– Господи, и ты решила его забрать? Марина, это же ребенок, вдруг его хватятся! – заметила подруга.
Марина почти не помнила свое раннее детство и годы в детдоме. В памяти остались только отрывки. Но даже у этих отрывков были не просто начало и конец, но и своя хронология.
Марина помнила пьяных родителей на грязной коммунальной кухне. Помнила, как мать позже всех приходила за ней в садик, в те редкие дни, когда она в него попадала. Помнила, как умоляла маму оставить ее или хотя бы отдать бабушке, хоть на время, хоть насовсем, но родители были непреклонны.
Помнила, как надежда росла в ней при виде каждой новой семьи. Помнила, как ночами плакала, когда снова и снова оказывалась на старой койке. Помнила, как все ее друзья с улыбкой прощались и уходили навсегда, и как она сама мечтала не вернуться, … но всегда возвращалась.
Так было несколько лет, пока не появилась Софья Михайловна.
– Хорошая девчонка – сказала Софья Михайловна
как-то воспитателю во время прогулки, показывая на Маринку.
– Хорошая, – согласилась та, – да больно трудная, настоящий чертенок, потому все и отказываются.
На следующий же день Софья Михайловна забрала Марину домой, а девочка, не помня себя от счастья, впредь не отходила от мамы ни на шаг.
***
– Мама! Мама! – кричала во всю мочь Марина, семеня ножками по дороге домой – Мама, смотри, это мы в классе рисовали!
Марина гордо показала рисунок маме, ожидая ее восторженного одобрения. Софья Михайловна мило улыбалась и трепала Марину за загорелой щеке. Недавно она потеряла сына, Сережу. Бойкая Маринка походила на него во всем: русые волосы, крупные веснушки на плечах, непоседливый характер и невероятная любовь, которую они оба были готовы дарить только матери.
Таким же жарким днем, как сегодня, Марина бежала на встречу матери. Только сегодня не мама ждала ее, а она пришла на встречу к ней. Пока еще можно было.
Последние пару лет Софья Михайловна стала совсем плохая. Жила она на таблетках, с трудом делала даже самые простые вещи, но все еще рвалась в бой, с утра была на ногах и всегда при деле. Чем и вызвала переезд Марины, которая хотела подарить матери покой на старости лет.
Врач строго наказал Марине, что матери нужен мир и покой. Трудиться поменьше, гулять на свежем воздухе побольше. Но не перегружаться и больше отдыхать, что, кажется, Марина старалась исполнить даже слишком усердно.
***
– Марин, что ты выдумываешь. – начинала старую песню Софья Михайловна, – Схожу я сама за лекарством, мне и рецепт врач выдал! До больницы пять минут пешком!
– Вот я и прогуляюсь, ты лучше дома побудь, а я мигом – сказала Марина, кинула ключи в сумку и поспешила к выходу, – Полежи, поспи, телевизор посмотри, а то, как я не приду, все ты чем-то занята, никакого отдыху себе не даешь.
Но не успела Софья Михайловна и слово сказать, как Марина пулей выскочила за дверь.
***
В приемной столпилось куча народу, и каждая минута в жаркой духоте казалось вечной.
”Сидела бы сейчас в этой духоте битый час – думала Марина, обмахиваясь рецептом от врача сидя в приемной, – дома уж всяко лучше. „
Казалось, эта же мысль вертелась у каждого в душном коридоре. Бабушки сидели с веерами, развалившись на неудобных сплошных стульях, женщины теснились у открытого окна, бегали на прохладный первый этаж чьи-то непоседливые мальчишки. Одно только выбивалось из этой картины.
На пеленальном столике один одинешенька лежал чуть не годовалый малыш. Он громко кричал, барахтаясь в простынках, теребя крошечными ручками и ножками, будто не понимая, почему его бросили.
