В какой-то момент Мотя почувствовала, что ей совсем расхотелось идти к матери. Она соскучилась по сёстрам, но попасть под руку взбешённой матери ей совсем не хотелось. Однажды уже повредила спину, убегая с печи. Да и не хотелось видеть хмурое лицо, со сведёнными в одну линию, чёрными бровями.
Глава 20
Мотя помогала крёстной и ни о чём не знала. Смерть Вани прошла мимо неё. Варвара, конечно, слышала об этом, но говорить племяннице не стала. Она не знала, что Мотя с сыном кузнеца паровались, что Мотя была влюблена в этого рыжего голубоглазого паренька. Варвара присмотрела крестнице сына своих соседей – Лёню. Он часто помогал Захару в мастерской. Был спокойным и рассудительным.
- Мотя, сходила бы на гору с Лёнькой. Он каждый день сестёр катает на санках. Праздники сейчас. Пока молодые, веселиться нужно. Надевай мою шубейку, валенки и, айда, на гору. В станице сейчас тихо.
- Маманька, не хочется мне что-то. Боюсь, спину ударить. Дед Зиновий сказал же, что спину нужно беречь.
- Тогда позову Лёньку двор почистить. Снегу-то, снегу навалило. Выйдешь, хоть поговоришь с ним. Я смотрю, ты совсем заскучала.
Варвара от своего слова не отступила. Вечером Лёнька пришёл чистить двор со своей сестрой. Они со смехом отбрасывали снег в сторону от хаты. Новый дом так и стоял недостроенный. Варвара чувствовала себя плохо, поэтому все работы отложили до лета. Захар строгал и пилил внутри новостройки, а жить продолжали в старой хате.
Мотя вышла. Поздоровалась. С удивлением поняла, что с сестрой Лёньки встречалась много раз на посиделках. Как зовут, не знала, но видела несколько раз.
Глава 19 здесь
Все главы здесь
- Здравствуйте! – поздоровалась и прошла на расчищенную площадку.
- Мотька, ты что ли?! – посмотрела на неё молоденькая девчушка. - Куда ты делась? Аа, понимаю. Ваньку, как убили, тебя нигде не стало видно. Горюешь?
Мотя непонимающе смотрела на бойкую девчонку.
- Ты чо, не знаешь, что Ваньку убили? Мы все ходили на похороны. Мамка его плакала… Так плакала. И все люди плакали. Такой молоденький! – продолжала тараторить девчонка.
Лёнька отбрасывал снег и не обращал внимания на болтовню сестрёнки.
Мотя покачнулась и, точно старуха, побрела в хату, закусив шаль зубами, чтобы не закричать. Зашла в сенцы, открыла дверь в холодную половину и упала на земляной пол. Завыла протяжно и надрывно. Сколько времени она так лежала, не помнила. Хотелось вот прямо сейчас исчезнуть, раствориться, превратиться в туман и полететь туда, где ждёт её Ванечка. Соединиться с ним и никогда не расставаться.
- Ваня, Ванюша, жалкий мой! Я приду, и мы будем навсегда вместе. Жди меня! Ждиии!
Наплакавшись, Мотя встала, отряхнула шубейку и вышла во двор. Лёнька с сестрой уже ушли. Варвара зажгла в хате каганец. Сквозь маленькие оконца было видно, как она собирает на стол. Мотя набрала горсть снега и вытерла руки. Зачерпнула ещё снега и лизнула его языком, приложила холодную ладонь ко лбу.
Сердечко рвалось из груди, но Мотя смогла сдержать свои чувства. Представила, как мать отнеслась бы к её поведению. Она не потерпела бы воя и плача дочери. Поколотила бы точно.
Девушка усмехнулась и пошла в хату. Она понимала, что нельзя давать волю чувствам. Варвара тяжело переносила беременность, и навредить крёстной Мотя не хотела. Да и мать воспитывала их в строгости. Она точно не позволила бы распускать нюни. Ещё и добавила бы.
