Удивительный позывной – "Мазай". С самого детства мы помним этого добряка с большим сердцем.
А тут в наше непростое время появился не сказочный, а самый настоящий Мазай. В свои шестьдесят с лишним он ушел добровольцем на фронт, поменяв активную волонтерскую деятельность на реальную боевую.
Он-то и волонтером со своей группой творил больше, чем, пожалуй, батальон тылового обеспечения. Может быть не по объемам поставленной и положенной штатом и приказами МО материальной составляющей, измеряемой килограммами, тоннами, кубометрами… А своим отношением к тем, кто грудью встал на защиту нас с вами. И это отношение не измерить никакими весами, линейками, рулетками и прочими устройствами.
(начало будущей книги - здесь)
Нас с вами – это тех, кто спокойно спит и радостно просыпается. Кто может себе позволить даже не думать о горе и бедах. Кто даже не помышляет о том, что буквально в двух сотнях километров идет настоящая война. Страшная и бескомпромиссная. Война за наше настоящее и будущее.
Дед Мазай пошел на фронт не только за своих «зайцев», которые остались в тылу и всеми силами помогают нашим бойцам (к слову сказать, волонтерская группа так и называется "Зайцы Мазая").
Но и за тех, кто даже не подозревает, что в нашем (к сожалению) разрозненном и неоднородном обществе есть неравнодушные люди, те самые волонтеры, которые по зову сердца плетут маскировочные сети и готовят обеды для победы, изготавливают паракордовые браслеты и устройства для эвакуации раненых бойцов, окопные свечи и тактические медицинские аптечки, сухие души и самые обычные шерстяные носки для наших воинов…
За тех, кто строит грандиозные планы на будущее, венчаясь у алтаря, кто в ожидании прибавления в семье выбирает коляску и присматривает детскую кроватку.
За тех, кто, получив скудную пенсию, пересылает деньги на нужды фронта, не обсуждая и не осуждая тех, кто на самом деле обязан по своей должности делать всё, чтобы страна победила.
За тех, кто каждый день стоит перед фотографией своего близкого и молится, чтобы он вернулся с этой войны…
За тех безымянных волонтеров, которые зачастую попросту не хотят даже называть своего имени, потому что не считают свою помощь чем-то героическим…
За тех, кто плечом к плечу находится в соседнем окопе или чуть позади, чтобы в трудную минуту прийти на помощь и вынести с поля боя раненого бойца, чтобы тот смог вернуться домой и сказать: «Здравствуй, мама. Я живой!»
Прощаясь с близкими, Мазай произнес простые и пророческие слова:
- Не надо плакать, расставаясь. Лучше пусть будут сладкие слезы нашей встречи. А она будет! Она состоится. Пускай не так скоро, как нам бы этого хотелось. Но вы, родные мои, - верьте в нашу победу и в благополучное возвращение…
Трудно сдержать слезы, когда видишь спину отца, который уверенной походкой идет из родного дома туда, где страшно, где гремит настоящая война, где все иначе, чем здесь и сейчас.
Вот он оглянулся и, взмахнув рукой, поправил тяжелый рюкзак на своем могучем плече.
Что у него было на душе в тот момент – знает лишь он один. Может быть когда-нибудь и расскажет.
Главное, чтобы он вернулся живым и невредимым.
- Храни тебя Бог, папочка, - едва слышно прозвучали слова Екатерины, которая прижимала к себе двоих детишек, - тех самых «зайчат деда Мазая»…
Отвечая на непрекращающиеся вопросы почемучек, она сдерживала слезы, помня о словах отца.
Дома ждала привычная обстановка, вот только как-то пустынно стало.
Супруг с позывным «Март» тоже был на фронте по той же самой причине, что и ее отец.
«Если не мы – то кто?» – отвечал отец двоих детей на вопрос знакомых, удивленных его решением, и после очередного боя вместе с медвзводом шел выручать из беды своих подопечных, получивших ранения.