Марина гадала, куда делась мать, но ее, казалось, и вовсе не было. Где его мать? Сначала она то и дело поглядывала на столик, но никого рядом так и не заметила. Позже она поспрашивала народ, сообщила в регистратуре и даже поймала врача, обратившись к нему с тем же вопросом. Даже вышла на улицу и осмотрела крыльцо, но матери не было. Она будто сквозь землю провалилась и никто ее не видел, не знал и не понимал, когда такая нерадивая мамаша успела оставить, а то и забыть своего ребенка.
В панике Марина переключилась и на мужчин с бабушками. Мало ли папка оставил? А то и бабушка не углядела за внучкой… или внуком? Но все без толку.
Прошел еще час. За малышом никто не приходил. Ни женщины, ни мужчины, ни, может, бабушки – никого. Марина дождалась своей очереди, взяла лекарства для матери и решила забрать ребенка. Уходя, она оставила в регистратуре свой адрес и телефон, на случай, если кукушка объявится.
По дороге домой Марина зашла в магазин за детским питанием. На удивление, ребенок вел себя спокойно и перестал плакать, как только Марина кое-как запеленала его и взяла его на руки.
***
– Я клянусь, он больше часа лежал на том столике, и хоть бы кто подошел к нему, – причатала Марина подруге в трубку, – Я никого там не видела, искала, все говорят, что мать не видели!
– Господи, и ты решила его забрать? Марина, это же ребенок, вдруг его хватятся! – заметила подруга.
– Ничего, за час с лишним не хватились. Да и сейчас никого, хотя прошло больше суток. Адрес и номер я оставила. Не оставаться же ему там до вечера? Даже если оставила бы – увезли бы в полицию.
В проходе их стороны в сторону зашагала Софья Михайловна, баюкая ребенка. Она попросила Марину быть тише, а сама пошла укладывать малыша.
– Звонил хоть кто-то? – шепотом спросила она.
– Я все жду, жду, … но пока ни одного звонка. Светка вот позвонила, но она не по этому поводу. – грустно ответила Марина.
***
Прошел еще день. Мать так и не появилась. Телефон не звонил. Девушка даже возвращалась в больницу, в надежде
встретить мать ребенка. Она поднималась на этаж, спрашивала пациентов в холле, останавливала врачей и наматывала круги вокруг больницы. Никаких результатов.
Ребенок тем временем продолжал жить у Мариной и Софья Михайловна. Старушка выхаживала мальчика, кормила его, мыла, укладывала спать и за несколько дней уже успела страшно привязаться к малышу, как и ее дочь. Соседи, узнавшие об этом трагическом случае, даже отдали женщинам старую коляску, чтобы те гуляли с малышом, пока котовасия не утрясется.
Они не знали его имени, поиски затягивались, вести его в полицию никто не решался, а потому мать с дочерью приняли решение. Пока ребенок с ними, то ему нужно имя. Сережа. Вернее, Марина звала Сережей, а мать – Сереженькой. В конце концов оно так прижилось, что сложно было представить другое.
Хоть поиски ни к чему не вели, но Марина упорно не оставляла надежду. Вставала и ложилась с телефоном в руках, отвечала на каждый звонок, в надежде найти мать и каждый день ходила в больницу, мечтая выяснить хоть что-то…
За одним днем шел другой, за другим – неделя, за неделей – две. О матери ничего не было слышно. Телефон и дверной звонок молчали, как и все, у кого пыталась выпытать что-то Марина. Она не надеялась на лучший исход, но и мучительных проб не оставляла. Расспрашивала соседей, просила помочь друзей, развешивала объявления, а иногда даже ходила в больницу в разные часы и дни, думая застать другой персонал и пациентов.
Но все было тщетно. Обе женщины больше всего боялись, что если у Сережи и вправду была мама, то появляться она не собиралась. Мальчик по-прежнему жил у Марины и Софьи Михайловны, которые старались больше делать для Сереженьки, но меньше думать о его возможной печальной судьбе.