- Нагулялись? – спросила Варя, увидев племянницу.
- Маманька, как хорошо на улице: снег искрится, луна светит. Если отпустите меня на гору, схожу хотя бы один раз.
Но сходить на гору и покататься на санках не получилось. Пришло Варваре время рожать. Первый раз рожать после 40 лет было невероятно сложно. Но роды прошли благополучно. Родился мальчик. Назвали Ваня.
Конечно, к Моте это имя не имело никакого отношения. Так назвал ребёнка Захар.
- Ты только глянь, как он похож на моего брата – Ваньку. Назовём Иваном. Хорошее имя.
Желание отца – закон. Назвали Ваней. Варвара долго болела. Вся домашняя работа легла на плечи племянницы. Она ловко управлялась с малышом, но Варвара часто просила дать ей ребёнка. Нянчилась с ним, кормила грудью, хоть и было у неё мало молока.
Мотя иногда сравнивала мать с тётей и не находила ничего общего. Таисия, казалось, ненавидела своих детей, а Варвара любила.
- Маманька, можно я сбегаю, девчат проведаю? - спросила она как-то весной. – Соскучилась я за Танькой и Фроськой.
- Давай я сегодня опару поставлю, завтра раненько испеку пирог и пойдёшь, гостинец понесёшь, - предложила крёстная. Она уже потихоньку вставала и готовила еду. Правда, дрова к печке приносил Захар. Управлялся он сам, Мотька доила их спокойную корову, цедила молоко и занималась с малышом. Часто прижимала его к груди и шептала:
- Ванечка, мой милый Ванечка.
Она так и не рассказала Варваре, что любила парня по имени Ваня. Но ни разу зимой не попросилась на посиделки, жила точно в бреду.
В то утро встала, подоила корову, напоила телёнка, пришла в хату, процедила молоко, слила в горшки и вынесла в холодную половину.
Варвара возилась с тестом и сразу же готовила обед, пока горели в печи дрова. Совать тесто в раскалённую печь нельзя, пироги сверху сгорят, а внутри будут сырые.
- Мотя, а ты надевай новые наряды, что Захар привёз тебе из Лабинской. Кацавейку материну сложи и отнеси Таньке. Ботинки новые надень, а то там ещё грязь не просохла. Пусть мать порадуется, что дочка у неё такая красавица. Жениха пора искать.
Мотя с сомнением посмотрела на крёстную. Она не была уверена, что мать обрадуется. Скорее разозлится и отберёт обновки.
- Маманька, я не хочу наряжаться. Вдруг упаду и испачкаюсь. Да и тепло уже. Запарюсь в шубейке и ботинках. Можно, я надену кохту (Разновидность тёплой женской одежды. Не путать с кофтой - блузкой) и старые башмаки?
Варвара внимательно посмотрела на племянницу и кивнула головой в знак согласия. Она ведь хорошо понимала, что, разозлившись неизвестно на что, Таисия может отобрать у дочери обновки. Или даже испортить их.
- На ночь не оставайся, а то я буду волноваться. С матерью не спорь, - наставляла она крестницу. - Почувствуешь, что начинает злиться, бегом домой. Лишних вопросов не задавай и о нашей жизни не рассказывай.
В какой-то момент Мотя почувствовала, что ей совсем расхотелось идти к матери. Она соскучилась по сёстрам, но попасть под руку взбешённой матери ей совсем не хотелось. Однажды уже повредила спину, убегая с печи. Да и не хотелось видеть хмурое лицо, со сведёнными в одну линию, чёрными бровями.
Варвара положила в узелок два румяных пирога, поставила горшок со сливовым повидлом. Варила она сливы в сиропе из мёда. Они были вкусные, но мёд всё равно засахаривался. Это кушанье считалось очень дорогим деликатесом. Варвара готовила его очень редко и только потому, что давнишний мёд мог попросту испортиться.
