На заржавленных рельсах у сожжённых вагонов
От Лены–реки до Буга
Мальчишки в будёновках, мальчишки в погонах
Перестреляли друг друга.
И валились на землю, сырую и вешнюю,
И на них белый сад опускал лепестки.
На глаза их незрячие, на глаза их нездешние
Садились бабочки, мотыльки.
Да по дальним концам разорённой России,
В городах, у икон в деревнях
Только матери голосили
О жестоких своих сыновьях.
Борис Алмазов
По оценкам известного демографа Б.Ц.Урланиса, общие потери русской армии во время Первой мировой войны составляют 9 347,3 тыс. человек. Из них: 3 749,0 тыс. — санитарные потери (раненые, заболевшие, пострадавшие от газов) и 3 343,9 тыс. — попавшие в плен. Русская армия по сравнению с армиями других участников военных коалиций понесла самый большой урон, составивший более 60% от общей численности вооружённых сил. Был выбит фактически весь кадровый состав (1,4 млн. чел.) и военнообязанные 1 и 2 очереди (5,6 млн. чел.).
Русской армии пришлось в течение 3,5 лет удерживать фронт от Балтики до Чёрного моря протяжённостью 1 934 км (не считая 1 100–километровой протяжённости Кавказского фронта), сражаясь против объединённых сил Германии, Австро–Венгрии и Турции. В то же время на Западном фронте — от Ла–Манша до Швейцарии (630 км) против войск германской армии были сосредоточены объединённые вооружённые силы Франции, Британской
империи и Бельгии, которые в 1917 г. укрепились за счёт американской армии. К тому же в помощь им были отправлены русские бригады (две во Францию и ещё две на Салоникский фронт).
Весь контингент русских войск, находившийся во Франции и на Балканах, условно именовался Русским экспедиционным корпусом, хотя на самом деле такой организационной структуры не существовало. После февральской революции в России (1917 г.) среди русских солдат во Франции распространились революционные настроения, многие требовали возвращения на Родину. В одном из бригадных лагерей нижние чины избрали Совет солдатских депутатов.
16 сентября в связи с отказом русских частей сложить оружие французские
войска открыли по ним огонь. Несколько сот «бунтовщиков» отправили на
каторгу во французские колонии. Все русские части были расформированы, а личный состав направлен на тяжёлые работы в тылу. Революционные
выступления произошли в русских частях и на Солоникском фронте. После победы в России Октябрьской революции 1917 г. в результате неоднократных требований Советского правительства о возвращении на Родину солдат Русского экспедиционного корпуса основная их часть вернулась в Россию лишь в 1919–1921 гг.
Результаты Первой мировой войны известны: военно–политическая победа над коалицией центральных держав досталась США, Британской империи, Франции, Италии и Японии. Россия же из огня мировой Империалистической войны попала в полымя Гражданской войны и иностранной военной интервенции, продолжавшейся до 1922 года.
Следует отдать должное В.И.Ленину. Чрезвычайная гибкость мышления, способность к компромиссам, решительность — этими качествами он владел сполна. Своего здорового прагматизма Владимир Ильич не скрывал: «Мы жали друг другу руки с французским монархистом, зная, что каждый из нас охотно повесил бы своего „партнёра“ …Я ни секунды не поколеблюсь заключить такое же „соглашение“ с хищниками немецкого империализма, в случае, если наступление на Россию англо–французских войск того потребует».
Большевики оказались функциональны и жизнеспособны. Они не только уверенно взяли власть, но и удержали её несмотря ни на что. С октября 1917 года по январь–февраль 1918–го распространение власти Советов шло такими быстрыми темпами, что Ленин назвал его «триумфальным шествием».
Большевики нашли выход из запутанной ситуации Брестского мира. Они сумели за считанные месяцы наладить систему управления страной, которая смогла реально функционировать в условиях полного хаоса и разрухи. В декабре 1917–го была организована Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем во главе с Феликсом Дзержинским. В то время, саботажники, это прежде всего бывшие чиновники, которые отказывались исполнять свои обязанности и тем самым надеялись приблизить конец большевизма. Строгие чекисты заставляли их ходить на службу.
