Vorstadt-Siehrstrasse
Автор — Отто Хаген (Otto Hagen)
Перевод, комментарии и иллюстрации — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
Ещё мне хотелось бы упомянуть об одной интересном событии, а именно о Свином рынке, который устраивался в ярмарочные дни в восточной части Форштадта. С раннего утра фермеры со всего района продавали там своих поросят и взрослых хряков. Под несмолкаемое хрюканье своего товара, они громко торгуясь выстаивались вместе со своими телегами вдоль левой стороны улицы. Лошадей на всё это время занимали охапками сена и прочего корма. Вся палитра запахов, смешивавшаяся в единый «аромат» (злые языки называли это зловонием), не воспринималась большинством местных жителей как неприятность или загрязнение окружающей среды, особенно с учётом того, что сразу после закрытия ярмарки, толпы уборщиков приводили всё в порядок. Свиной рынок являлся для различных коммерсантов важным источником дохода, который никак нельзя недооценивать, поскольку после окончания торговли фермеры отправлялись за покупками по магазинам, не считая того, что заключённые на рынке сделки обычно закреплялись несколькими опрокинутыми рюмками в местных трактирах. С 1927 года Свиной рынок переехал на территорию старого конезавода (в районе северной части ул. Речной - Е.С.).
Теперь кратко пройдёмся по традициям этой улицы, что были характерны для периода с 1906 по 1925 годы. Празднование христианских праздников отличалось от того, как это происходило в центральных районах города, так как старые обычаи здесь всё ещё были живы. Рождество отмечалось с большим спокойствием и рассудительностью. Небольшие дома стояли покрытыми снежной шапкой и напоминали пейзажи из книжек с картинками. Атмосферы придавало плохое уличное освещение наряду с изливавшимся из окон светом керосиновых ламп. Если прислушаться, то в сочельник, когда в украшенных морозцем окнах мерцали свечи праздничных ёлок, можно было услышать пение рождественских гимнов, и казалось что с небес на нашу улицу снизошёл мир. Отдалённый колокольный звон кирх смешивался с благочестивым пением уличных хоров и рождественское чудо становилось поистине совершенным.
Зимой у детворы было превеликое море возможностей покататься на коньках на близлежащих Гавенском и Замковом прудах. С наступлением весны можно было видеть, как по всей улице детишки играют в мяч, «классики», катают колёса (серсо - Е.С.) или гоняют шарики. На Пасху матери красили яйца для ребятишек. Группки детей с ветками в руках ходили от двери к двери, декламировали короткие стихи, посвящённые празднику, и получали за это небольшие сладкие подарки.
На празднование Пятидесятницы практически у каждой двери выставлялись зелёные берёзовые ветки, символизировавшие наступление весны. В начале улицы многие старожилы ставили перед своими домами садовые скамейки, на которых сиживали по вечерам или по воскресеньям и болтали со своими соседями или просто тихо наблюдали за происходящим вокруг.
Во время свадебных торжеств большую роль играли так называемые мальчишники. Осколки битой посуды, как считалось, приносили удачу молодожёнам, и поэтому задолго до торжества повсюду собирались старые фарфоровые или глиняные тарелки, которые с большим грохотом колотили об порог их дома. На утро, в день свадьбы, жених и невеста должны были сами подмести эти осколки. Когда на улице показывался свадебный кортеж, то это собирало множество зевак, которые были не прочь полюбоваться свадебной парой и нарядными гостями, после чего непременно их обсудить между собой. После церемонии бракосочетания извозчиков угощали пирожными и портвейном, а также традиционной сигарой.
Многолюдно было и на похоронах, потому как тесные взаимоотношения, которые у вас были с покойным и его семьёй, делали совершенно естественным оказать последнюю честь первому и выразить соболезнования последним. В большинстве случаев прощание проходило прямо в доме усопшего. Все приготовления к похоронам делала сама семья, так как в те времена никаких похоронных бюро в современном понимании ещё не было. В зависимости от ранга, статуса и репутации умершего перед его домом и вдоль процессии раскладывали еловые ветки. После короткого отпевания, проводившегося священником, гроб водружался на катафалк (чаще всего подмастерьями плотника, у которого и был куплен гроб), запряжённый четвёркой лошадей и вся процессия начинала медленное движение в сторону кладбища. За украшенным венками и цветами катафалком шёл священник с родственниками покойного. Следом за ними шли друзья, знакомые и соседи. Женщины ехали в закрытых каретах. Траурную процессию обычно возглавлял оркестр и члены местных ветеранских обществ, которые совершали последний салют у открытой могилы. На красной бархатной подушечке перед катафалком несли ордена и медали покойного. После возвращения с кладбища устраивались поминки.
Мой последний визит в родительский дом состоялся вечером 20 января 1945 года. Я не заметил тогда в Форштадте, носившим уже название Зирштрассе, ни единой живой души. Дом, в котором я ожидал встретить своего брата, оказался тёмным и закрытым. Тогда я вернулся в подвал ратуши на Форхештрассе, где в окружении горящих зданий на противоположной стороне улицы и соседней Гинденбургштрассе, провёл свой последний день в родном Инстербурге.
Все эти воспоминания сами собой вернулись из бездны забвения. Они должны передать молодому поколению понимание безвозвратно ушедшей эпохи. Они также дают знания, необходимые для оценки судьбоносного развития человеческого быта с тех самых пор. То было замечательное время моей юности, и оно представляет собой нечто большее, нежели данный отчёт смог бы в себя вместить. Раны от потери родины могут зарубцеваться, но всё ещё рождают вопросы и тоску по ней. Подобно мне, многие инстербуржцы часто оглядываются на восток, пытаясь разглядеть там свой потерянный дом.
Автор — Отто Хаген (Otto Hagen)
Перевод, комментарии и иллюстрации — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
Часть Первая, Часть Вторая, Часть Третья, Часть Четвёртая
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт