Господа офицеры, голубые князья,
Я, конечно, не первый и последний не я.
Господа офицеры, я прошу вас учесть:
Кто сберёг свои нервы, тот не спас свою честь.
Борис Алмазов
Рядом с Петроградом, этой «колыбелью трёх революций» после Брестского мира остались стоять германские войска. Граница с Советской Россией проходила за Псковом. Здесь и начали своё формирование антибольшевистские силы. Но помогали им деньгами и оружием не англичане и французы, а «хозяева большевистских шпионов» — НЕМЦЫ. Именно германское командование создавало под Псковом новую белую армию.
Особый Псковский Добровольческий корпус формировался здесь с сентября
1918 года. Его кадры пробирались с территории большевистской России,
прибывали с оккупированной немцами Прибалтики, частично возвращались из германского плена. От красных перешёл конный отряд ротмистра Булак–Балаховича и Чудская флотилия из 3 судов капитана 2–го ранга Нелидова. К концу ноября корпус насчитывал около 4,5 тыс. человек. Немцы выделили белым достаточно оружия и значительные денежные средства.
Однако Германская империя через два месяца рухнула под натиском внешних и внутренних врагов. Немецкие войска в России и Прибалтике стали разлагаться, а большевистское правительство, объявив о расторжении Брестского мира, отдало приказ Красной Армии перейти в наступление.
После занятия Пскова большевиками белогвардейский корпус с боями
отошёл на территорию Эстонии и частично — Латвии.
Вспомним одно важное обстоятельство. Когда Красная Армия наступает на Эстонию и Латвию в ноябре 1918 года, нужно помнить, что независимых государств с ТАКИМИ названиями никогда в истории не существовало! Большевистская армия продвигается в русские провинции, всего шесть месяцев назад оккупированные Германией. Разумеется, сразу после краха немцев Латвия и Эстония заявляют о своём суверенитете. Но вот беда — защищать долгожданную независимость и остановить надвигающихся красных некому.
Если в Эстонии ещё есть какое–то подобие вооружённой силы, то в Латвии совсем никого! Это у большевиков имеются красные латышские стрелки. Но юные прибалтийские правительства уверены, что помощь им будет оказана.
Лукава эстонская историография. В учебнике «История Эстонии» в качестве защитников страны упоминается кто угодно, вплоть до дружинников из спортивного общества «Калев», но только не русские белогвардейцы.
Вскоре в водах Рижского залива появился и главный защитник эстонской
независимости — английский флот. Год назад британцы не защищали русский пролив Моонзунд от немцев, не будут они прикрывать трагические эвакуации деникинцев. Зато эстонскую столицу от русских (пусть и красных) спасают с готовностью. По просьбе эстонского правительства английские корабли обстреляли тылы большевистских войск и вынудили их отойти от Таллина. В феврале 1918 года молодая эстонская армия совместно с белогвардейцами полностью вытеснила красные части за пределы Эстонии.
Но отношение к тем, кто спас Эстонию от большевиков, было со стороны эстонцев двояким. Помощь белых принимали, но заключили с ними договор, по которому численность корпуса не могла превышать 3,5 тыс. человек.
Англичане захватывают два красных эсминца: «Спартак» и «Автроил».
Но вместо того чтобы отдать их белым, трофейные русские корабли передаются британцами в… состав эстонского военно–морского флота. Но такой стране лишь месяц от роду! Ничего, теперь у неё есть флот — эсминцы «Вамбола» («Спартак») и «Леннук» («Автроил»). Англичанами решены сразу четыре задачи: красные ослаблены, белые не усилены, у эстонцев свои корабли, российский флот лишился двух эсминцев…
Итак, Эстония освобождена от большевиков, а белогвардейцы теперь находятся там на правах бедных родственников. Антанта, одевавшая и вооружавшая эстонцев, русским добровольцам не давала ничего. Для реальной борьбы белым было необходимо вырваться на собственно русскую территорию. Надо выйти на простор, захватить боеприпасы и продовольствие, пополниться численно. Генерал–майор А.П.Родзянко, возглавивший Северный корпус, начинает планировать наступление. С этого времени белогвардейские части называются Северо–Западной армией.
