию в неограниченном объёме (без перевода на латышский язык), сколько угодно вещать по радио и телевидению, писать имена и фамилии по-латгальски (так, не Bērziņš, а Bierzeņš) и т.д. Даже экзамен на знание государственного языка, получается, можно сдавать по-латгальски. И пусть только кто попробует нарушить Закон о государственном языке, запретив употреблять латгальскую «разновидность»! И как минимум 60% предметов в русских школах вести на латгальском с 2004 года, начиная занятия милым латгальским «Loba reita»!
Однако понятие «этнографическая группа» никак не может быть применено к латгалам. Этнографическая группы не имеют собственного самосознания, а выявляются учёными на основе исследования сходств и различий в культуре представителей одного и того же народа. А у латгалов есть собственное самосознание, осознание своего отличия от латышей. Забавно при этом, что многие латгалы именно себя считают настоящими латышами, в отличие от «чиулей», «балтийцев», узурпировавших этот этноним. Основным же критерием в вопросе, язык или диалект служит то, понимают ли друг друга люди при беглом разговоре. При этом, этот критерий часто дополняется другими. Например, скандинавы могут понять друг друга при беглом разговоре, и с чисто лингвистической точки зрения их языки можно назвать диалектами одного языка. Но у датчан, шведов, норвежцев, исландцев разная ярко выраженная идентичность, что стало решающим для признания их языков самостоятельными.
«Разновидность» – ещё один пример того, как латвийские политики создают новые понятия или изменяют по своему усмотрению уже существующие. Можно как угодно назвать язык – диалектом, разновидностью, наречием, говором, версией, вариантом – сути это не изменит. Лучше поучиться опыту соседних демократических стран. В Норвегии, например, нет норвежского языка. Зато есть норвежские языки: букмол и нюнорск. Норвежцам и в голову не приходило называть нюнорск, которым пользуется где-то 15% норвежцев, разновидностью букмола. Просто следуя реальному положению дел, законодательно было зафиксировано наличие двух норвежских языков, которым государство в равной степени оказывает свою поддержку. Кстати, в вышеупомянутой газете «Graidi» я прочитал статью, в которой была очень интересная фраза одного латгальского студента относительно того, насколько латыши хорошо понимают латгальскую речь: «Kod aizīt pi čyuļu – pi tūs, kur nu Kūrzemis vairuok, – I suoc runuot latgaliski, jī nivīna vuorda nasaprūt. Jī soka: «Lobuok runoj krīviski».
Коренной народ?
Помнится, в конце 80-х, во времена Атмоды был очень популярным термин «коренной народ». Коренными называли в первую очередь латышей, противопоставляя их русским «оккупантам и колонистам». Законодательно же в Латвии коренными названы ливы. Многие латгалы тоже не прочь считаться «коренными». Но вот незадача. Термин «коренной народ» в международной практике имеет другое значение, чем в Латвии. В международной практике под «коренными народами» понимают не тех, кто непременно первым (или просто до прихода нынешнего основного населения) поселился на какой-либо территории. Есть ещё и другие критерии. Например, статья 1 Конвенции о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах (1989) говорит, что коренные народы – это:
а) народы, ведущие племенной образ жизни в независимых странах, социальные, культурные и экономические условия которых отличают их от других групп национального сообщества и положение которых регулируется полностью или частично их собственными обычаями или традициями или специальным законодательством.
б) народы в независимых странах, которые рассматриваются как коренные ввиду того, что они являются потомками тех, кто населял страну или географическую область, частью которой является данная страна, в период её завоевания или колонизации или в период установления существующих государственных границ, и которые, независимо от их правового положения, сохраняют некоторые или все свои социальные, экономические, культурные и политические институты.
Думаю, ни у кого нет сомнений, что у нынешних латгалов (да и ливов, кстати) нет никаких различий в социальных, экономических, культурных и политических институтов от латышей, русских, литовцев, белорусов, поляков Латвии. Ведь не племенные же вожди, например, до сих пор руководят латгалами, а те же чиновники, что и остальными жителями, и на тех же условиях, и по тем же законам, и через те же самые органы власти.
Национальное меньшинство?
Существует один документ Совета Европы (Рекомендация ПАСЕ №1201), в котором состоит и Латвия, где говорится о том, кто может считаться национальным меньшинством:
1) Проживают на территории государства и являются его гражданами;
2) Сохраняют продолжительные связи с этим государством;
3) Имеют особенные этнические, культурные, религиозные или языковые характеристики;
4) Насчитывают значительное количество, хотя меньшее, чем численность остального населения государства;
5) Заинтересованы в совместном сохранении того, что образует их общую идентичность, включая их культуру, их традиции, их религию или их язык.