***
В один из десятков похожих дней, Марина прогуливалась с Сережей у больницы. Гуляли они с час, поэтому Марина решила испытать удачу вновь. Поставив коляски на подъемник, она быстро прокатила ее наверх, поднялась по лестнице и уже думала заходить, пока ее взгляд машинально не задержался на непривычной картине.
За прошлые несколько недель Марина выучила, казалась, всех врачей, медсестер, пациентов и их родственников. Каждое лицо в больнице ей было знакомо, а кого-то она даже успела узнать хорошо, но девушку у входа видела впервые.
Она стояла, облокотившись на стену, курила и смотрела словно сквозь прохожих, не замечая никого вокруг. Совсем еще молодая девушка, почти девочка, беременная, в поношенной джинсовой мини юбке и с грязной головой. Марина немного испугалась, но терять такой шанс нельзя – вдруг незнакомка что-то знает?
– Здравствуйте, извините, – сбивчиво начала Марина,– Вы не знаете, чей это мальчик? Я с месяц назад нашла его здесь, на втором этаже, одного, всего в слезах, и все ищу родителей. Вдруг знаете, я могу оставить вам телефон и адрес. Может поспрашиваете знакомых, вдруг что узнаете. – из-за постоянных поисков Марина завела что-то вроде визиток с контактами, она протянула девушке бумажку с телефоном и адресом.
Девушка затушила сигарету, машинально взяла бумажку с адресом, взглянула на ребенка в коляске и сразу ответила:
– Да мой это, только он мне не нужен. – сказала она равнодушно.
– Это ваш ребенок? – Марина окаменела от шока, она не верила, что перед ней стояла та, кого она так упорно и долго искала, – Как это, не нужен, вы в своем уме? Как вы могли его просто бросить на произвол судьбы одного, раздетого, голодного, в куче народу?
– А тебе-то что? Больше всех надо? Раз такая дура, то сама с ним и возись. Хоть на помойку выбрасывай, мне все равно. Он больной, вырастет припадочным, если вообще доживет, мне врач сказал. Так что хоть даром этого урода забирай! – девушка выбросила бычок в сторону урны и ушла.
Марина вне себя от злости будто приросла к земле и только яростно смотрела ей в след. Ее душила досада и боль. Сколько сил она убила на поиски, сколько переживала, сколько думала об этом ребенке и надеялась найти его родню, а за все свои мучения получила вот это. Вернее, вот эту, которая не то что не оценила ее усилий, а чуть не выбросила свое чадо как ненужную ветошь.
”Нет уж, – твердо решила Марина, – пусть хоть на карачках приползет, но Сережу она больше не увидит. Я его не отдам. Они с матерью сами найдут ему семью, а если надо – сами воспитают, но такой мамаши он не заслужил. „
***
Когда Марина вернулась с Сережей с прогулки и рассказала матери все, что случилось у больницы, то у Софии Михайловны пропал дар речи. Обе женщины плакали, но переживали разное горе. Марина не хотела верить, что ребенок вот так остался без матери, а София Михайловна – что все идет к тому, чтобы им с Сережей скорее всего пришлось расстаться. Опять.
Через несколько дней они решили, что придется всерьез думать над детским домом, но для этого придется связываться с его «матерью», найти которую вряд-ли возможно, и лишить родительских прав. Так или иначе, но по закону они должны были заявить о Сереже, но только на одни мысли об этом у Марины и Софьи Михайловны с трудом находились силы.
Теперь они все чаще сидели друг напротив друга и молчали, а мрачную тишину прерывало только мирное сопение Сереженьки, и реже – отрывистый плач.
***
На следующий вечер раздался звонок в дверь. Соседи в это время уже спят, а подружки сперва позвонили бы, а не стали звонить в дверь. Да и то, только близкие знали, что временно Марина поехала к матери на квартиру.
