Сама Анна была рада выписке, хотя никаких иллюзий по поводу своего состояния не питала. Она еще могла самостоятельно ходить, старалась держаться молодцом, даже следила за своим внешним видом и поведением. Порой шутила и смеялась, только лицо ее все чаще искажалась судорогой боли, сжирающий организм.
Но вот, видишь, Вадиша, как хорошо, меня выписывают, дома мне сразу станет легче. Недаром говорят что дома и стены помогают. А это больничная обстановка, тут и здоровому человеку недолго заболеть. А дома, в своей квартире, за привычными занятиями, я наверняка буду чувствовать себя лучше, собирая вещи говорила она мужУ.
- Вот и я так подумал, лечение можно продолжать и дома. Медсестра, врачи будут приходить, к тому же я буду искать и других врачей, другие методы лечения и мы будем вместе. Я отпуск взял долговременный, до того как тебе будет легче на работу ходить не буду.
- Ну что же, тебе виднее, хотя окончательно бросать работу не стоит, все же хотя бы будь в курсе тамошних дел, это пригодится в том случае, если останешься один, но мало ли меня опять в больницу положат.
Она очень не хотела огорчать мужа разговорами о своем скором уходе, хотя и понимала что этого не избежать. Вадим понимал это, с благодарностью пожал руку жены, улыбнулся. Что бы там ни произошло, даже в скором времени, они должны поддерживать друг друга, не думать о вечной разлуке.
Дома Анна и правда поначалу ожила, она ходила по квартире трогала привычные знакомые вещи, радовалась им кок давним друзьям, что-то переставляла на полках, наводила свой особый порядок. Провела и ревизию на кухне, упрекнула мужа за то что он не может самостоятельно позаботиться о своем питании.
- Ну вот, не успела жена приболеть немного, как у тебя безобразие и в холодильнике и на плите. бульон ты сварить запросто мог, не покупая всякую гадость и на плите что это?
- кофе убежал.
- Надо было сразу вытереть, А то все присохло.
- Ну вот, ты вернулась, теперь позаботишься обо мне, Только умоляю, не перенапрягайся, я всегда буду дома, рядом, то есть ты спокойно можешь в кресле сидеть и командовать, а я буду все делать.
- Да подожди ты с креслом, пока на ногах держусь. А уж как не смогу... Надеюсь, это будет не так уж скоро.
К сожалению это произошло скорее чем ожидалось. Аня все еще могла вставать с кровати, но уже с помощью мужа и долго не могла сидеть даже в удобном кресле ей . Она не хотела сдаваться, но болезнь была сильнее. Женщине уже было трудно скрывать свое состояние от близких.
Проведать Аню порой заходили подруги, мать, Мария Семёновна заезжала по очереди с младшей дочкой Юлей, и Анна еле сдерживалась чтобы не показать как тяжелы ей эти визиты. Она видела что мама и сестра страдают от жалости и невозможности помочь, но больше всего ее мучило то что муж переживает из-за ее болезни. Вадим не просто страдал, он старался найти какой-то выход.
В конце концов одна из клиник Германии согласилась взять Анну на операцию, хотя гарантия никаких не давали. Да он и сам видел что конец неуклонно приближается, но если был хоть один шанс на спасение, то как можно было от него отказаться?
Он созвонился с этой клиникой, узнав стоимость лечения, условия приема Анны на лечение и начал уговаривать жену:
- Анечка, милая, моя давай поедем, соглашайся, пожалуйста. Там согласны провести операцию, ты почти наверняка будешь жить.
- Вадим, нет не мучай меня, поверь, шансов нет даже довести меня живой. А разве это то о чем ты мечтаешь? Дай мне хотя бы умереть дома в покое, проститься со всеми, с тобой поговорить.
- Как же мне больно это слышать, Аня.
- А мне-то как больно, но не физически, за тебя больно, одного ведь оставляю, как будто предаю. Я не хотела Вадик, правда, простишь ли ты меня?- голос ее все слабел, она хотела еще что-то сказать, но даже на это сил уже не было.
- Не надо так родная, единственная, счастье в моей жизни- это ты, Аня. помолчи, попытайся уснуть, я рядом, я всегда буду рядом с тобой, только ты не волнуйся и не бойся, мы вместе. Завтра ты проснешься и все будет, только ты будь, сокровище моё,- шептал он срывающимся голосом, глядя на то как жена засыпает со слабой улыбкой, доверчиво вложив пальцы в его ладонь, как они засыпали всю свою совместную жизнь.
.................................
Ничего этого не было, никогда Вадим не был женат. Картины семейного счастья и смертельной болезни любимой жены возникли в мозгу в какую-то одну из одиноких ночей.
Да, еще в институте нравилась ему какая-то девушка, возможно ее и звали Аней, но до отношений так и не дошло.
