Таёжными тропами 100
Настя вглядывалась в черты лица и не верила своим глазам. С фотографии на неё смотрел Шура. Конечно, он был немного другим, но это был он. Она закрывала газету и открывала вновь. Конечно, это Шура!
Она сложила газету, положила в сумку. Решила пока ничего не говорить домашним. Вдруг и, правда, ей Шура просто мерещится. Она и так своим убеждением, что он жив, дала пищу людям, чтобы ее считали не совсем в себе. Но Настя не могла согласиться с гибелью мужа. Сердце чувствовало, что он ходит под небом.
Настя быстро собралась. Она всегда первой уходила на работу, да и в цеху появлялась одной из первых. Сегодня в участке никого еще не было. Она, не раздеваясь, достала номер «Правды», принялась жадно читать. Про Шуру информации не видела. О нем упомянули буквально в двух строчках – что очень профессионально подходит к делу инженер Александр Елкин.
Настя стукнулась об эту фамилию: Елкин. Но у Шуры совсем другая фамилия, он Потапов. Получается, что это вовсе не её Шура?
Она не могла работать. Все мысли были о том человеке, который очень походил на Шуру. Она вновь и вновь доставала газету, всматривалась, вспоминала знакомое лицо, находила сходство, читала уже заученные наизусть, слова. Если бы ни фамилия, то остальное всё совпадало. Получалось, что Шура специально сменил фамилию, чтобы не возвращаться домой. Но почему? Почему он это сделал? У них же все было хорошо. Они почти никогда не ссорились. И любили друг друга. Что его заставило? Он бы мог написать письмо, все объяснить. Она бы поняла. Или попыталась понять. Хотя бы два слова, чтобы она не переживала.
К обеду Настя не могла в себе держать новость. Ей казалось, что она сходит с ума, ничего не понимает и даже не знает, что по этому поводу думать.
Настасья Кузьминична пошла к Николаю Петровичу, старому инженеру, с которым с первого дня работал Шура. Она положила перед ним раскрытую газету: «Николай Петрович, посмотрите».
Тот прочитал заголовок, быстро пробежал глазами текст, вопросительно посмотрел на передового мастера: «Что Настасья Кузьминична, хотите, чтобы про наш завод тоже так написали?»
- А больше вы ничего не заметили?
- Да вы хоть намекните, что я должен заметить?
- На фотографии посмотрите. Внимательно.
Инженер посмотрел, поднял глаза на неё.
- Значит, не заметили ничего? А вот этот мужчина?
- Да, мужчину вижу.
- А вам не кажется, что он похож на моего Александра Ильича?
Николай Петрович очень внимательно вновь посмотрел на фотографию.
- Возможно, вы правы, Настасья Кузьминична. Похож. Есть что-то схожее. Но тут же написано что-то о нем.
- Написано. Зовут Александр, инженер.
- Так, значит, он, - глаза Николая Петровича загорелись. – Но этого не может быть. Столько лет скрываться… А фамилия? Фамилия его?
- Не его. Елкин.
- Голубушка вы моя. Я вам очень сочувствую. Есть на земле похожие люди. Двойники. Схожи, как две капли воды. Но в вашем случае – увы. Мне очень жаль.
Настя сложила газету, пошла прочь. Слезы бежали по ее щекам. Но это же Шура. Шура! Её Шура. Или не её?
Холодная вода остужала лицо. Настасья Кузьминична приказным тоном велела себе положить газету в сумку и не доставать ее до дома. Она приняла деловой строгий вид, еще раз напомнила себе о том, что нужно работать, и занялась делами.
Домой она почти бежала. Если Соня сейчас не признает отца, значит, это и правда, не он.
И Соня, и Кузьма колебались. Сходство было, но сомнения всё же терзали. В конечном итоге они с сочувствием посмотрели на Настю и вернули ей газету.
Когда все легли спать, Настя села писать письмо. На тот завод. Точного адреса не было. Но был город и название предприятия. В строчке «Кому» она вывела – «Елкину Александру». Отчество в газете было не указано. И она не стала прибавлять «Ильичу». Вдруг это не он? Или вдруг своим письмом она ему может как -то навредить? Настя писала, что очень заинтересовалась работой предприятия, так как сама работает на подобном. И просила подробнее рассказать, каким образом устроена работа сборочного цеха.
Утром она опустила конверт в почтовый ящик. С этой минуты начался для нее отсчет нового периода надежды и веры.
Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации. Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 224052301615