Привезли меня, стало быть, с аппендицитом. То есть сначала думали на камни в почках, потом еще на что-то, и в итоге почти два дня решали, что со мной делать. А в палате со мной лежали две дамочки, пусть будут Маша и Глаша. У Маши удаление камней в почках, у Глаши – желчного пузыря.
Первой от нас забрали Машу. Возвращается она из реанимации и рассказывает:
- Там один мужик уже почти неделю лежит. Нарушает режим, встает, пьет, хотя нельзя, бродит по палате. Его привязывают, но он умудряется отвязываться и жутко матерится. Ему уже из-за этого повторную операцию делали. Нянечки все ругаются – только отвернутся, он уже что-то учудил. Бинтами привязывают, он их рвет. А наручников у них нет.
Второй забрали Глашу. Возвращается она веселая, еще в состоянии измененного сознания, и упорно всучает медсестре шоколадку. А потом рассказывает:
- Ага, лежит там этот мужик до сих пор. Какой-то ненормальный, никого не слушает, врачей посылает, отвязывается, встает и падает, и опять встает и падает. И использует обсценную лексику. Ну весело с ним лежать, хоть и страшно, вдруг подойдет и что учудит, а я лежу никакая. Но персонал бдит.
Ну и настала моя очередь. Просыпаюсь я в реанимации, потихоньку начинаю соображать, кто я, что я, где я. Без очков, вижу плохо. Зато хорошо слышу коллоквиальную лексику от мужика и не менее коллоквиальные ответы от санитарки. Видать, весь персонал уже достал.
И наступает момент, когда все медики ушли, остались одни пациенты. Лежу, трубку изо рта у меня уже вынули, отдыхаю. И тут замечаю – тот мужик встает со своей койки и начинает ходить семо и овамо. И мне это не нравится. Я тут лежу, понимаешь, привязанная, а рядом ошивается голый мужик, прикрыв чресла простыней, падает и грязно выражается.
Потом соображаю – если у мужика получилось отвязаться, то и у меня получится. Пытаюсь. Не выходит. А мужик уже ошивается в опасной близости от моей кровати. Ну, думаю, если что, буду отбиваться ногами, они не привязаны. Но он только ходил и выражался, больше никаких поползновений.
И в какой-то момент с его чресел соскальзывает простыня. Вот тут я возрадовалась, что без очков и ни фига не вижу. Потому что вряд ли это зрелище доставило бы мне удовольствие. А мужик пошатался и улегся обратно на свою койку. И все время, что я там провела, имела удовольствие наслаждаться его весьма убогим запасом обсценной лексики.
Правда, потом стало веселее. Привезли еще одного мужика, молодого. А он веселый, радостный, с медсестрой заигрывает, комплименты ей отсыпает.
- Поправьте подушку, - говорит, - чтобы я повыше лежал.
- Зачем повыше, так неудобно? – спрашивает медсестра.
- Ну чтобы вас лучше видеть, такую красивую, - ржет мужик.
И продолжает говорить приятные вещи всем, включая пожилую стокилограммовую нянечку и молодого врача-мужчину. Потом помолчал, задумался и спрашивает:
- Я не понял, я в реанимации, что ли?
- Да, мужик, ты в реанимации, - отвечаю я.
И тут он замолчал окончательно. Заснул, наверное. А меня через некоторое время повезли обратно в палату, и я Маше и Глаше рассказываю, что тоже имела удовольствие видеть того ругающегося и нарушающего мужика.
- Девчонки, а ведь получается, мы все трое с этим мужиком лежали, - замечает Маша.
- И теперь он на всех нас должен жениться, - хохочет Глаша.
- Так вы замужем, вам такой кавалер не светит, - ехидно говорю я.
- А вот ты не замужем, тебе в самый раз, - ржут они. – Забирай кавалера, так и быть, мы от него отказываемся в твою пользу.
- Не дай Ктулху, - ужасаюсь я и на всякий случай крещусь сначала правой, потом левой ногой.
Интересно, как по-разному ведут себя пациенты, когда отходят от наркоза. Я читала вслух стихи Губермана и допытывалась, сколько лет реаниматологу, хотя спрашивается, какое мне дело. Кстати, стихи ему понравились. Парень всем делал комплименты. А мужик вел себя совсем неадекватно. Интересно, от чего это зависит? От характера, воспитания, образования, от того, кто ты по жизни?
Еще рассказы про больничный опыт:
СПА и фотосессия на день рождения