«Мы не получали ниоткуда помощи, не имели ни сапог, ни шинелей, а снаряды и патроны брали с боем у противника», — пишет в своих воспоминаниях генерал Родзянко. В наступление его солдаты часто шли разутыми, а офицеры — в гражданских пальто.
Северо–Западная армия наступает. На красный Петроград движется «страшная сила»: 4 700 штыков и 1 100 сабель с одиннадцатью лёгкими орудиями! Историки упорно говорят нам о наступлении белых на Петроград. Нет, это была просто попытка спастись от медленного растворения на территории Эстонии, о реальном походе на Питер никто и не мечтал!
Давайте посмотрим правде в глаза — нельзя взять полуторамиллионный
город с шестью тысячами солдат. В октябре семнадцатого было можно, а вот летом девятнадцатого этого не получится, если только сами горожане не захотят сдаться.
Наступление началось 13 мая 1919 года. Большевики отходят. Заняв
город Ямбург (Кингисепп), корпус берёт станцию Волосово и вплотную
приближается к пригороду Петрограда — Гатчине. Такого быстрого успеха
не ожидал никто, и прежде всего сами белогвардейцы!
Красноармейцы в массовом порядке переходили на сторону противника. Военный успех белых оказался настолько серьёзным, что «союзникам»
пришлось срочно принимать меры. «Вскоре после начала наших удачных
действий стали прибывать на фронт одна за другой различные иностранные комиссии», — указывает впоследствии А.П.Родзянко.
Результатом приезда военных миссий «союзников» стал переход в наступление 2–й эстонской дивизии. Но свои действия с белыми она координировать отказалась и, воспользовавшись деморализацией красных, просто заняла Псков. Не идёт на контакт и руководство британского флота.
«С английским флотом у нас, к сожалению, были самые неопределённые отношения, — пишет Родзянко, — я неоднократно просил наладить связь…
но английский адмирал… почему–то этой связи не пожелал, а предпочитал
ограничиться связью только с командующим эстонской флотилией…»
Крошечная Белая армия рвётся к Питеру. Белым решительно везёт! Начинается мятеж в фортах «Красная Горка» и «Серая Лошадь». Возглавляет восстание поручик Неклюдов. Командующему английской эскадрой адмиралу Коуэну он передаёт по радио: «Красная Горка в вашем распоряжении».
13 июня 1919 года восставшие форты предъявляют ультиматум Кронштадту с требованием присоединиться к ним. Ответ требуется дать в течение 15 минут. Проходит отведённое время, и тяжёлые орудия «Красной Горки» открывают огонь по базе флота. Пушки у мятежных фортов мощные, калибр, как на дредноутах: 305 мм, 280 мм, 254 мм. Ситуация для большевиков критическая: если английский флот поддержит восставшие форты, то сдача Кронштадта вопрос решённый. После этого не удержать и Петроград.
Силы англичан весьма внушительны: 8 крейсеров, 8 эскадренных миноносцев, 5 подводных лодок, а также авиатранспорт «Виндиктив» с 12 гидросамолётами на борту и монитор «Эребус». Его вооружение — мощнейшие на Балтике 381–мм орудия. Однако в решающий момент британцы странным образом отвели свои корабли и никакой поддержки белым не оказали! Поручик Неклюдов позднее напишет: «Я послал два радио, одно русскому флоту, другое английским судам, поздравляя с переворотом. В радио англичанам я добавил, кроме того, что прошу поддержки. Она не пришла никогда».
Отправленные Неклюдовым связные благополучно вышли на белые позиции, попав в расположение части, состоящей из этнических финнов.
Командир подразделения капитан Тополайненен доложил о мятеже в фортах не руководству белых, а командующему английской эскадрой. Британский адмирал о восстании не сообщил никому! Сам фортам не помог, не дал этого сделать и белым.
«Если бы английский флот своевременно оказал бы нам поддержку, то и Кронштадт перешёл бы на нашу сторону, — пишет генерал Родзянко. — После обстрела с Красной горки три форта Кронштадта выкинули белые флаги, с частью флота велись переговоры, и если бы английская эскадра показалась бы во время обстрела, участь Кронштадта и большевистского флота была бы, вероятно, решена».