Наверняка в самые сложные минуты он вспоминал, как наши медсестрички во время Великой отечественной войны выносили на себе с поля боя раненых бойцов.
И как во время Афганской войны наша хрупкая Настя, увидев, что душманы окружили ее с тяжелораненым спецназовцем, распахнула руки в стороны, чтобы, словно крестом закрыть собой истекающего кровью бойца.
К слову сказать, главарь того самого отряда лишь склонил голову перед мужеством русской девчонки и увел душманов, не тронув беззащитных людей…
. . . . . . . . . .
- Что с группой Лопатина? – командир батальона с надеждой смотрел на ротного.
Тот пожал плечами, тщетно вызывая на связь штурмовой взвод, оказавшийся в тактическом окружении.
- Нет связи, командир. Должны были занять опорник и закрепиться там, но он оказался ловушкой для Лопатина. Последнее сообщение от него прозвучало более часа назад.
В эфире стрельба, крик, стоны и единственное слово: «Засада!»
Комбат до скрежета стиснул зубы и мотнул головой:
- Сколько раз просили, требовали, умоляли командование – дайте нам дроны! Сейчас без «птичек», как без глаз. Противник каждый наш шаг отслеживает десятками коптеров, а у нас один на батальон. И то от волонтеров получили. Полгода воюем, а до мозгов высшего командования никак не доходит…
- Не до мозгов, командир, а до совести! Привыкли красивые доклады представлять, в танчики играть, авиадартсы устраивать. Карабах показал, что дроны - это оружие будущего, во всяком случае – ближайшего…, - с горечью проворчал старший лейтенант Томин.
- Ладно, Федор. Не время сейчас причитать! Продолжай вызывать Лопатина. Никого послать к нему навстречу не получится, да и огнем поддержать тоже. Остается ждать. Получен приказ откатиться назад, за первую линию и закрепиться на рубеже. Все!
Комбат уже на выходе из блиндажа развернулся и погрозил ротному кулаком:
- Никакой самодеятельности, старлей. Все понял?
Томин кивнул головой и вновь нажал на кнопку вызова. Эфир ответил прерывистым шипением…
. . . . . . . . .
Взвод Лопатина вышел на опушку лесничества. Впереди простиралось поле, просматриваемое и простреливаемое противником, за ним метрах в двухстах густая лесополоса.
- Эх, добраться бы до нее, а там пройдем, - произнес командир группы и поднял вверх глаза. Чуть в стороне завис вражеский дрон.
- Командир, давай я его отвлеку, а ты уведешь людей. Одним броском до лесополосы, – тяжело дыша, прохрипел боец с позывным «Ники».
- Не высовываться! – крикнул Лопатин и посмотрел на кровоточащую ногу бойца. Чуть выше раны был наложен жгут из состава тактической аптечки.
Тот перехватил взгляд и кивнул головой.
- Командир, ты правильно понял. Бегун из меня никакой. Только ребят под удар подставишь, если меня начнете на себе тащить. А я метров триста по лесу проковыляю и выйду на открытое место. Там меня птичка и увидит. Пока буду ее отвлекать, вы успеете уйти…
Командир, не медли! Уводи ребят! Я выйду, не переживай. Ночью сам выйду …
Лопатин покрутил головой и опустил глаза вниз. Его учили своих не бросать. Но «Ники» был прав. У него серьёзное ранение ноги и передвигаться наравне со всеми он не сможет. Пересечь поле нужно одним решительным броском. Ждать нельзя, судя по принятой радиограмме.
Противник двумя подразделениями нацгвардии предпринят попытку охвата наших сил, оказавшихся без фланговой поддержки. Промедление было равносильно гибели отряда. Основные силы уже отошли на тыловые позиции.
- Давай. Но ты обещал вернуться! – Лопатин хлопнул рукой по плечу бойца.