Он жил один, сперва в комнате в общежитие, потом в однокомнатной квартире, один, свободный и по мнению некоторых счастливый. В командировках друзья завидовали:
- Хорошо тебе, Вадюха, ни перед кем отчитываться не надо, ни за кого-то беспокоиться. Я вот уехал, а сам думаю, вдруг там к моей сосед похаживает, а вернусь, она на меня начнет наезжать: «с кем ты там, да что, да сколько раз» и поди, докажи что-нибудь.
Да и со временем даже находил вкус в своем одиночестве. Никто не болел, страдать за кого-то не надо было, изменился бы, мучился бы сейчас с больной женой любимой, вот-вот готовой уйти навсегда, безвозвратно. А так, спи себе один, пусть в холодной постели, но утром станешь, пойдешь себе на работу, домой придешь свободный, ни за кого не беспокоящийся, никто не ждет ни с обедом, ни с ужином. Но и ведь без скандалов же, никто не болеет, никто не нуждается в лечении, ни за кого не надо бояться. Да, живет где-то какая-то Аня, с которой они так и не стали парой, но ему-то какое дело? Будто он сам не может себе подогреть готовый обед. А вот руку стынущая изнутри, теплую пока только от его пальцев уже никто не отогреет.
.........................................
-Ох, Анюта, ну и сон мне приснился, будто тебя никогда и не было и как же это было ужасно, Аня.
Ани уже не было, она умерла тихо, во сне. Её рука, стынущая изнутри, так и лежала в его теплой и живой руке.
Похороны, прощания, поминки все это проходило как во сне, не касаясь Вадима. У него было единственное желание остаться одному в их с Аней квартире. В этих стенах до сих пор звучал ее голос, ее шаги. Каждая вещь хранила, казалось, тепло ее рук и больше ни к кому это отношения не имело, а люди, не лиц, которых он сейчас узнать не мог, ни имен вспомнить, считали что должны оказать сочувствие вдовцу и быть рядом, разделить страдания, проследить не натворил бы глупостей.
Бред какой-то, ничего он не собирался творить. Хотел просто побыть, нет, ни один, а с памятью о любимой жене, с отголосками ее недавнего существования.
Посторонние люди в этом бы только помешали, не хотелось никого впускать в их общую с Аней квартиру. Все равно ни с кем невозможно разделить свое горе.
После кладбища он вернулся в квартиру, показавшуюся такой оглушительно тихой и холодной. Не раздеваясь упал на кровать, на Анино место, вбирая в себя еще сохранившийся живой, самый родной запах.
Он выветрится, как затих ее голос. Её нет больше. Люди, лившие слезы на ее похоронах разошлись по своим делам. Скоро они начнут улыбаться, забыв что несколько часов назад одна из их знакомых или даже родственниц скрылась под землей. Даже родная сестра будет вспоминать все реже.
Мать. Да, Мария Семеновна, она не забудет, для неё это рана тоже никогда не затянется, но по кому она будет горевать? По младенцу, своей кровиночке, по маленькой девочке, по школьнице, по студентке. Потом Аня вышла замуж и отдалилась от матери. То есть мать как будто уже прощалась ней, с очаровательной студенткой, потому уход взрослой дочери уже не был такой трагедией. Он же, Вадим, потерял все и навсегда.
- Анечка, единственная моя,- прорыдал он в подушку и содрогнулся, так дико прозвучал его голос в пустой квартире из которого ушла душа.
Потянулись пустые, ничего не значащие дни.
На работу Вадим пока не ходил и сомневался что когда-нибудь вернется туда. Зачем? Все стало ни к чему. Все безразлично. Вечерами он не помнил, ел ли что-нибудь днем, но голода не чувствовал, а значит все в порядке. Он бы и домой не ходил, но больше было некуда, К тому же нельзя было бросать квартиру, куда, казалось, могла еще вернуться душа умершей. Он не верил в мистику, в Бога, во все эти девять дней, сорок дней. Что за ерунда? К чему все эти даты, знаки, символы? Аня ушла от него в тот момент когда умерла и то что лежит теперь в могиле имеет мало отношения в жизни к их любви.
Вероятно, верь в это или нет, а что-то во всех этих древних преданиях и обычаях все же есть. После сорока дней глаза Вадима все же начали открываться.
Да, жены больше нет и не будет, но он живет и должен жить, чтобы сохранить память о ней, а если ее душа по-прежнему где-то рядом, в чем уже не было сомнений, то имеет ли он право огорчать Анну своими переживаниями, превращающийся в овощ.
Нет и нет. Да он может и даже должен вспоминать, горевать по ней, но это не значит что надо опускать руки.
Вадим ходил на работу, общался с людьми, из взглядов, на которых понемногу пропадали жалость и сочувствие. То есть просто жил.
Вечерами шел домой в квартиру, где старался поддерживать прежний порядок, даже что-то готовил себе, ел, мыл посуду и садился в кресло жены, предаваясь воспоминаниям, уже не таким горестным.
Да, его дорогая жена умерла, но кто мешает ему быть счастливым, от того что она была в его жизни. Не каждый может похвастаться тем что в жизни была настоящая любовь, а у них с Аней была, они были очень счастливы.
Продолжение следует...
5 часть
3 часть