Красный Балтийский флот сыграл в обороне Петрограда летом 1919 года
ключевую роль. На прямую наводку вышли линкоры «Петропавловск» и «Андрей Первозванный», крейсер «Олег». Они вели огонь, не жалея орудий и снарядов.
Восставшие форты огрызались, но постепенно превращались в груду обломков.
16 июня красные отряды взяли последний оплот восставших. Около шести тысяч человек, взорвав орудия, уходят к белым.
Сразу после падения фортов, на следующий день, английский флот приступил к действиям по уничтожению красных кораблей! 17 июня 1919 года британский торпедный катер под командованием лейтенанта Эйгера потопил крейсер «Олег», до этого четыре дня спокойно обстреливавший восставшие форты. Ни раньше, ни позже. В разгар успешного белого наступления на Питер эстонские войска, вдруг, неожиданно, без предупреждения, начали откатываться назад. «Этот отход является следствием не стратегических, а политических причин, — рассказывает нам советский сборник «Гражданская война 1918–1921», — Эстонское правительство опасалось возрастания мощи Северо–Западной армии, служебным лозунгом которой являлась „единая и неделимая“».
Оказавшись с оголённым флангом, белые остановились, а потом тоже отошли. Тут–то и подоспели английские пароходы с вооружением — как только началось отступление! «В самый момент отхода… в Ревель прибыли
пароходы с танками и снаряжением», — пишет Родзянко. Простое совпадение? Возможно…
В результате своего отхода Северо–Западная армия к концу августа сохранила за собой небольшой плацдарм (120 км в ширину и 20 км в глубину) вокруг города Гдова. Уставшая, но численно возросшая в несколько раз армия отдыхала и переформировывалась. Очень скоро крошечная армия снова двинется к Петрограду. Это наступление вынужденное, навязанное Антантой. К сентябрю у Юденича имелось в наличии всего 18 500 штыков и сабель, 57 орудий, 6 танков, 4 бронепоезда. У красных — 26 650 бойцов, 148 пушек и масса резервов, которые можно перебросить из Москвы. Наступать в такой ситуации — безумие, и Юденич не хочет этого делать. Он знает цену «союзным» обещаниям и эстонской «поддержке». Но англичане оказывают на него давление.
Генерал Родзянко, командовавший армией в период отсутствия Юденича, к началу сентября 1919 года замечает странные вещи: «Чуть не ежедневно в мой штаб приходили офицеры из Английской военной миссии и от имени генерала Марча требовали, чтобы мы немедленно перешли в наступление… Желая закончить переформирование армии, я всячески затягивал начало активных действий, но англичане становились всё настойчивее и обещали оказать серьёзную поддержку своим флотом, заняв при нашем продвижении Красную горку и Кронштадт».
Настойчивость британцев можно понять. Всё давно решено: ликвидация Белого дела идёт полным ходом, Деникин и Колчак уже бросились в последнюю атаку, а Северо–Западная армия своим бездействием эту замечательную картину портит. Давление на Юденича усиливается: англичане гарантируют, что эстонцы и латыши тоже пойдут вперёд, а британский флот не останется простым наблюдателем. И главное: эстонское правительство отвечает согласием на предложение Ленина сесть за стол переговоров. Обеспеченного тыла у Юденича нет, всё снабжение возможно только через территорию Эстонии. Если эстонцы заключат с Лениным мир, это поставит белых на край гибели. Англичане дают понять Юденичу, что единственный способ эти переговоры сорвать — взять красный Петроград.
Кроме кнута есть у «союзников» и их «пряник» — поставки. Чтобы поднять дух приунывших белогвардейцев, им поставляют новое обмундирование.
Выбора не остаётся, и 28 сентября 1919 года Юденич идёт ва–банк!
Фланги не обеспечены, войск и артиллерии мало. Это даже не военная операция, а какой–то набег… Накануне приходит английский транспорт с вооружением. НО С КАКИМ!
