Сонька заинтриговала ее сообщением:
– Я тебе ролик сбросила на мобильный, посмотри вечерком.
Соньке хорошо говорить: замуж не спешит, а друзей – по всему миру, благо, возможностей для общения с ними теперь немало. Но она-то, Виктория, женщина замужняя…
– Скажешь – вечерком… А кто супруга с дочерью будет кормить? А прежде тот ужин надо еще приготовить.
– Ну, от ночи кусочек отломи. Не всю же ночь вам миловаться…
– Ой, он в последнее время так устает. Тут уж не…
– Ну, решай сама. Только сдается мне, что начнешь слушать – не оторвешься.
Интересно – от чего же она может не оторваться? Что нового откроет ей тот ролик? Ну тебя, Сонька, чуть про хлеб не забыла. Хлеб она всегда покупает сама: муж действительно устает на работе, а у дочери голова учебой забита. Получается, что она самый свободный человек в семье.
И размороженная курица ждет именно ее рук. Курица – быстрее всего: посыпал специями, завернул в фольгу – и в духовку. Пока жарится-парится, варим макароны. Салатик из свежих огурцов – всего-то нарезать…
Мишка, едва раздевшись, тут же нырнул в душ, а она стала накрывать на стол. Накрывала с мыслью: сейчас поест, расслабится и начнет отмякать душой и телом. Может, даже стопарик предложить?
И вот вышел – в чистой майке, благоухающий запахом лаванды (специально мыло с успокаивающим эффектом купила), уселся и…
– А где Ксюха?
Ну, это она должна признать безоговорочно: у отца с дочкой особые отношения. Кажется, она прилагает немало стараний, чтобы наладить с дочкой душевный контакт, а у него без всяких усилий это получается. Глянут друг на друга – и все поймут. Все, что им надо…
– Ксюш, иди ужинать! – крикнула через дверь в комнату дочери. А в ответ – тишина. Потом вялое:
– Начинайте без меня, я чуть позже.
Ну, без нее – так без нее. В конце концов, взрослая дочь, студентка второго курса института имеет право на самостоятельное решение? Имеет. Это она, ее мать, не имела в ее годы такого права. Жила, как родители велели. Слава богу, что всю порочность этой установки она поняла своевременно. Да, хватит того, что ее прессовали все детство, всю юность – она не позволит себе (и даже мужу!) делать то же самое с их дочерью. Та пока не догадывается, кому обязана своей свободой, ну да это неважно. Важно, что они живут по другим правилам, нежели были заведены когда-то в ее родной семье.
– А что – если мы еще и по стопочке?
Ну, какой муж откажется от такого заманчивого, да еще поступившего от жены, предложения? Мишка – не исключение:
– А давай! Пока там Ксюха грызет гранит науки…
Курочка удалась сегодня на славу. И салатик из огурчиков среди зимы очень симпатично смотрелся… и хлеб сегодня испекли вкусный… Она ела и думала хорошие мысли: ну, все же, все нормально в ее нынешней жизни – у нее работа, которая нравится, замечательные отношения с коллегами и начальством. А главное – в семье все хорошо. Все-таки не удалось родной матушке скроить ее личную жизнь по своему лекалу; она, когда выходила замуж, твердо решила: до сей поры подчинялась родительской воле – теперь буду все делать по-своему. Мужу – полное доверие, дочери – полная свобода…
Ксения вышла к столу, когда она уже начала мыть посуду. Отец от телевизора поинтересовался:
– Что – курсовую писала?
Ксюха молчала, словно вопрос поставил ее в тупик. Потом задумчиво произнесла:
– Ага. Очень трудная тема.
– Справилась?
– Кажется.
– Ну и молодец.
– Ты же у нас умница, – добавила Виктория своей материнской ласки. Хотя какая-то неясная тревожинка из сердца не ушла: обычно дочь отвечала отцу без промедления, да еще и щедро одаривая улыбкой…
Но в душу к девчонке решила не лезть. Не прессовать – так не прессовать. Ребенок взрослый. Захочет – скажет сама.
