- Мама, я же говорю тебе, что он смотрит на меня как на друга, понимаешь, не как на девушку!
- А как Космачев отреагировал на то, что он тебя защищал?
- Замолчал и отошел. Да они все отошли. Только я боюсь, чтобы они его ночью не подстерегли где-нибудь, когда нельзя увидеть, кто нападает.
- Конечно, они же трусы, могут это сделать. А парень, видно, хороший, - вздохнув, произнесла мать и ушла в кухню.
Вскоре пришел отец, принес трехлитровую банку пива – разливное «Жигулевское» продавали почти рядом с их домом. В тени тополей и кленов стояла желтая небольшая бочка, которую привозили три раза в неделю, и продавщица, дородная женщина в белом несвежем халате и в белой наколке, расставляла пивные кружки, присоединяла шланг к колонке, и начинала продажу. Бочка ставилась между домами, где жили шахтёры, которые, конечно, после смены очень быстро опустошали бочку. У самой бочки пили редко, чаще приходили с банками, а потом дома или во дворе с соседями наслаждались пивом с обязательной сушеной воблой.
Семен любил пить дома, сидя за круглым столом, разложив на газете сушеную рыбку. Иногда к нему присоединялась Валентина, но это было нечасто. Бывало, он предлагал пивка дочке, но Настя только фыркала: она с большим удовольствием пила квас, а вкус пива она поймет потом, через много лет...
Выпив почти все пиво, Семен стал рассказывать о молодых ребятах, которые уволились, чтобы уехать на БАМ.
- И что они находят в этом? Какая разница, где вкалывать? Может, конечно, там платят больше, так и у нас тоже заработки неплохие. Нет, им подавай романтику! А знаешь, - обратился он к Насте, - этот твой знакомый, инженер наш, тоже, говорит, подался бы туда, но ему, во-первых, нужно работать там, куда направили, а во-вторых, ему в армию идти. Говорил сегодня, что завидует ребятам, которые уже отслужили и теперь могут распоряжаться своей жизнью, как хотят.
Он встал, унес остатки пива в кухню, поставил банку в холодильник. Настя знала, что пиво он допьет сегодня, еще до того, как мать позовет ужинать.
Ночью разразилась гроза. Теперь стало понятно, почему так парило днем. Молния сверкнула совершенно неожиданно, и резкий порыв ветра откинул занавеску на окне в комнате Насти почти к потолку. Через мгновение громыхнул гром, от которого, казалось, зазвенели стекла. Настя услышала, как пробежала через гостиную мать, спешащая закрыть балконную дверь. Шум дождя, хлынувшего сразу вслед за громом, сразу стал тише. Настя подошла к форточке, собираясь тоже закрыть ее, но остановилась, вдохнув свежесть. Даже не верилось, что сегодня она изнемогала от зноя, добираясь домой после речки. Она стояла, придерживая гардину, жадно вдыхая свежий воздух, ощущая редкие капли, попадавшие на лицо вместе с порывами ветра. Тополь у окна неистово шумел листвой, которая, казалось, не знала, куда деться от ветра. Он так сгибался, словно собирался сложиться вдвое под напором силы.
Валентина открыла дверь в комнату дочки.
- Настя, закрой форточку! Разве можно при грозе держать открытой?
В это время снова сверкнуло за окном, ударил гром. Валентина быстро закрыла форточку, перекрестилась:
- Господи, Иисусе Христе!
Настя улыбнулась: в это время мать была похожа на бабушку, которая крестилась всегда при ударах грома. Но мать была молодой, неверующей, как знала Настя, а вела себя в точности, как ее свекровь. Настя видела это, когда бывала в деревне. Бабушка тоже спешила закрыть все двери, форточки, приговаривая при этом те самые слова. Однажды Настя спросила, зачем она это делает. Бабушка, ответила сразу:
- А как же! А если залетит молния в дом? Ты ж в школе учишься? Знаешь, что это электричество? Да еще и какое! Сразу убьет! Так что нужно все позакрывать, от греха подальше. Береженого Бог бережет!
Валентина вышла, и Настя снова открыла форточку, тем более что гроза уже стала уходить на другую сторону дома.
Улегшись в постель, ставшую прохладнее, Настя укрылась одеялом, закрыла глаза. Интересно, что говорил сегодня отец про БАМ. Настя, конечно, слышала о нем, когда еще в школе училась, что это комсомольская стройка, что туда едут молодые. Однажды даже в журнале перед фильмом в кинотеатре видела, как провожали студенческие отряды туда. А потом как-то все забылось. «Может, поехать туда?» – подумалось вдруг Насте. А что? Ее там никто не знает, можно начать все сначала, с чистого листа. С этой мыслью Настя и уснула.
Лето промчалось быстро, как, впрочем, оно пробегает всегда, сентябрь пришел теплый тем самым мягким теплом, которое отличает первую осень от последнего лета. Листва еще не знает, что скоро покинет свое дерево, деревья еще не знают, что скоро преобразятся, станут очень красивыми, а потом совсем нагими. По утрам легкий туман предвещает теплый день, а пауки все еще плетут свои сети. И только птицы, собираясь в стаи, напоминают своим криком, что скоро зима...
Настя работала, вечерами ходила в клуб, в кино. Андрей тоже приходил, но вел себя, действительно, как друг, разговаривал обо всем и ни о чем. А Настя все больше влюблялась в него, она мечтала, как они останутся одни, как он ее поцелует... Иногда он провожал ее домой, и тогда в ней снова оживала надежда на что-то большее, чем дружба. Но Андрей всегда был ровным, и, казалось, не замечал Настиных взглядов, вздохов, «нечаянных» прикосновений. Ее успокаивало то, что он не нашел себе девушки, не встречался ни с кем.
Космачев нашел себе девушку, с которой вел себя так же, как и с Настей, но она терпела. Насте иногда хотелось сказать ей, каким будет Вовка дальше, но она не решалась: вдруг подумает, что она ревнует его.
Все ближе становился день, когда Андрей должен будет уйти в армию. Настя, наконец, решила сказать ему о своих чувствах. Однажды, когда они шли к ее дому, она спросила:
- А кто тебя провожать будет в армию? Я имею в виду девушку.
- А это обязательно? Девушка должна быть непременно? Знаешь, я не сторонник этого. Понимаешь, если эта девушка будет, это значит, она берет на себя обязательства не смотреть ни на кого, всю свою жизнь, во всяком случае, два года из нее, посвятить ожиданию. А если он, то есть солдат, там поймет, что это не любовь, выходит, что девушка потратила время на ожидание зря? А виноват в этом будет он. Так?
Настя молчала. Андрей говорил все правильно, но совсем не то, что хотела услышать она.
- Значит, тебя никто не будет провожать?
- Ну почему же никто? Мама, товарищи по работе, друзья по институту. Хотя многие из них тоже будут призваны. Ты, например, будешь меня провожать?
- Конечно, - ответила Настя, - и ждать тебя буду. Конечно, если ты вернешься сюда.
Андрей вздохнул.
- Настя, - сказал он, -ты, конечно, хорошая девушка, но, понимаешь...
- Понимаю! – вдруг вспыхнула Настя, резко прибавила шаг, и не успел Андрей что-то сказать, как она скрылась в подъезде.