По первым четырём пунктам нет никаких сомнений, что латгалы – национальное меньшинство. Во-первых, латгалы, к счастью, избежали проблемы с безгражданством и являются не только постоянными жителями, но и гражданами Латвии. Во-вторых, продолжительнее связей, чем у латгалов с Латвией, просто быть не может – дали название стране и её основному народу! В-третьих, любой непредвзятый человек обнаружит у латгалов массу этнических, культурных, религиозных и языковых особенностей, отличающих их от латышей, литовцев, русских, поляков, белорусов и других народов. В-четвёртых, и 11%, и 22% от числа населения – вполне значительное количество.
Последний же пункт особенно интересен. Латышские националисты любят говорить о том, что у латгалов нет стремления сохранить свою идентичность и язык. Приводятся масса примеров типа: «Но вот N. kungs тоже может считаться латгалом, родился в Латгалии, говорит с сильным латгальским акцентом, но он считает себя латышом и не видит никакой латгальской проблемы». Справедливо, но только по отношению к нему, а не ко всем латгалам, и особенно к тем, которые так не считают.
Да, латгальская идентичность сейчас не так ярко выражена, как латышская или русская. Но в чём причина этого? Является ли это добровольным выбором всех (или большинства) латгалов? Нет. В том, что латгальская идентичность сейчас слабо выражена, виновато латвийское государство, которое, нарушая свои международные правовые обязательства, практически ничего не делает для поддержки латгальской идентичности, культуры, языка. Латгалы даже не могут записать себя латгалами в паспорте. Только после того как государство предоставит латгалам равные права в вопросе выбора своей национальности, только после того как государство создаст все условия для того, чтобы латгалы могли свободно использовать свой язык на официальном уровне, в государственной системе образования и средствах массовой информации, мы сможем увидеть, насколько действительно хотят латгалы сохранить свой язык и свою идентичность.
То, что латгалы сейчас не заявляют подобно албанцам в Косово и Македонии о своих правах, не значит, что латгалы не хотят быть латгалами и говорить по-латгальски. Показателен пример галисийцев Испании. Известно, насколько баски и каталонцы Испании активно боролись за свою идентичность и свой язык. Но вот большинство галисийцев особо не переживали, что их записывали испанцами, и не волновались по поводу запрета на использование галисийского в официальном делопроизводстве в Галисии и отсутствия галисийских школ и средств массовой информации. Сами галисийцы называли свой язык «испорченным кастильским (испанским)» (хотя с лингвистической точки зрения он ближе к португальскому, чем к кастильскому). Но, получив в 1978 году после установления в Испании демократической власти права свободно называть себя галисийцами и говорить на гальего, по-галисийски, галисийцы незамедлительно воспользовались ими. Несмотря на экономические трудности, Галисия – слаборазвитый аграрный край, галисийцы прилагают значительные усилия для поддержки своей культуры. А в 1982 году галисийцы даже добились предоставления Галисии статуса автономного региона.
За нашу и вашу свободу!
Если латгальская идентичность будет официально признана, то станет очевидной несостоятельность идеи построения Латвии как «латышского национального государства», в котором якобы доминирует «латышская нация». Латвия – не государство какой-то одной этнической или языковой группы. Латвия – страна латвийской нации: всех её жителей, независимо от национальной, языковой, религиозной, расовой и прочей принадлежности. Благодаря латгалам все жители Латвии смогли бы, не стесняясь чьего-то мнимого доминирования, говорить о Латвии как о многонациональном государстве, в котором основными этническими группами являются балты (60% – латыши, латгалы, литовцы, жемайты) и славяне (38% – русские, белорусы, украинцы, поляки, русины).
Латгалы сохранили свою идентичность, несмотря на почти непрерывный поток германизации, полонизации, русификации, латышизации. Выдержат ли они новую волну латышизации, дополняемой «англо»-глобализацией? Сохранят ли латгалы на сей раз свой язык, свою культуру, свою идентичность? Получит ли, наконец, автономию Latgola-Латгалия-Latgale? Вопросы, вопросы… А ответ могут дать на них только сами латгалы. Если они действительно хотят таковыми остаться, а не раствориться среди латышей.
Латгалы. Народ, которого «как бы и нет» #1.
История одной трепетной любви. О ком напоминают Царские камни в устье Даугавы?
Можно ли говорить о родстве балтийских славян и современных русских?