Русский писатель Александр Куприн тоже сражался в Северо–Западной армии. В своей пронзительной повести «Купол святого Исакия Далматского» он даёт ужасающую картину британской «помощи»: «Англичане обещали оружие. Снаряды, обмундирование и продовольствие. Лучше бы они ничего не обещали! Ружья, присланные ими, выдерживали не более трёх выстрелов, после четвёртого патрон так крепко заклинивался в дуле, что вытащить его можно было только в мастерской».
Не лучше и присланные танки: белогвардейцы шутили, что это первые модели «времён Филиппа Македонского». Кроме того, английские экипажи, сидящие в машинах, уверяли, что дело танков лишь издали производить моральное впечатление, а не участвовать в бою! Куприн приводитпример, когда генерал–майор Пермикин загонял этих вояк в бой, угрожая немедленным расстрелом всего экипажа.
Идёт ползучая ЛИКВИДАЦИЯ Белого движения. Не могли белогвардейцам дать хороших танков (винтовок, аэропланов, орудий) именно потому, что тогда они бы выиграли эту войну!
В то же самое время, активное сотрудничество эстонских властей в деле защиты британских интересов было по достоинству оценено в Лондоне. Генерал Марч 3 октября 1919 года направил письмо эстонскому генералу Лайдонеру, в котором говорилось: «Я получил приказ от Его Величества короля Георга V вручить Вам орден святых Михаила и Георгия с присвоением звания командора рыцарского ордена, который Его Величество пожаловал Вам, признавая Ваши заслуги в вытеснении большевистских войск из Эстонии… в поддержке национального движения в Латвии… в создании и поддержке Русской Северо–Западной армии». Награда нашла героя!
Куприн горько констатирует: «Англичане присылали аэропланы, но к ним прикладывали неподходящие пропеллеры; пулемёты — и к ним несоответствующие ленты; орудия — и к ним неразрывающиеся шрапнели
и гранаты».
Английские артиллерийские снаряды… не взрывались!
Об этом тоже пишет Куприн. В разговоре с писателем капитан Г. рассказывает о бронепоезде «Ленин», основательно попортившем белым крови. Его никак не подбить, он неуязвим.
«Должен сказать, — говорил Куприну капитан Г., — что виною отчасти были наши снаряды. Большинство не разрывалось. Мы наскоро сделали подсчёт: из ста выстрелов получалось только 19 разрывов. Да это что ещё? Нам прислали хорошие орудия, но все без замков. „Где замки?“ Оказывается — „забыли“… — Но кто же посылал орудия и снаряды? — спросил я. Г. помялся, прежде чем ответить.
— Не надо бы… Но скажу, по секрету… Англичане…»
Снабжение армии — это половина победы. Армия Юденича шла в бой с не стреляющими винтовками, на шести допотопных танках, стреляла не взрывающимися снарядами. На аэродромах стояли самолёты, которые не
могли взлететь. И со всем этим барахлом белые шли в атаку на многократно превышающего их по силам противника. Боролись, жертвовали собой
и гибли…
Куприн вспоминает: «Однажды они прислали тридцать шесть пароходных мест. Оказалось — фехтовальные принадлежности: рапиры, нагрудники, маски, перчатки. Спрашиваемые англичане с бледными улыбками говорили, что во всём виноваты рабочие–социалисты, которые–де не позволяли грузить материалы для борьбы, угрожающей братьям–большевикам».
