Ожидание совсем опустошило Прасковью. В свои шестьдесят три года она уже вышла на пенсию, но всё равно продолжала работать. В одном магазине — делала уборку, мыла полы, а во втором — клеила стикеры на продукты. Даже в договоре написали это смешное слово – стикеровщица. Прасковья так много работала не только потому, что пенсия у неё была скромной, как и у всех её знакомых в этом городке. Просто женщина не могла сидеть на одном месте, ей всё время нужно было двигаться. Таким же был Василий и, кажется, Миша перенял их ген неуёмной энергии. Хотя Фёдоровна никому не рассказывала о своей беде, слухи по городку разлетелись быстро. Кто-то даже предлагал собрать денег, но гордая женщина отказалась.
— Жив Вася, жив! — говорила она подружкам, если те слишком уж расходились в своих пессимистических прогнозах. — И вернётся. Я и сон видела…
В такие моменты Фёдоровна кривила душой. На самом деле, снов она не запоминала. И чтобы не выглядеть белой вороной, просто придумывала их, сколько себя помнила. Поэтому, если Вася и навещал её, даже если и пытался что-то сказать в сумрачном мире, наяву она об этом вспомнить не могла.
— Прасковья, есть какие новости? — спрашивала Николаевна, её злейшая «подруга» в том самом магазине, где Фёдоровна убиралась.
— Нет, — отвечала Прасковья. — Как только что прояснится, ты первая узнаешь.
А были и такие, кто распускал самые некрасивые слухи. Что Вася бросил жену, ребёнка и мать, а сам — остался жить в Австралии. Мол, видел его аккаунт в англо-социальной сети и чуть ли не разговаривал. И что зовут его теперь не Вася, и Вильям — на английский манер. Или что её сын, чистейшая душа, в африканской тюрьме оказался. Наркотики вёз или оружие, но был предан собственной командой.
Когда подруги пересказывали ей эти слухи, гуляющие по городу, Фёдоровне хотелось выть от горя. На самом деле, всё это вполне могло оказаться правдой. Ведь никаких новостей от сына она не получала уже почти полгода. Когда Прасковья представляла себе похитителей, почему-то считала, что это пираты, и что живут они на острове. С такой, знаете ли, глубокой бухтой, которую не видно со стороны моря.
И что у них там — целая деревня, с отдельной клеткой, где сидят невольники. И там – Вася, окружённый, но не сломленный. Ходит по клетке, наворачивает круги, смотрит в глаза своим похитителям и говорит:
— Врёшь, не возьмёшь!
А те его боятся так сильно, что даже отпустить не могут.
В эту картину пиратского мира укладывался тот факт, что за несколько месяцев таинственные похитители даже не дали её сыну сделать звонок или хотя бы прислать весточку родным. От мысли, что пираты могут быть настолько бесчеловечными, Фёдоровне становилось плохо.
Прасковья всю жизнь провела в своём городке и знала тут каждого. Поэтому когда вечером она сидела на второй работе и клеила стикеры на какие-то коробки с китайскими игрушками, не сильно удивилась Семёновне. Та тоже уже была немолода, но — посвежее Прасковьи. Ей — пятьдесят семь лет или пятьдесят восемь, до пенсии ещё дожить. С Семёновной они не были особыми подругами — так, здоровались, если встречали друг друга на улице или в магазине.
— Фёдоровна! — с порога сказала почтальонша. — Фу-х. Пляши.
— Что там? — удивилась Прасковья.
— Письмо. Настоящее письмо!
— Откуда? — Фёдоровна так и подскочила со своего стула, и столь резкий подъём тут же отозвался болью в пояснице.
— Известно откуда, из Африки, — ответила Семёновна.
— Ты принесла? — спросила Прасковья и почувствовала, как против её воли по щекам текут слёзы. Это всё от ожидания, от томления. — Ты же принесла его сюда, так?
— Нет, конечно, — ответила почтальонша. — Ты что, это ж заказное! Нужно его в отделении вручать, ежели ты паспорт предъявишь. Тут ведь какое дело: письмо пришло на адрес. Там получатель не указан. Значит что?
— Что? — спросила Прасковья.
— Значит, письмо может получить всякий совершеннолетний человек, по этому адресу живущий. Если у него, конечно, прописка есть. У тебя же есть прописка, а, подруга?