***
Постель, постиранная порошком с новой отдушкой, благоухала все той же лавандой. Муж читал книжку. Чему она всегда удивлялась – библиотекарь она, а лавину книг проглатывает муж. Поначалу она относилась к этому настороженно: глотает-то глотает, а что в голове остается? Со временем убедилась: остается очень даже немало. И смыслы читатель усваивает, и подтексты способен уловить. И это, конечно, здорово: что была бы за жизнь, выйди она замуж за недоумка? Для нее самой чтение было так же необходимо, как, например, умыться по утрам: не умоешься – сама себе противна. И вообще, есть вещи, необходимые так же, как дышать. Похоже, у супруга такое же отношение к книгам. Если вспомнить, она присматриваться к нему стала только после того, как во время очередного провожания он, до сей поры не знавший, как и привлечь к себе ее внимание, прочитал от отчаяния строки:
Внимание! Следует знать,
Что одинокое сердце
Сердцем нельзя назвать…
Ого! – удивилась она. – Антонию Мачадо… Она и сама вряд ли бы знала этого поэта – в библиотечном техникуме поощрялось внимание к поэтам отечественным, но преподаватель литературы неожиданно согласилась: да пиши свою курсовую про этого испанца, расширь кругозор, тем более что испанец этот искренне любил Россию…
В общем, Мачадо сыграл в ее выборе значительную роль. А ее мама, конечно, радовалась другому: сегодня твой Михаил мастер цеха, а завтра, глядишь, начальником назначат, а там и… Ее эти рассуждения злили: мастер, начальник… А о чем мы с ним говорить будем – это тебя не волнует?..
– Ты не будешь возражать, если я на кухне немного посижу? Сонька там какой-то ролик сбросила.
– Да смотри здесь.
– Нет, не буду тебе мешать. Там со звуком.
– Ну, вали. Потом отчитаешься.
Перед тем, как уединиться на кухне, заглянула к дочери.
– Ксюш, у тебя все в порядке? Может, с Женькой поссорились?
Дочь ответила не сразу, как и после вопроса отца. Но потом привычно улыбнулась:
– Не, мамуль. Как раз здесь все в полном порядке.
Виктория чмокнула дочь в щечку (ее в детстве никто так не чмокал!) и уже спокойно пошла на кухню.
Где тут Сонькина «бомба»? А там, наверное, действительно бомба, если в ответ на ее сомнение – «Не представляю, что новенького я там могу услышать», Сонька ее решительно осадила:
– Милка моя, ты хоть представляешь, о чем пойдет речь? Это область знаний, где наша с тобой начитанность ничего не стоит. Тут нужен специалист.
– И в чем же он специалист?
– В психологии. Ты же не будешь утверждать, что мы с тобой и тут доки?
– Ну, допустим. А тема?
– Токсичные родители.
– Какие-какие?
– Ну вот, а говоришь – мы во всех областях и сами хорошо шарим. Токсичные родители – в современной психологии самая актуальная на сегодняшний день тема. Ну, может, одна из самых актуальных.
– И как понимать этот странный термин: токсичные родители?
– А что – твои твою жизнь совсем не отравляли?
Подруга оказалась права… Она стала слушать ролик и тотчас поняла: да, это именно то, что ей давно было нужно. В чем она хотела и просто должна окончательно разобраться. Потому что одно дело собственные доморощенные соображения, и совсем другое – мнение человека компетентного, специалиста в области психологии. И вот чем больше слушала она приятный женский голос (психолог оказалась женщиной), тем больше убеждалась: да здесь же ответы на все ее вопросы! Человек формируется в детстве – это она и сама, слава богу, знала. Это вообще известно, наверное, каждому. Но каждый ли решится додумать эту мысль до конца? Каждый ли отважится сделать вывод: в детстве, в прямом и переносном смысле слова, нас ведут за руку родители; но вот наступает время, когда ребенок осознает, что – вырос, что дальше может идти самостоятельно. Вот тут-то все и начинается…
С самых-самых ранних лет она помнит: делай то – не делай этого; сначала уроки – потом всякие глупости (даже тетрадка со стихами попала в этот разряд!); такая короткая юбка – ты что, от людей стыдно. И чтобы с дискотеки – в половине двенадцатого!
А она уже примеривалась носить туфли на каблучке, и поскольку дискотека заканчивалась в одиннадцать, ей приходилось спешить, чтобы избежать упреков и нотаций, а спешить на каблуках – так ведь и ноги сломать можно! Но попробуй, ослушайся – упреков и нотаций не избежать! Гиперопека – какое верное слово произнесла женщина-психолог! Каждое слово, каждый шаг, каждое желание – под постоянным родительским контролем. Точнее даже – материнским, потому что отец был как-то лояльнее, как-то терпимее, что ли. За что, между прочим, влетало от матери и ему…
Эта гиперопека не кончается и сейчас. Да вспомнить хотя бы последний разговор с родительницей. «Доченька, как ты живешь?» Как злила ее эта показная забота, цель которой – выслушать ответ и тут же дать категоричный совет-приказ. «Ты разрешаешь внучке возвращаться домой, когда она захочет? Это в наше-то неспокойное время, ты не с ума сошла?»…
Господи, как хорошо, что наконец-то нашелся человек, который не побоялся произнести эти гениальные слова: токсичные родители. Теперь ей можно не сомневаться в принятом в свое время решении: когда у нее будет дочь – она даст ей полную свободу. Вот что хочет – то пусть и делает, как хочет – так и поступает. И, кажется, слово свое она держит.