Сам писатель говорил о себе: «Я пламенный бард Северо–Западной армии. Я никогда не устану удивляться её героизму и воспевать его». Он же пишет: «Страшная стремительность, с которой С.–З. армия рванулась на Петербург, действительно вряд ли имела примеры в мировой истории, исключая разве легендарные суворовские марши… В офицерском составе уживались лишь люди чрезмерно высоких боевых качеств. В этой армии нельзя было услышать про офицера таких определений, как храбрый, смелый, отважный, геройский и т.д. Было два определения: „хороший офицер“ или изредка: „да, если в руках“. Там генералы Родзянко и Пален, оба высоченные гиганты, в светлых шинелях офицерского сукна, с оружием, которое в их руках казалось игрушечным, ходили в атаку, впереди цепей, посылая большевикам оглушительные угрозы… Пермикин ездил впереди танка, показывая ему путь под огнём из бронепоездов, под перекрёстной стрельбой, сидя на светлой, серой лошади… Добровольцы — двадцать тысяч в „сверхчеловеческой“ обстановке непрестанных на все стороны боёв, дневных и предпочтительно ночных, с необеспеченным флангом, с единственной задачей быстроты и дерзости, со стремительным движением вперёд, во время которого люди не успевали есть и выспаться. Армия не разлагалась, не бежала, не грабила, не дезертировала. Сами большевики писали в красных газетах, что она дерётся отчаянно…»
Белым не хватило для успеха совсем чуть–чуть: последнего усилия, небольшой помощи, свежих резервов. Всего этого они по милости англичан не получили. Но положение красных было крайне тяжёлым. 16 октября 1919 года глава Петросовета Зиновьев выпустил воззвание к «красноармейцам, командирам». Это не просто агитка, это вся правда Гражданской войны, сказанная в нескольких словах: «Опомнитесь! Перед кем вы отступаете? У белых банд никаких серьёзных сил нет. Число их в пятьдесят раз меньше, чем ваше число. У белых нет артиллерии. У белых нет тыла. У белых нет войска, у белых нет бронепоездов. Пресловутые танки белых существуют только в воображении дураков. Белые банды берут вас только на испуг…»
Добавить к этому нечего.
«При втором наступлении нашем я также никак не мог добиться связи с английским флотом, несмотря на все старания…, — вспоминал генерал Родзянко, — Флот этот никаких серьёзных действий против Кронштадта не предпринимал, несмотря на определённые обещания».
Левый фланг армии Юденича со стороны моря должны были прикрывать эстонские войска и английский флот. Белые по требованию англичан отодвигаются подальше от бывших мятежных фортов. Это не случайно.
По данным разведки, в «Красной Горке» настроение большевистских частей опять неустойчивое, вновь возможен переход на сторону белых. Как и во время первого наступления это будет означать фактический выигрыш сражения.
Эстонцы берут переговоры на себя. Разумеется, никаких переговоров они так и не начали… Большевики сохранили этот стратегически важный плацдарм на побережье Финского залива. Красный матросский десант, высаженный именно в этом месте, где эстонских войск почему–то не оказалось, остановил наступление. Английские корабли в нужный момент тоже почему–то отсутствовали. Главный калибр красного Балтфлота мог без помех громить белую пехоту.
«Всё выглядело совсем радужно, и мы строили планы о том, что будет,
когда мы освободим Петроград … — писал в своих мемуарах один из офицеров армии Юденича, — Всё было готово для наступления на Петроград на рассвете 22 октября. В ночь с 21 на 22 из штаба было получено донесение
о том, что левый фланг армии прорван, так как эстонские части обнажили его, и что высадившиеся матросы у Красной Горки ударили по флангу и ведут наступление. Никаких английских крейсеров, чтобы помочь нам с моря, вблизи не оказалось».
Любопытно, всё–таки, ГДЕ ЖЕ в то время находилась доблестная британская эскадра? Дело ей нашлось под Ригой и дело наиважнейшее, но об этом мы поведаем чуть позднее…
Уже 21 октября белые были остановлены у Пулковских высот. Снова, как и в первом походе на Петроград, закончились снаряды, нет резервов. И предательство, предательство, предательство! Те шесть английских танков, что двигались вместе с белыми на город, почему–то в решающий момент в бой не пошли. Об этом рассказывает генерал Родзянко: «Отказ полковника Карсона пустить на Пулковские высоты танки, находившиеся всего в пяти верстах от этих позиций, лишил нас возможности занять их».
Опять процитируем писателя А.Куприна: «Англичане, обещавшие подкрепить движение белых на Петербург своим военным флотом, безмолвствуют, и лишь под занавес, когда большевики, в безмерно превосходных силах, теснят, окружают белую армию, и она уже думает об отступлении, лишь тогда перед Красной Горкой появляется английский монитор и выпускает несколько снарядов с такой далёкой дистанции, что они никому и ничему вреда не приносят».