Ведя переговоры и консультации с Лениным и Троцким, западные «эксперты» готовили их смещение. Организовывается переворот, первая часть которого вошла в историю под названием «Мятеж левых эсеров», вторая — как «Заговор послов».
Организация свержения ленинской власти не представлялась сложной задачей. В июле 1918 г. планировался мятеж в новой столице — Москве с захватом всех важнейших правительственных зданий. После этого Съезд Советов законодательно утверждал появление в России нового революционного правительства. Устранение одних революционеров, предполагалось руками других — левых эсеров, единственных союзников большевиков. В ленинское правительство, Совет Народных комиссаров, изначально было включено четверо левых эсеров: Колегаев, Спиридонова, Прошьян и Штейнберг. Но неожиданное фиаско — мятеж левых эсеров подавлен.
31 авг. — 1 сент. чекисты успешно ликвидировали антисоветский заговор
Локкарта (заговор «Трёх послов»).
Летом 1918 года решилась судьба семьи последнего русского царя.
В своих воспоминаниях, относящихся ещё к 1917 году, Ольга Добровольская, вдова казнённого большевиками бывшего министра юстиции Н.А.Добровольского, описывает впечатления А.Ф.Керéнского после его
встречи с Николаем:
«Он (Керéнский) заявил мне, что был в Царском Селе и почти всё время, за эти два дня, провёл с Государем, и что он желает поделиться со мною своими впечатлениями. Затем с какою–то возбуждённостью Керéнский стал мне скоро и горячо говорить, что до этой поездки он совершенно иначе рисовал себе Государя и когда приехал в Царское, то думал, что встретится с жалким ничтожеством. Но вышло совершенно иначе. Керéнский застал Государя за распилкой дров в парке, покрытого опилками и с всклокоченными волосами. При этой обстановке он не узнал его. Но стоило только Государю поднять на него свои приветливые глаза, как Керéнский сразу же почувствовал, кто он.
Притом с искренностью, которая меня тронула, Керéнский рассказал, что он сразу понял, несмотря на скромный рабочий облик Государя, что стоит перед человеком, который в духовном отношении высок. Государь спокойно, внимательно и доброжелательно поздоровался с ним и стал также спокойно и совершенно объективно говорить о текущих событиях.
Керéнский, по его словам, призадумался, как к нему обратиться и хотел сказать: „полковник“, но в это время „он на меня так взглянул своими дивными глазами, что я невольно сказал „Ваше Величество“; сейчас же заметив моё смущение, Государь по своей чуткости, которую я тоже понял, стал говорить со мною ещё более благожелательно. Это в свою очередь ещё больше заставило меня почувствовать всю ту пропасть, которая нас отделяла“.
Далее Керéнский в том же страстном, но вполне искреннем тоне продолжал свой рассказ, подчёркивая, что он вполне убедился за эти два дня, что единственно, чем был всецело поглощён Государь, это своей безграничной преданностью родине, и что он думает только о благе России, причём
совершенно просто заявил в разговоре Керéнскому, что если для этого нужна его жизнь, то он готов с радостью её отдать. Наконец, Керéнский высказал, что он должен сознаться, что Государь вовсе не ограниченный и не необразованный человек, наоборот, он поразил его своим разносторонним
образованием, умом и огромной памятью, осведомлённостью и при всём
этом обаятельностью. Несколько раз во время своего порывистого рассказа Керенский восклицал: „Как жаль, что он был так мало популярен и так не понят, ведь нам его рисовали совсем иным“».
Вскоре после отречения, Временное правительство сделало запрос о возможности отъезда семьи Николая II. Король Великобритании Георг V
сначала дал разрешение на въезд царской фамилии в Великобританию. Но
в это время идёт следствие, затеянное Керéнским, и уезжать нельзя. Британцы ничем не рисковали — принять царя они якобы готовы, а он всё не едет. Но расследование закончилось, и комиссия Временного правительства вынесла вердикт о НЕВИНОВНОСТИ монарха. Теперь препятствий нет. Но англичане на новый запрос о возможности принятия царской семьи неожиданно ответили ОТКАЗОМ. Этот отрицательный ответ и доныне — страшная тайна наших «союзников». Очень не хочется им брать на себя кровь невинных детей Николая II. Керéнскому этого тоже не хотелось, поэтому в своих мемуарах он рассказал правду. И вызвал взрыв негодования!
