Вспоминая текст https://dzen.ru/a/Y_4IByoTb2DQ-FSW.
Это старый материал о нейросетях и их устройстве, где я предпринял попытку сопоставить их функционирование с моделью мышления у Иммануила Канта. Зачем? Чтобы на контрасте указать на то, чего у нейросетей нет.
Бесспорно, наследие Канта не дает исчерпывающего ответа об устройстве мышления, однако оно - монументальный результат интеллектуальных усилий, конструирующий проект человеческого мышления из анализа того, что подвластно людскому уму, и из различения качественно разных операций. На мой взгляд, уместнее подозревать модель в неполноте, нежели в заблуждениях относительно сути операций, доступных человеку. Возникающая карта понятий позволяет увидеть, что же у нейросетей отсутствует. Это интеллект, способность к творчеству, созданию понятий и распоряжение идеями.
Львиная доля страхов и тревог в связи с нейросетями происходит из страха перед неопределенностью очень быстро осуществляющегося будущего. То есть не витающих в воздухе фантазий, гипотез, предвестий открытий, а сбывающихся очерков о будущем из уже прошлого, из прогнозов и предположений, чей объем нельзя охватить целиком. Пожалуй, иногда в будущем нет места даже ожиданиям, потому как этим крохотным корабликам помыслов некуда пристать, более того, непонятно как их оснастить в дальнее плавание и куда направить.
Одно дело родиться, застав определенный уклад дел, другое дело - наблюдать все усиливающееся отставание в понимании нового, из-за чего инновации начинают походить на магическую данность, чье происхождение и чьи связи с практиками, возможностями, ценностями неясны. Воскресают опасения о положении человека в новом обществе, порой даже о сохранении вида и часто - о сохранении прежнего распределения социальных положений, общественных благ. Во многом, как я считаю, от старого афоризма о незнании, которое не столько трудно принять, сколько страшно, осознав дезориентацию и потерянность.
Я думаю, часть из этих тревог тщетна, часть - оправдана. Социальное положение, выраженное не в конкретной деятельности, а в уровне финансового благополучия, просто усугубится, приобретя еще более откровенное различие между богатыми и бедными. Куда больше меня интересует кризис природного или антропологического, кризис личности. Я поделюсь теми соображениями, что позже будут подробнее изложены в книге.
В античности было слово "акме", обозначавшее точку экстремума в развитии личности и раскрытии её потенциала. Расцвет творческих сил. Если продолжать геометрическую метафору, то достижению такой точки предшествует этап восхождения, а за ней следует спуск. Человек, его биография наполняются и созревают, а после человек отдаёт - лично у меня напрашивается такой эквивалент взятого образа.
На мой взгляд, подобные формулы для периодизации жизненного пути устарели. Им соответствовал радикально иной темп жизни. Информация, с ней и опыт прибывали несоизмеримо медленнее. В добавок, повседневность не была настолько насыщенна культурным потреблением, форсирующим переживания и интенсифицирующим опыт жизни здесь и сейчас или в ностальгии.
Когда-то Карл Маннгейм, положивший начало социологии знания, обратил внимание на то, что мы приходим в общество с культурой, а значит с ценностями, знанием, принимаемыми нами как данность. Мы включаемся и интегрируемся в мир при помощи институтов, помогающих стать частью коллективного, как бы наполняя остов личности содержанием, соответствующим месту и времени, грузом, что по импульсу заложения хочется влачить всю жизнь, так и не пересматривая его необходимость. Общество же, вспомним Парсонса или Лумана, как система оберегает себя, поддерживая собственное существования и, как бы эксплицируя элемент человеческой природы, занимаясь самосохранением.
Сегодня куда заметнее, что мы включаемся не столько в мир социального в чистом виде, сколько в мир опосредованно или отчужденно социального, адаптируясь под технически сконструированную среду. На ней сходятся наши ценности, формы социального, утвержденных в практиках и устройствах. Старый принцип мимезиса применим не только в художественных занятиях, но и в разносторонней деятельности людей, выделяющих "возможности" в природе и потребности в себе, в своей природе. Мимезис приложим к технике, по задумке продолжающей нас и помогающей превосходить нас или то, что дают отдельные явления природы, когда-то поставленные на службу человеку. Человек создает технику, подражающую ему и природе в нем, постепенно выстраивая целый мир из множества элементов, подражающих разным граням человека.
В процессе отчуждения "человеческое", сочетающее потребности, способности, выносится вовне, превращаясь в симулякр человека, имитацию. Речь, конечно, не идет об отдельно взятом продукте вроде робота. Под такое определение лучше всего подходит цифровая среда, располагающая материальными порталами в материальную действительность: умный дом, смартфоны, компьютеры, мегаполисы.