Случилось это 27 октября, когда части Красной Армии стали сильно теснить белых на восточном побережье Копорского залива. Этот единственный случай английские и советские историки будут с гордостью демонстрировать, как доказательство британской помощи Юденичу. На самом деле эпизод оказался комическим. Неожиданный обстрел огромными снарядами действительно привёл красноармейцев в расстройство. Они в панике бросились бежать. «Но как только было выяснено, что это стреляет английский монитор из 15–дюймовых орудий, паника прекратилась…», — отмечается в книге «Борьба за Красный Петроград».
Знают красные солдаты, что если палит британский корабль, то опасаться
нечего.
Катастрофу, вызванную уходом эстонских частей с фронта, ещё можно было остановить и отбить фланговый удар красных. Для этого нужны боеприпасы, много боеприпасов. Но именно в этот момент Эстония неожиданно закрывает свою границу для снабжения и пополнения белой армии! Пограничный шлагбаум опустился.
К 14 ноября 1919 года Юденич оказался окончательно разбит, а его войска подошли к эстонской границе и были интернированы. Так пишут в учебниках истории. За красивым словом «интернирование» скрывается трагическая правда. Правительство Эстонии фактически уморило воинов Северо–Западной армии и множество гражданских беженцев страшной смертью. Как и в случае с румынами, действия эстонцев не могут считаться самостоятельными.
За таллиннскими губителями русских белогвардейцев стояли организаторы из Антанты. Оценивая поступки эстонцев, надо правильно оценивать, кто же вкладывал в головы их «независимого» правительства ужасные решения.
«Отношение же к нам представителей Англии при подходе армии к пределам Эстонии имело для неё пагубные последствия; энергичное их требование, обращённое к эстонцам, дало бы армии возможность выйти из создавшегося положения для продолжения борьбы или же для спокойного разоружения», — горько сетует в мемуарах генерал Родзянко.
Подошедшие к границе воинские части белогвардейцев и гражданских беженцев на территорию Эстонии не пускают. «Разгромленные, полностью
деморализованные белые были отброшены к эстонской границе, — пишет
Л.Д.Троцкий в книге «Моя жизнь». — Как только они её пересекли, правительство Эстонии их разоружило. В Лондоне и Париже никто о них и не
вспомнил. То, что ещё вчера было Северо–Западной армией Антанты, теперь погибало от холода и голода».
Несколько суток люди в лютый мороз ночевали прямо на земле. «Русские полки не пропускаются за проволочное ограждение эстонцами. Люди кучами замерзают в эту ночь», — пишет Куприн. Солдаты, взрослые мужчины могут выжить, большинство замёрзших — это женщины и дети.
Наконец начинается пропуск на территорию Эстонии. Небольшими партиями, сквозь колючую проволоку. Всё оружие сдаётся, и это только начало. Эстонские солдаты прямо на морозе раздевают солдат, снимая новые английские шинели, отнимая ценные вещи, нательные православные кресты и кольца. После чего людей размещают на станции Нарва–2, в помещениях двух пустующих фабрик. Вокруг — колючая проволока. Так и должно быть, ведь по сути это — концентрационный лагерь.
Нет тёплой одежды, одеял, кроватей. Нет медикаментов, нет вообще ничего. Рядом на путях стоят тысячи вагонов с имуществом гибнущей белой армии. Там есть всё, но командующий эстонской армией генерал Лайдонер (бывший российский офицер) приказал реквизировать составы со всем их содержимым
в пользу Эстонии. «С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 тысяч, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать при трескучем морозе на шпалах железной дороги», — писал
очевидец о кошмаре, творившемся тогда в Эстонии.
Напрасны протесты Юденича: его армия «союзниками» приговорена.
Талабский полк белых, ведя бои с наседающими красными, вышел к эстонской границе последним. Солдаты и офицеры перешли по льду на эстонскую сторону и, как было оговорено, сдали оружие. Но в Эстонию их не пустили, а, направив пулемёты, погнали назад. На другом берегу их ждали большевики. Под огнём погибли почти все…
Участь остальных белогвардейцев, очутившихся в Эстонии, была не намного лучше. В условиях эстонских концлагерей вспыхнула эпидемия тифа. От него умерли тысячи людей.