Фёдоровна хотела сказать, что вместо души у Семёновны — сплошная инструкция. Но решила не портить отношения с гонцом, который вполне мог принести хорошие вести. Только вздохнула, поправила кофту и проверила паспорт в сумке. Вот он, родимый, сидит в секретном отделении — вместе с пятитысячной купюрой. Как и любая бабушка, Фёдоровна всегда носила паспорт в сумке — по причине, которая известна только старикам.
— Ладно, пойдём, — сказала Фёдоровна. — Стикеры после доклею. Ничего страшного, не умрёт никто.
— Не пойдём, а побежим! — поправила её Семёновна. — Отделение через полчаса закрывается. И тогда всё — ни писем никаких, ни отправлений. Как раз успеем.
В другой ситуации Прасковью бы развеселила тяга почтальонши столь ревностно соблюдать инструкции. Но она и сама хотела бежать, так томило ожидание. И бросилась бы вприпрыжку, если бы не возраст и не хронические боли в суставах. В конце тоннеля забрезжил свет, и ей так хотелось поймать хотя бы маленький лучик тепла.
Море — это не стихия, а жизнь. Быть может, безудержная страсть к мореплаванию связана с полным отсутствием у него морской болезни. Даже в самый страшный шторм, даже при самой сильной качке Вася сохранял ясную и светлую голову. Его не мутило, он не терял рассудок, как десятки других моряков, которых он встречал на своём пути. И даже испытывал злорадство, когда какой-нибудь член экипажа, особо впечатлительный, начинал плакать от страха. Васю шторм просто приводил в чувство, а не пугал.
— Если ты так боишься, зачем ты вышел в море? — спрашивал он. — Сидел бы на берегу, удочку бы в воду бросал. А?
Другое дело — жизнь на суше. Здесь ему было некомфортно. Вася мало кого понимал, на берегу ему было скучно. Хорошо ещё, что с женой повезло. Она умела ждать, умела поддержать и подарить вдохновение. Всё остальное складывалось не так хорошо. Когда делал ремонт, его так и норовили обмануть с ценами. Сначала — на квартиру, потом — на стройматериалы и мебель. А он даже не мог толком возразить.
Хорошо, что Танюшка — не такая. Она сразу брала инициативу в свои руки и ставила на место тех, кто пытался его обмануть. Уничтожала какими-то нормами, цитатами, угрожала инстанциями — но к месту. Юрист, что тут скажешь! Очередной рейс, на первый взгляд, ничем не отличался от предыдущих. А всё же был особенным, уникальным. Как и море никогда не бывает одинаковым.
Впрочем, Василий не ожидал, что корабль могут взять в плен чернокожие боевики. Самую насыщенную часть спектакля — захват, он не увидел. Пока сидел в машинном отделении, рев двигателей перекрывал любой шум снаружи. А потом за ним пришел свой — британец Питер, которого Вася звал Петькой. Механик удивился коллеге: они трудились посменно, и сегодня был не его день.
— Глуши. Идём, — сказал он по-английски. — Нас захватили.
Вася подумал, что он неправильно понял своего товарища. Он аккуратно выключил двигателя, проверил приборы и датчики. Всё в норме.
— Прости, что случилось?
— Захватили! — ответил британец. — На борту — террористы, которых вы называете пиратами, как и двести лет назад. Подкрались на своих шлюпках, вбежали на мостик. Мы только рот успели открыть.
— А почему капитан не дал команду мотор глушить? — спросил Вася. — Почему тебя прислал?
— Эти дикари увели его с мостика. А сами совершенно не умеют пользоваться связью. Расслабься, это не самое страшное. В конце концов, они не выпустили по нам ни единого патрона.
Да, ошибки быть не могло. Вся команда, все тридцать человек, стояли на палубе. Все вместе они собирались только на берегу, перед стартом. А в пути — у каждого своя задача, некогда им в одну шеренгу стоять. И вот — собрались. Только вместо нанимателя — вооруженные люди в масках. Все они были худыми, если не сказать — тощими. Но свои автоматы держали крепко, пусть и не направляли их на команду.
— Не нужно героизма, — сказал капитан, обращаясь к своим людям. Пираты зачем-то связали ему руки. — Будем действовать по протоколу.