Анри Лефевр писал, что постепенно с XVI века город в понимании людей стал приобретать черты субъекта. Мне кажется, сегодня мегаполисы, являющиеся средоточием смыслов и ведущие буквально в иное измерение, вполне походят на субъекта-левиафана, где, образно говоря, обитает мировая воля. Я использую фигуру из философии Шопенгауэра из-за яркости и узнаваемости, из-за связи с подматериальными и глубоко фундаментальными течениями людской природы. Ещё - из-за её стихийного характера, ведь именно на стихию походит бесперебойное движение информации, куда входят и политическое, и экономическое, и другие сферы нашей культуры.
Очевидно, все сферы - продукт человека, что не мешает им быть не подчиненными, но подчиняющими инстанциями. Механизмами, обязательно поддерживаемыми кем-то. Особенно в обстоятельствах, когда вместо рождения в конкретных времени и месте, "здесь и сейчас", человек прибывает в мир, где прошлое застывает словно вечность в огромном архиве информации и символов, а место перестает быть топонимом на ландшафте Земли, выходя за пределы видимого глазами. Отсюда следует моя склонность называть перечисленные проявления культуры стихийными, имморальными и безразличными к судьбе отдельного человека.
В результате в безмолвной технике пульсирует оттесненное за пределы человека представление о человеческой природе, которое приходится принять как факт, определяющий содержание среды нашего обитания. Во многом это представление о человеческой неполноте. Из простого понятия "неполнота" легко выводится целая вселенная: появляется то, что нужно, то, что компенсирует дисфункциональность или неполноту, формулируются жизненные стратегии, житейские мудрости, с ними - видение прошлого и будущего, собирающихся из ожиданий.
Техника могла освободить людей. Но вспомним страх в начале, боязнь утраты работы. Многих пугает эта свобода, воспринимаемая как обреченность на свободу кардинально иную, нежели свобода, обеспеченная несвободой занятости или приставленности к рабочему месту. Техника могла продолжать людей. Но это продолжение столь вытянуло невидимые члены человека, что центр тяжести сместился на острие направленных вдаль продолжений, собравшихся в зеркальное отражение, инверсию, выводящую наружу сокрытое внутри. Техника помогала подчинять природу и покорять мир. Сейчас из техники собраны оазисы новой природы, уравнивающей человека с окружающим миром не только в рамках объектно-ориентированных технологий, но и в ряду объектов воздействия, точек приложения силы. Человек куда сильнее слился с естественной природой в статусе элемента мира, который покоряется. Так для техники, тоже напоминающей стихию, интеллект человека, распорядителя идей, - ресурс.
В случае с нейросетями зависимость машины от человека безусловна. Именно человек направляет её. Другое дело, абстрактная фигура человека не замещает всю популяцию людей, оставляя миллионы тех, кому нечем направить эту машину.
Интеллект позволяет брать курс для интеллектуальных усилий и осмысления, двигаться в направлении неизвестного, возможно, нового. Иногда "новое" для отдельного индивида принадлежит архиву известного человечества. Нейросети куда сильнее зависят от похожего архива данных, чем человек от культуры, которую он всё-таки и породил, и неоднократно трансформировал. Тем не менее, не все люди хотят что-либо создавать или имеют в текущий момент своей жизни силы для этого.
Две данности, упомянутые мной ранее (знание и техника), искусственные данности, которые можно критиковать и пересматривать. А это смелый шаг. В условном макдональдсе сконцентрировано научности не меньше, чем в адронном коллайдере: столь много идей, открытий стянуто к этому материальному собранию идей. И они остаются непонятными во всех подробностях для большинства людей в равной мере, пусть даже клиенториентированность первого, его дизайн прокладывает конвенционально более понятные траектории поведения, чем дизайн на арго в коллайдере. Неясность - все более насущный спутник человека, а рядом с нет стоит комфорт, предоставляемый в обмен на свободу решать, критиковать. Ведь куда проще быть обитателем китайской комнаты, распоряжающимся нечитаемыми табличками в процессе буйства стихии, чем распоряжаться содержанием.
Так что нейросети - только эпигон техники, несущей в себе последнее дыхание метафизики прогресса. Один из элементов, комбинируемых с другими, что делает их рассмотрение в отрыве от прочего мира нелепым. Да, они нуждаются в кормчем, они не способны создавать и творить. Но на это способны стихии культуры, благодаря глобализации никогда не спящие и поддерживающие свое существование, темпы роста и экспансии, эволюции. Как раньше сменялись поколения людей, подобно насечкам оставлявшие следы на линии времени, сейчас сменяются поколения девайсов, куда быстрее влияющих на историю. И где-то на периферии русла бегущей реки времени, в тени "действующей" силы стоят многие люди и стоять их, вероятно, будет ещё больше, избавленные от нужды принимать решения, проникать умом в непроницаемость "Другого" - постчеловека в машине. Может, от того депрессию, мысли о суициде называют болезнью XXI века, что радикальное уныние, разочарование в жизни - отголосок природы, усиленной оторванностью и положенностью перед глазами, когда возможность многих решений оборвана и переживание невозможности действовать, контролировать жизнь приходит к точке отсчета, к теме принятия жизни.