***
Думала, муж уже спит, ан нет.
– Ты чего? Устал ведь. Кстати, почему у вас нагрузка-то увеличилась?
– Ну… Ты, может быть, заметила, что наша страна находится в состоянии войны?
Вот так всегда: с иронией, с подковыркой… Она решила не обижаться. Собственно, это решение она тоже приняла тогда, в самом начале их семейной жизни, когда ей стало ясно как день: объединение их одиноких (до той поры!) сердец вовсе не значило, что супруг во всем будет соглашаться с ней и всячески ей потакать. О, этот характерец она раскусила сразу…
– А ты-то тут при чем? Вроде не на позициях, – решила проявить свой характер и она.
– На позициях другие. А противник имеет наглость регулярно выводить из строя технику.
– Так вы же не военное предприятие… У вас же…
– Ты опять не заметила: наше предприятие уже давненько несколько перепрофилировали. Но тебе, как библиотекарю, знать об этом даже не обязательно. У нас – железки, у вас – человеческие души… Скажи лучше, какие такие новости обрушила на тебя Сонька? Какую лапшу вам с ней на уши вешали?
На этот раз юмора она не приняла и обиделась всерьез:
– Почему лапшу? Мне кажется, тебе и самому все это не мешало бы послушать.
– Ну, на этот раз я доверюсь тебе. Давай, излагай.
Задушить обиду на корню было нелегко, но она сделал это ради дочери, и потому принялась передавать содержание прослушанного ролика. И вот тут эмоций уже не сдерживала: «Ну, разве она не права, эта психологиня? Разве не так воспитывали нас наши родители – отслеживая каждый наш шаг, читая нотации по любому поводу? Токсичные, еще какие токсичные»…
– Ваша лекторша не сказала, кто придумал нашим родителям такую кликуху?
Она вспыхнула опять:
– Не хочу с тобой говорить! Ты настроен сегодня агрессивно.
– А я все-таки позволю себе сказать: эта ваша психологиня такая же дура, как и вы с Сонькой, только американского происхождения. Точнее, каркас-то у нее русский, а вот начинка заморская. Я могу назвать тебе даже имя ее изобретателя…
– Да откуда тебе это известно?
– Викусь, ты в каком отделе работаешь?
– Ты прекрасно знаешь – отделе художественной литературы.
– О, да… Шёпот, робкое дыханье, трели соловья… Но надо же иногда и в другие отсеки заглядывать.
– Зачем, если они мне совсем неинтересны?
– Да затем, что у нас взрослая дочь. Ты не боишься, что она со временем захочет зачислить нас в этот же разряд – токсичных родителей?
– Ну, знаешь… мы не даем к этому повода.
– А ты думаешь, здесь нужен повод?
– Ты, кажется, тоже вознамерился лекцию прочитать. Но мне на сегодня, пожалуй, достаточно.
– Все, молчу. Мне тоже пора баиньки. Спокойной ночи.
***
Она тоже пожелала мужу спокойной ночи и отвернулась к стене. Отвернуться легко, тяжелей успокоиться. Нет, вы подумайте… Возомнил себя спецом во всех областях, лучше бы про свои железки больше думал…
Да, но он назвал имя психологини, придумавшей термин. Значит, ее систему взглядов изучал всерьез. Он и еще что-то хотел сказать, да она не захотела слушать… Она, конечно, отдает должное его эрудиции, но никогда не согласится с тем, что психолог, которого она прослушала – дура. Называй так меня, но ее – не смей. Как правильно она говорила про гиперопеку! И даже выход подсказала: отъединиться! Родители должны проявлять заботу о детях только до восемнадцати лет, а потом отпускать их на свободу, – вот он, выход. Правда, она употребила какое-то странное слово… кажется, отсепарироваться. Да, не отъединиться, не разъехаться, не разбежаться, а – отсепарироваться. До сих пор ей было известно только одно значение этого слова: сепарация – это процесс отделения молока от сливок. Но… в каком-то смысле это слово – аллегория, образное выражение, означающее разделение детей и родителей. Оно, конечно, немного странно звучит для русского уха, но ведь по сути верно. Уф-ф-ф… Пожалуй, на сегодня хватит. Пожалуй, действительно пора спать…
***
Утром Виктория встала не отдохнувшая, с мешками под глазами. Но яичницу с колбасой пожарила, на работу супруга проводила. И даже чмокнула в щечку: «Пока, мой умный. До вечера». Он ответил тем же, а сказал следующее:
– Ты поговори с дочерью-то. Что-то она мне подозрительной вчера показалась.
