Несмотря на внушительные размеры особняка, само хозяйство, на первый взгляд, оказалось не столь обширным и значительным, как можно было бы ожидать. В этом старинном доме, пропитанном духом ушедших эпох, лишь один Филипп, нес на своих плечах весь груз ответственности. Он выполнял не только обязанности дворецкого, но и выступал в роли управляющего всеми делами, касающимися этого древнего и почтенного, но опустевшего семейного гнезда.
Новоиспечённую хозяйку дома проводили в кабинет, где царила атмосфера повседневной рутины и неумолимого течения времени. Комната была обставлена массивной устаревшей мебелью, на полках которой громоздились амбарные книги, переполненные записями и расчётами. В этих книгах, с пожелтевшими страницами, аккуратно вычерченными столбцами и строками, хранились результаты многолетнего труда. Повсюду лежали бухгалтерские счета, сложенные в небрежные стопки.
Здесь не было места для таинственности или романтики – только сухие цифры, расчёты и отчёты. Центральное место занимали большие неуклюжие деревянные счёты,с истертыми от времени костяшками. В углу кабинета стоял шкаф, наполненный регистрационными книгами и архивными папками, набитыми бумагами за годы жизни дома.
Каждый предмет в этом кабинете говорил о том нескончаемом потоке дел, к которому предстояло привыкнуть новоиспечённой хозяйке. Ей предстояло окунуться в мир цифр и расчётов, чтобы понять с чем она отныне имеет дело.
Отцовское воспитание не прошло даром, ибо усадебная жизнь не прощает халатности в финансовых вопросах. Ольга Александровна, вооруженная наследственными навыками и опытом, была полна решимости разобраться ее новом хозяйстве. Усевшись в старое, потертое кресло, которое казалось не сдвигалось с этого места уже лет 200, она с привычной уверенностью приказала принести ей стакан крепкого чая, по примеру своего родителя Александра Платоновича. Привычный ритуал отца, словно придавал ей силы и уверенности.
Перед ней на массивном дубовом столе громоздились амбарные книги, счета, квитанции и прочие артефакты экономической деятельности, накопившиеся за долгие годы. Этот чудовищный ворох бумаг требовал неотложного внимания и систематизации. Ольга Александровна, обладая терпением и настойчивостью, приступила к кропотливой работе. Она методично перебирала документы, изучала каждую запись, стараясь восстановить порядок в этих финансовых делах. Она вдумчиво просматривала старые счета, сверяла их с записями в амбарных книгах, проверяла каждую цифру, каждое имя, каждую дату.
Крепкий чай, согревая ее руки, напоминал ей о теплоте и мудрости отца, который всегда находил время и силы для решения самых запутанных задач. Он научил ее, что в управлении делами нет незначительных деталей, что внимание к мелочам и педантичность — залог успеха и процветания. Следуя его примеру, она погрузилась в рутинные, но столь важные хлопоты.
Каждая проверенная запись, каждый систематизированный документ приближали ее к цели — восстановлению порядка и ясности в финансовых делах дома.
Траты ей представлялись чудовищными, особенно когда она сравнивала их со скромным и благоустроенным хозяйством отцовской усадьбы, где каждая копейка была на счету, а расходы тщательно планировались. В ту проклятую ночь, супруг объявил, что отныне она хозяйкой дома. Молодая княгиня, услышав это заявление, не смогла сразу же воспринять его всей душой, ибо чувства, переполнявшие её, были чересчур сильны и бурны. Однако, сумев обуздать свои внутренние переживания, Ольга Александровна с хладнокровным расчетом приступила к управлению своими новыми владениями. Она пересматривала документы по расходам и по доходам.
Владимиру Андреевичу принадлежало множество поместий, раскинутых по всей необъятной империи, словно драгоценные камни, рассыпанные небрежной рукой по широкой карте. Не ограничиваясь лишь соседством с владениями Александра Платоновича, он мог похвастаться целым десятком имений. Размеры его владений поражали воображение. Но, несмотря на это, не было ни малейшего сомнения в том, что многие из этих имений он никогда не удостаивал своим присутствием.
Обремененный делами столицы и светскими обязанностями, князь оставлял управление поместьями на попечение местных приказчиков. Эти люди, в меру своей порядочности и усердия, старались поддерживать хозяйство в должном порядке. Однако, не всегда можно было быть уверенным в их добросовестности, ведь расстояния и отсутствие постоянного надзора нередко порождали искушения и злоупотребления.
Филипп был человеком простым, но исполнительным. Его скромные способности и навыки ограничивались довольно узким кругом обязанностей. Единственным его делом, в котором он проявлял безукоризненную точность и преданность, была аккуратная и своевременная оплата счетов и долговых расписок, которые в изобилии создавал его хозяин. Трудолюбивый и преданный, он не ставил под сомнения отчеты приказчиков, не по-настоящему не управлял делами.