Захват отличался от того, что Вася видел в кино. Никто не кричал и не стрелял, пираты вели себя спокойно, даже буднично. Большую часть команды посадили под замок. Но старшего бортмеханика и Васю отправили обратно в моторный отсек: захватчики плохо разбирались в технике. Управление судном принял на себя один из тощих смуглых парней: маску он снял только с губ, а глаза по-прежнему были закрыты.
— Давай что-то делать, — предложил Вася, когда они вернулись к своей привычной работе. — Так ведь нельзя.
— Расслабься, — ответил Питер. — Нам ничего не сделают. Просто выполняй их команды.
— Их всего пять! — возмущался Вася. — А нас — тридцать.
— У них автоматы, — веско сказал британец. — Вы, русские, не умеете смотреть на ситуацию трезво. Всё хотите показать, кто в доме хозяин. Доверься мне, и уже через месяц будешь дома.
Он согласился. Но когда они поднялись наверх и увидели пирата в вещах механика, возмущению Васи не было предела. Человек в маске надел его тактические штаны и жилетку, которые он совсем недавно купил в порту за приличную сумму. Вещи не только красивые, но и абсолютно новые: хотел в них на рыбалку ездить. Питер увидел, как Вася направляется в сторону корсара в маске, и схватил за плечо.
— Расслабься, — сказал Британец. — Это шмотки. Тебя дома ждёт жена и сын. Я убеждён, что уже в конце месяца ты сможешь их увидеть и обнять.
Прошло полгода. Вася пытался понять, как так получилось, что он — единственный из всей команды, кто остался с пиратами. Наверно, всё началось на следующий день, когда он впервые выручил пиратов. Почти всю команду, за исключением четырёх человек, погрузили в шлюпки и отправили к старому баркасу. Там их ждало ещё пять темнокожих пиратов.
Пока лодки уплывали от родного корабля, Вася радовался хорошей погоде. Им просто повезло, что именно сегодня вода — спокойная. На таких дряхлых, перегруженных лодках они бы мгновенно перевернулись, будь на море хоть малейшее волнение. Дизельные двигателя с трудом тянули судёнышки. Так или иначе, они добрались до пиратской шхуны, которая тоже доживала последние дни.
Всего через час пути баркас встал. Василий ещё по звуку слышал, что мотор не в порядке. Он привык воспринимать работу техники, как музыку. А этот двигатель явно фальшивил, проваливался. Пираты начали ругаться и в какой-то момент чуть не начали стрелять друг в друга. Но потом один из них, самый старый, с настоящей повязкой на лице, устремил свой единственный глаз на захваченную команду.
— Техник, — сказал он на ломаном английском. — Чинить — кто? Инструмент — кто?
Вася сделал шаг вперёд. Если уж им суждено было попасть в плен, то лучше – доплыть до берега, чем бесконечно дрейфовать в бескрайнем океане. Он спустился в моторный отсек и несколько часов колдовал над мотором, прежде чем тот ожил. Темнокожий пират, который отвечал за технику, хотел было добавить оборотов, но Вася больно хлопнул его по ладони. Захватчик, как зверь, оскалился и пошёл на механика.
— Ты что? — сказал он, выхватывая нож. — Не нужна рука?
Но в этот момент одноглазый пират, самый старый на вид, схватил смутьяна за плечо и играючи швырнул на пол. Должно быть, сил ему было не занимать, раз он с такой лёгкостью остановил молодого и рослого мужчину. Старый пират сказал несколько слов своему молодому товарищу, тот оскалился ещё раз — и ушёл.
— Сколько плыть? — спросил Вася.
— Пятьдесят миль, — ответил одноглазый корсар с жутким акцентом. — Доходим?
Василий кивнул — дойдём.
Фёдоровна держала в руке письмо, и от волнения глупо улыбалась. Это точно от Васи! Молодец, нашёл способ отправить родным весточку. Конверт выглядел так, словно обогнул половину земли, прежде чем попасть в их приморский город. На нём было так много штампов, что свободного места практически не осталось.
На письме — марки с экзотическими изображениями. Тропические фрукты, животные, правители в национальных африканских костюмах. Прасковья не стала вскрывать конверт. Она подумала, что это отличный шанс восстановить отношения со снохой. Они вместе прочитают счастливую новость, узнают, когда Васька вернётся домой. И заживут хорошо, как встарь, и обязательно разберутся с банком и другими проблемами.