Марина и Софья Михайловна настороженно переглянулись, но пошли открывать. Девушка тихо, впереди матери, поглядывая в глазок. Софья Михайловна сзади, держа Сережу на руках.
– Кто там? – чуть слышно спросила она Марину.
– Это она, та девушка из больницы, – вне себя прошипела Марина, – я ей не открою, пусть выметается.
Обе женщины затихли, ожидая ухода девицы, но она позвонила еще раз, а потом еще раз и еще раз.
– Марина, открой, а то Серёжу разбудим – еще тише сказала
Софья Михайловна.
Частые звонки не прекращались, и Марина открыла дверь. За ней и правда стояла девушка, с которой не так давно Марина говорила у больницы. Она, казалось, даже была в той же одежде, в целом выглядела так же, если не считать сильного перегара и шатающейся позы.
– Зачем вы пришли? – без церемоний начала Марина.
– Зачем? Сына забрать хочу, у меня и бумажка с вашим адресом имеется. – она повертела в пальцах грязных клочок с телефоном.
”Какова нахалка, ну уж нет, так просто ты с ним не уйдешь – решила про себя Марина. „
– Интересно получается. Недавно вы на него и смотреть не стали, что вдруг изменилось? Откуда такое рвение? – спросила Марина
– Отца нашла. Говорит, приноси, воспитывать вместе будем – сказала она. – довольно сообщила она.
– Вы бросили его в больнице, месяц от вас не было ни слуху ни духу, я каждый день искала вас по всей больнице, по всем врачам, пациентам и знакомым, чтобы потом вы как мусор бросили его у меня на руках! – сказала Марина, уже чувствуя ком в горле.
– Не отдашь – заявлю в полицию, таким воровкам как ты только там и место. Если отдашь сразу, то разойдемся мирно. – без стеснения добавила девушка.
– Мальчик болен, вы сами сказали. После нашей встречи я водила его на обследование. У него тяжелое заболевание, которое, к счастью, удалось заметить сейчас. – Марина не пропустила угрозу мимо ушей, но пока на этот счёт решила смолчать, – С годами все может стать куда хуже, а без лечения заканчивается летально. Зачем вам такая ноша? Вы еще молодая, скоро станете мамой, и еще взвалите на себя и без того непосильное горе. Подумайте, откажитесь от ребенка. Я умоляю, оставьте свой телефон, мы вместе разберемся с опекой, вы забудете об этом малыше, а сами родите здорового. – Марина со слезами на глазах протянула ей блокнот с ручкой.
Девушка в дверях, казалось, едва понимала, что говорит Марина. Но с трудом выдавила из себя согласие, написала телефон, имя, адрес и ушла, не сказав больше ни слова.
***
Спустя год с лишним дело сдвинулось с мертвой точки. Марина с матерью заявили о ребенке. Лизу, так звали ту молодую девушку, лишили родительских прав, когда опека убедилась, что мать не сможет обеспечить ребенка. И Сережа отправился в детский дом. Тот самый, из которого больше двадцати лет назад Софья Михайловна забрала Марину.
Правда, прожил он там не долго. Не прошла и пара недель, как его усыновила Марина. При долгожданной встрече мальчик просиял, звонко рассмеялся и кое-как зашагал крошечными ножками к маме, а теперь еще и бабушке, Софьи Михайловне, крепко обнял их, и они все вместе пошли домой.
– Марина, а скажи, правда Серёженька болен? Помнишь, ты тогда Лизе сказала, что после нее была с ним у врача. – спросила уже дома Софья Михайловна, пока Сережка играл в комнате со своими новыми игрушками.
– Нет, я соврала. Нет у него никакого диагноза, это я сказала, чтобы Лиза отказалась. Она говорила, что с ним что-то не то. Уж не знаю, к какому врачу они ходили, что он ей говорил и прочее, но Сережа здоров. Растет и развивается нормально, никаких отклонений или патологий у него нет и, надеюсь, никогда и не будет. Как и такой матери, как эта Лиза.