Варить сливы с сахаром было непозволительной роскошью. Медовые сливы любил Захар. Если начинали бродить, то Варя добавляла в них дрожжи, воды и варила собственную самогонку, приятную на вкус и крепкую. В общем, всё шло в дело, ничего не пропадало.
***
Моте повезло. Матери не было дома. Сёстры сидели на печке, когда увидели гостью, быстро слезли вниз и принялись рассматривать Мотю так, будто не видели её много лет. Фроська трогала юбку и кофту сестры. Гладила длинную русую косу.
Танька всё время пыталась заглянуть в узелок и посмотреть, что принесла сестра.
- А мама где? – спросила у Таньки.
- Они пошли за Лабу, дров принести, а то топить нечем, - ответила сестра. – Мама вернутся не скоро.
Моте стало нестерпимо стыдно, что живёт она, как королева, на всём готовом. Взяла миску и отложила в неё медовых слив. Аккуратно нарезала пирог, был он с сухими фруктами, распаренными и истолчёнными.
Фроська взяла кусок пирога, вытряхнула начинку и начала жевать, доставая пальцами сливы из миски. Танька доела за сестрой начинку и вопросительно посмотрела на сестру.
- Бери ещё, - предложила Мотя.
- И ты ешь, - сказала сестра и положила на стол перед Мотей кусок пирога.
Фроська снова вытряхнула начинку и сунула в рот пропечённое тесто.
- А ты чего балуешься? – спросила Мотя. – Ешь с начинкой. Попробуй, какая она вкусная.
Младшая отрицательно покачала головой, схватила следующий кусок, вытряхнула начинку и принялась жадно есть.
- Фроська, снова хочешь получить от мамы? – строго спросила Татьяна. – Нянька, ты себе представить не можешь, что тут было недавно. Нажарили мама пирожков с яйцом и луком. Сидели мы, ели. А тут Фроська начала выковыривать начинку. Мама её по рукам набила. А эта дурёха опять за своё. На зло, что ли… Получила по полной. Вот смотри, - Танька приподняла грубую рубашонку и Мотя увидела синие полосы на ногах маленькой сестрёнки и выше.
- Хворостиной била, - добавила Танька.
- Сама виновата, - равнодушно проговорила Мотя. – Зачем дразнила маму?
- Вот и мама также сказали, - закивала головой Танька. – Сама виновата! Мне тоже досталось, за то, что заступалась, - сестра приподняла юбку и Мотя увидела похожие полосы на тонких ногах сестры.
- Не надо было лезть, - безразлично сказала старшая сестра. – Теперь не жалуйся.
- Нянька, ты точь в точь повторяешь слова мамы. И смотришь сердито, так же, как и она. Только ты молодая и красивая, а мама старая.
Мотька посмотрела на сестру. Странно было слышать такую нелестную характеристику. Она ведь вынянчила младшую, хоть и сама была ещё ребёнком. Разница у них всего-то 2 года.
- Ладно, пойду я. Слушайтесь маму, не балуйся, Фроська!
- Ага, иди, а то мама скоро вернутся. Говорили недавно:
- Пусть только заявится эта бездомная. Космы-то повыдергаю!
- За что? Чем я провинилась?
Сестра пожала плечами, всем своим видом показывая, что эта тайна ей неизвестна.
- Вот, смотри, я принесла кацавейку. Видишь, вся целенькая. Мне купили крёстные обновки, но я их не надела, тепло на улице. А вещи все зимние. Я повешу кацавейку на крюк, отдашь маме, как они придут. Смотри не трогай и Фроське не давай, а то порвёте, а я буду виновата.
Мотя быстро выставила горшочек со сливами, выложила оставшиеся куски пирога, не начатый целый пирог на стол и заторопилась на выход. Но уйти спокойно не получилось. Во дворе что- то грохнуло и раздался знакомый голос.
Продолжение здесь