— Танька, ты дома? — спросила Фёдоровна у снохи, набрав её номер по телефону. В последнее время они редко набирали друг друга.
— Да, — ответила молодая женщина. —А что случилось?
— Тут письмо пришло!
— Опять, — растерянно протянула Таня. — Откуда на этот раз?
— Нет, это другое письмо! — оптимизму Прасковьи не было предела. — Оно — африканское. Если ты дома, я сейчас прибегу. Вместе и посмотрим. Я пока не вскрывала. Хочу, чтобы ты открыла, Танька!
Мишка сосредоточенно — в который раз — собирал свой лесовоз. Это была его любимая игрушка. Папа купил в ларьке, когда они гуляли вместе во время его последнего отпуска на берегу. Вместо кабины у лесовоза почему-то была кошачья голова. Должно быть, производители игрушек из Поднебесной вкладывали в это какой-то смысл, до конца не понятный русскому человеку. Но Мишку всё устраивало. Голова кошки на лесовозе — значит, так и должно быть.
— Открывайте вы, — предложила Татьяна. — У вас счастливая рука.
Прасковья хотела попросить сноху, чтобы та снова называла её на «ты». Да, она перегнула палку и даже сломала её. Все эти месяцы была слишком строгой со своей невесткой. Но они ведь могут помириться и снова жить в гармонии и согласии. Для этого нужна сущая мелочь — капелька определённости. Чтобы они снова узнали, когда им ждать возвращения мужа, сына и отца.
— Нет, дорогая, ты открывай, — ответила Прасковья. — Твой муж, значит, я подвинуться должна. Материнская доля маленькая: выносила, родила, в свет пустила. А дальше уж жена отвечает.
Татьяна в волнении открыла конверт, развернула письмо, но радостное ожидание на ее лице вдруг сменилось удивлением, а потом — негодованием и злостью. Прочитав, девушка сложила письмо и схватила письмо так, будто хотела его разорвать — но передумала. Татьяна злорадно посмотрела на свекровь и протянула ей бумагу.
— Вот, — сказала она. — Полюбуйтесь.
Фёдоровна взяла бумагу.Вроде бы и язык письма был русским, но первое время она читала и перечитывала, не в силах понять ни слова. Вернее, общий смысл до неё доходил, но она отказывалась в него верить. Мишка собрал машинку и решил посмотреть, чем занимаются его мама и бабушка. Малыш подошёл к Прасковье, взял её за руку и спросил:
— Ба, сто там?
— Ох, Мишка…
— Бабуска, процитай! — попросил малыш.
Фёдоровна сдалась и начала читать письмо вслух:
«С сожалением сообщаем, что Василий Н., работник организации транс-аф-юнайтед, нарушил условия контракта и не выходит на связь в течение нескольких месяцев. Сухогруз с командой вместе с Василием Н. был захвачен в плен 10.05.2021. Компанией предприняты исчерпывающие меры для розыска и вызволения Василия Н., бортмеханика, оставшегося члена экипажа.
К моменту захвата судно под управлением его команды двигалось с выключенным транспондером. Согласно информации, полученной от особой полиции Марокко, Василий Н. не находится в плену, место его нахождения примерно установлено. С учётом данных сведений, контракт расторгнут. Для получения финальных выплат обратитесь в офис компании в Марокко по адресу...»
— Бабуска, не понятно. Не понятно, — сказал Мишка. Он, как и все маленькие дети, мог повторять одну и ту же фразу десятки раз.
— Иди сюда, малыш, — произнесла Татьяна. — Иди сюда.
— Ну я им всем покажу, — прокричала Фёдоровна. — Завтра же пойду к Малахову. Нет, к президенту!
— Чего уж там, берите выше, — усмехнулась сноха. — Надо к всевышнему на приём записываться. В вашем-то возрасте.
— Богохульства в моём доме я не потерплю! — громко сказала Прасковья, и Мишка опять начал плакать.
Но Татьяна не стала развивать конфликт — взяла сына и ушла в другую комнату. Фёдоровна подумала, что ей действительно нужно сходить в церковь — и чем раньше, тем лучше. Без его заступничества в этом сериале точно не разобраться.
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение — лайк и подписка))