Бывший премьер–министр Англии Ллойд Джордж и бывший британский
посол Бьюкенен возражали Керéнскому. Дело приняло серьёзный оборот.
В 1927 году, в ответ на парламентский запрос, Министерство иностранных
дел Великобритании обвинило Керéнского во лжи, предъявив в качестве
«не оставляющего сомнений опровержения» ранние телеграммы о предоставлении царю убежища. Пытаясь скрыть свою роль в гибели царской семьи, союзники скрыли следы своего предательства, спрятав более поздние
телеграммы со своим отказом. Когда бывший секретарь британского посольства в Петрограде признался, что помнит о получении из Лондона депеши с отказом, английские дипломаты заявили, что ему изменяет память.
В 1932 году дочь Бьюкенена рассказала, какое давление оказывалось на её
отца. Под угрозой потери пенсии он должен был пойти на фальсификацию
в своих мемуарах и скрыть от общественности правду. Но она всплыла.
Часть этих документов была опубликована.
Телеграмма личного секретаря короля лорда Стамфордама — министру
иностранных дел Великобритании лорду Бальфуру (24 марта 1917 года):
«… должен умолять вас передать премьер–министру, что всё, что Король
слышит и читает в прессе, показывает, что присутствие императора
и императрицы в этой стране не понравится публике и конечно ухудшит
позицию Короля и Королевы… Бьюкенен должен сказать Милюкову, что
недовольство в Англии против приезда императора и императрицы так
сильно, что мы должны отказаться от нашего прошлого согласия на предложение русского правительства…»
Телеграмма британского посла в России лорда Бьюкенена — министру
иностранных дел Великобритании лорду Бальфуру (31 марта 1917 года):
«Я полностью согласен с вами… Будет намного лучше, если бывший император не поедет в Англию».
Так было совершено очередное предательство в отношении последнего императора и его семьи.
Предательство сопровождало Николая II со стороны родственников царской фамилии, со стороны министров, со стороны «союзников». Кажется, все приложили руку к тому, чтобы оклеветать и очернить последнего русского царя на протяжении его правления.
Ещё об одном из многих предательств, со слов бывшего камер–пажа
Н.В.Вороновича, упоминает в своих записках писатель Роман Гуль: «Воронович говорил, что когда Государь с семьёй был отправлен из Царского в Тобольск, в Петрограде создалась группа офицеров, поставившая задачей организацию побега царской семьи из Тобольска. У Вороновича с этой группой была связь. И он сказал мне, что на подготовку побега Государя с семьёй он (Воронович) передал этой группе офицеров два миллиона рублей… Несколько ошеломлённый рассказом, я спросил Николая Владимировича: „Ну, а почему эта попытка не удалась?“ — „Почему? Да потому, что офицеры разворовали деньги и пропили“. И добавил: „Если б я это только мог предвидеть, я сам бы взялся за это дело“».
Николая II не предала только семья: жена и дети. Семья была его силой, его опорой. В одном из своих последних писем княжна Ольга сообщала: «Отец просит передать всем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь».
В июле 1918 года Николая и семью расстреляли. Убивали их тяжело и мучительно… Генерал–лейтенант А.П.Будберг, занимавший должность
военного министра в правительстве адмирала Колчака, вспоминал, как в июле 1919 года, в первую годовщину трагедии, в Омске проходила панихида по казнённым: «В соборе состоялась панихида по царской семье; демократический хор отказался петь, и пригласили монахинь соседнего монастыря, что только способствовало благолепию служения. Из старших чинов на панихиде был я, Розанов, Хрещатицкий и уралец — генерал Хорошкин; остальные постарались забыть о панихиде, чтобы не скомпрометировать своей демократичности.
После панихиды какой–то пожилой человек, оглядев собравшихся в соборе (несколько десятков, преимущественно старых офицеров), громко произнёс: „Ну и немного же порядочных людей в Омске“».
Продолжение следует