– Ну, как же тебе было этого не почувствовать. У вас же особые отношения. И взаимопонимание соответственно. Так что – как скажешь.
Муж уходил на работу первый. Она второй. Ксюха – в зависимости от того, какая лекция с утра. Скучную она иногда пропускала. Вот и сегодня – вышла на кухню, потягиваясь: нет, Архипыча слушать не хочу.
– Так же, как не захотела вчера ужинать со своими родителями, – удачно подключилась Валерия. – Я, конечно, не настаиваю, но все-таки хотелось бы знать…
– Мам, не лги: на самом деле тебе очень хотелось бы знать! А мне, между прочим, очень хочется рассказать. Пока папки нет дома.
Виктория удивленно приподняла брови:
– Вот уж не думала, что такие слова прозвучат в адрес отца. По-твоему, он что – не способен понять?
– Очень даже способен. Но сначала все-таки хотелось бы обсудить с тобой.
Ангел над ними пролетел – такое у нее возникло чувство, так дорога была Виктории эта фраза. Она означала доверие. Она означала – отношения с дочерью выбраны правильные. Она улыбнулась:
– Ну, давай. Выкладывай свою тайну.
Дочь смотрела на нее испытующе. Потом уткнулась лицом в локти:
– Ой, не знаю. Как бы не пожалеть.
– Ну, если уж заикнулась… Давай от печки. Ты говоришь, с Женей у тебя все в порядке? И никаких проблем?
– Вот никаких! И все… проблема.
– Ты меня пугаешь. Может, попытаешься что-то объяснить?
Молчала Ксения долго. Так долго, что Виктория уже начала сомневаться относительно пролетевшего ангела, как вдруг услышала:
– Все просто, мам. Он предлагает мне выйти за него замуж.
Виктория перевела дух:
– Ну, в вашем-то возрасте… какая же это проблема?
Ксения, словно не слыша ее, продолжила дальше:
– Выйти замуж, а потом уехать.
– Куда?
– Не куда, а откуда. Из этой страны – так, кажется, сейчас говорят.
Всего, чего угодно ожидала Виктория, только не этого. Думала: может, про беременность скажет, может, что хвостов нахватала, а тут…
– Ну, а повод-то какой? Причина?
– Мам, ты что – не знаешь, почему сейчас многие из молодых, и не только, бегут за границу?
Они сидели друг напротив друга в полной неподвижности и полном недоумении. Мать от того, что пребывала от услышанного в шоке, дочь от того, что – неужели решилась сказать? Наконец, Ксения принялась размешивать в чашке давно растаявший сахар, а она, мать, молча смотрела на нее, парализованная странным чувством: ей казалось, что главное в эти вот минуты – не шевелиться, не делать никаких движений, чтобы не спугнуть дочь, как будто та могла прямо сейчас встать и уйти – не на занятия, не к подружке, не на свидание с Женей, а – навсегда. Из их общей до этой минуты жизни.
Что бы на ее месте сделала сейчас ее мать? Стала бы сотрясать воздуха. Произнесла бы свою коронную фразу: «Вот если бы вы жили, как вам говорю я»… Она же, Виктория, на эту фразу не имеет права – правила, по которым она решила жить и к которым привыкла и она сама, и дочь, не позволяют ей сделать этого. Поэтому единственное, что она может сейчас себе разрешить, это вопрос:
– А… что же ты?
– Я, мам, пока не знаю. Я думаю.
Уф-ф-ф… Скопившийся внутри нее страх Виктория на этот раз выдохнула откровенно и не таясь:
– Слушай, а давай все-таки посоветуемся с отцом.
– Нет, мам, пока ничего ему не говори. Тебе я сказала потому, что ты как-то… мягче, что ли (и опять пролетел ангел!), а папка… рубанет с плеча…
В первый раз она не обрадовалась дочкиному доверию. Потому что наконец-то не просто поняла – всей шкурой почувствовала, что есть вещи, есть тяжести, которые одним только женским плечам не под силу. Не зря же, наверное, в Писании сказано: нехорошо человеку быть одному. И даже если там имелся в виду мужчина, если даже там подразумевались интимные отношения – женщине быть одной нехорошо тем более. Потому как раз, что плечи слабее…
Да, надо было взять время на передых.
– Ты на занятия сегодня пойдешь?
– Угу. Сейчас буду собираться.
– Ну, а я пошла…
Окончание здесь
Tags: ПрозаProject: Moloko Author: Моловцева Н.
Другие истории этого автора здесь, и здесь, и здесь, и здесь, и здесь
Kниги Натальи Моловцевой "Пять синих слив" и "Ночь без режиссера" все проданы Книга Натальи Моловцевой "Меня окликни" здесь