Счета, эти немые свидетели его жизненных привычек, поведали о князе куда больше, чем мог бы он сам. За внешней холодностью и надменностью, проявляемой в общении с супругой, скрывался человек, чьи действия и поступки свидетельствовали о полной безалаберности и расточительности. Он, не ведая меры, тратил огромные суммы на прихоти и капризы, не задумываясь о последствиях. Лишь баснословное наследство, оставшееся ему от предков, спасало его от неминуемого финансового краха, предоставляя возможность продолжать такую безрассудную жизнь.
Молодая женщина день за днем проводила в старом, пыльном кабинете, окруженная стопками бумаг и книг, словно погружаясь в иной мир. Окна кабинета, выходившие во внутренний двор, пропускали лишь тусклый свет, который, пробиваясь сквозь густую портьеру, наполнял комнату мягким полумраком.
Князь, хозяин дома, почти не появлялся в этих стенах. Его присутствие ощущалось лишь по скрипящим звукам останавливающейся кареты в поздние ночные часы. С каждым уездом и приездом Ольге Александровне становилось все спокойнее и легче. Она была рада, что не нужно видеть его холодный взгляд и чувствовать его надменное безразличие.
Такое положение дел ее более чем устраивало. Она начала находить в этом своеобразное наслаждение. Жизнь в роскошном особняке, лишенная необходимости притворяться любящей супругой для человека, который был ей совершенно чужд, открылась ей с новой, неожиданной стороны. Она обретала радость в простых вещах: в утренних прогулках по набережным, в изучении методов ведения дел, в чтении книг, которые прежде казались ей невозможно скучными.
Ее дни проходили в уединении, но это уединение не было одиночеством. Она наслаждалась свободой и независимостью, которые дарила ей эта неведомая прежде роль. С каждым днем все глубже уходила в свой новый, обособленный мир, находя в нем утешение и радость.
Однако в глубине души она осознавала, что данное положение дел не может длиться вечно, и рано или поздно князь предъявит новые требования. Поэтому, когда в очередное, ничем не примечательное утро, спустившись привычно к завтраку, она обнаружила на столе записку, её внутренний мир на мгновение обрушился. Это событие на несколько минут парализовало её, но не больше. Она вновь ощутила себя провинциальной дурой, случайно оказавшейся в чужой, совершенно ей непонятной жизни. Однако, быстро взяв себя в руки, она села за стол, решив пока игнорировать послание. Лишь тень мелькнула на её прекрасном, но отныне холодном лице. Всё время трапезы, она косилась на роковой клочок бумаги, борясь с искушением прочитать его сразу.
С каждым мгновением её внутреннее напряжение возрастало, но внешне она оставалась невозмутимой, погруженной в свои мысли и воспоминания о прошлой жизни, которая казалась теперь далёкой и призрачной. Она думала о том, как изменилась её судьба с тех пор, как она покинула родной дом, где всё было ей знакомо и понятно, чтобы вступить в этот мир, полный роскоши и холода. Ей вспоминались тихие вечера, проведённые за рукоделием в кругу семьи, простые разговоры с сестрой, нежные объятия матери. Всё это теперь казалось почти сказкой, утешительным миражом, который лишь усиливал контраст с её нынешней реальностью.
Она задумчиво перебирала серебряные приборы на столе, стараясь не думать о том, что написано в записке. Её пальцы скользили по холодному металлу, как будто в поисках утешения. В голове её роились мрачные предположения: неужели князь опять придумал какую-то новую прихоть? Или, возможно, записка содержит новости, которые изменят её жизнь ещё раз?
Она вспомнила, как впервые встретила князя. Тогда он показался ей воплощением всех её девичьих грез о благородном и могущественном защитнике. Но реальность быстро развеяла эти иллюзии. Вместо заботы и любви она нашла холод и отстранённость, вместо дружбы — одиночество. И теперь, сидя за этим роскошным столом, окружённым дорогими вещами, она чувствовала себя пленницей, запертой в золотую клетку.
Звуки жизни дома, тихие шаги слуг, приглушённые голоса за дверями, всё это сливалось в единый фон, на котором её мысли звучали особенно громко. Она понимала, что не может откладывать прочтение записки бесконечно, что рано или поздно ей придётся столкнуться с её содержимым. Но пока она могла позволить себе несколько минут иллюзорного спокойствия, несколько минут, когда будущее ещё не определено, когда она ещё может надеяться на лучшее.
Эти минуты тянулись мучительно долго. Она отложила вилку и нож, взяла бокал с водой и сделала глоток, стараясь успокоить дрожь в руках. Затем, будто подчиняясь какому-то внутреннему приказу, она решительно протянула руку к записке и наконец развернула её.