В полках насчитывалось по 700–900 больных при 100–150 здоровых;
число больных, не помещённых в госпитали, достигало 10 тысяч, общее
число заболевших составляло 14 тысяч. Помощи от эстонцев не было никакой. Белья нет, медикаментов нет. Даже в бани русских пускать запрещалось. Только когда тиф вышел за пределы бараков, власти стали принимать меры. Появились элементарные средства гигиены и… братские могилы.
«Когда был отдан приказ почистить бараки и госпитали от трупов, то их
наваливали на повозки в несколько ярусов, сверху покрывали сеном, вывозили за город и сбрасывали на так называемое „трупное поле“», — повествует «Борьба за Красный Петроград».
Так Эстония встретила тех, кто помог ей в борьбе с большевиками. Последнюю попытку спасти людей в январе 1920 года сделал генерал Юденич. Он обратился к «союзникам» с просьбой перебросить остатки своей армии на Южный фронт, к Деникину.
Нужным количеством кораблей обладали только британцы. Они согласились
помочь. За деньги. Назначили цену: 800 тыс. фунтов стерлингов. Этой баснословной суммы у генерала Юденича, конечно, не было, а бесплатно
«союзники» ничего делать не собирались.
К концу февраля 1920 года состоялось полное расформирование армии. Общая численность выживших после тифа русских равнялась 15 тыс. человек.
Они оборваны, обессилены и не имеют никакой работы. Однако испытания их на этом не закончились. 2 марта 1920 года эстонское Учредительное собрание приняло закон о 2–месячных обязательных лесных работах для всех мужчин от 18 до 50 лет, не занимающихся никаким постоянным трудом. Общее число мобилизуемых «по случайному совпадению» определялось как раз в 15 тыс. человек. Новый закон касался исключительно русских белогвардейцев.
Эстонское правительство фактически отправило их на каторгу.
Когда говорят, что лесоповал изобрели сталинские начальники ГУЛАГа,
давайте вспомним, куда эстонцы направляли русских солдат и офицеров
задолго до репрессий эпохи культа личности. Произвол полный: законов,
определяющих зарплату и норму выработки нет, а бывшие офицеры валить
деревья не умеют. В день они зарабатывали по 10 эстонских марок, питание
одного человека стоило тогда 50. «Мобилизованные жили впроголодь, одежда
их быстро изнашивалась, — пишет «Борьба за Красный Петроград». —
Размещение рабочих и санитарные условия были отвратительными. В бараках была ужасная грязь, масса насекомых–паразитов, холод, сырость. Баня была редкостью, стирка белья и мыло — мечтою».
Сама же Эстония за своё содействие в уничтожении армии Юденича получит солидный куш. 2 февраля 1920 года в Тарту был подписан мирный договор с Советской Россией, согласно которому к Эстонии отошли Западная Ингерманландия с Ивангородом и район Петсаари (Печоры). Это около
1 000 кв.км русской территории. Эстонии передавалось всё принадлежавшее российской казне движимое и недвижимое имущество и, кроме того, она получала право на лесную концессию на территории РСФСР площадью в 1 миллион десятин. Получили эстонцы и деньги — 15 млн. рублей золотом.
Последним оплотом Белого движения оставался полуостров Крым.
Именно здесь барон Врангель смог полностью проявить свои таланты военачальника. Но победить его армия уже не могла...
В завершение, хочется процитировать кумира российской либеральной общественности, «великого патриота и правдолюбца» А.И.Солженицына: «Особенно прилегают к моей душе эстонцы и литовцы. Хотя я сижу с ними на равных правах, мне так стыдно перед ними, будто посадил их я.
Неиспорченные, работящие, верные слову, недерзкие, — за что и они втянуты на перемол под те же проклятые лопасти? Никого не трогали, жили тихо, устроено и нравственнее нас — и вот виноваты в том, что живут у нас под локтем и отгораживают от нас море. „Стыдно быть русским!“ — воскликнул Герцен, когда мы душили Польшу. Вдвое стыднее быть советским перед этими незабиячливыми беззащитными народами».
БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ.
Окончание следует
Гражданская война в России #1. Кровью умытая. Первый акт трагедии
Гражданская война в России #3. Почему проиграл генерал Деникин?
На страже чести Андреевского флага. Подвиг тральщика «Китобой». 1920 год...