Ники кивнул головой и, припадая на ногу, выдвинулся в сторону противника. Пройдя с десяток шагов, он оглянулся:
- Обещал – вернусь!
Преодолев несколько сотен метров, Ники вышел из леса и бросил дымовую шашку. Ярко-оранжевый цвет мгновенно привлек внимание противника.
Это было сигналом для основной группы.
Сразу несколько дронов устремились к бойцу…
- Грыня, дывы якый смилывый (смотри какой смелый), - усмехаясь, произнес оператор дрона.
- Або скаженый (сумасшедший), - ответил напарник и направил смертоносную птичку на русского бойца…
- Грыня, а що вин робыть? Може цэ для геликоптера сигнал? (А что он делает? Может это для вертолета сигнал)
- Може буты. Трымай, москаль, подарунок! (Может быть. Держи, москаль, подарок!)
Дрон устремился к бойцу. «Ники» вскинул автомат и выпустил несколько коротких очередей. Одна из пуль угодила в двигатель, и в этот момент оператор нажал на кнопку сброса.
Боец успел упасть на землю, прикрыв руками голову. Несколько осколков обожгли тело. Досталось левой руке…
- Не везет мне на левую сторону, - проворчал «Ники» и попытался подняться на ноги…
- Дывы, вин ще живый! (Смотри, он еще живой!) далее последовала длинная фраза отборного мата на русском языке…
Операторы увлеклись охотой на бойца и, матерясь, гикая и ликуя, направили на несчастного дрон-камикадзе…
Тем временем группа Лопатина пересекала открытый участок местности. До спасительной посадки оставалось метров пятьдесят. Сорок…, тридцать… Последнее усилие и бойцы оказались под кронами разлапистых деревьев.
Все, как один обернулись в сторону своего товарища…
«Ники» не успел поднять автомат, как раздался взрыв чудовищной силы.
На этот раз боли не почувствовал. Сознание мгновенно отключилось. Он рухнул на землю, как подкошенный.
Один из бойцов дернулся в сторону товарища, но Лопатин успел перехватить его.
- Отставить! Назад! Нужно уходить. А «Ники» уже ничем не поможешь! За мной!
Бойцы переглянулись и нехотя устремились за командиром. Каждый прокручивал в сознании кадры гибели их товарища и думал – как с этим жить дальше?
Примерно через километр Лопатин дал команду на привал.
- Слушайте и запоминайте! «Ники» всем нам спас жизнь. Этого вы не должны забывать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Мы должны выжить, чтобы отомстить за него и за сотни наших парней. У него был выбор. Погибнуть всем вместе или дать нам возможность выжить. Все! Не раскисать!
А на пункте управления беспилотниками все еще ликовали от убийства очередного русского брата…
Очнулся он от капель воды, упавших на лицо. «Ники» поморщился и с трудом открыл глаза.
Первая мысль – «Я живой!»
Попытки пошевелить руками и ногами отозвались сильнейшей болью во всем теле. Он попытался приподнять голову и тут же ощутил приступ головокружения.
Ноги плохо слушались. Окинув взглядом окружающее пространство, «Ники» поднес правую руку к лицу, положил ладонь на темя и застонал от боли.
Что-то теплое и липкое оказалось на пальцах. Это была его кровь.
Он сжал пальцы в кулак и слегка усмехнулся.
- Если шевелюсь, значит смогу передвигаться. Так…, сейчас аптечка. Где же ты? – «Ники» стал разговаривать с самим собой, боясь потерять сознание.
Нащупав тактическую аптечку, он вскрыл её и обнаружил, что жгута на месте не оказалось.
- Не может быть… Неужели жгут все еще на ноге? – к нему стало возвращаться сознание.
«Ники» с трудом лег набок и подтянул раненую ногу к животу. Жгута не оказалось. На его месте зияла новая рана. Она незначительно кровоточила. Осколок прошел по касательной, повредив кожу, и заодно перебил жгут.
Потянув за краешек шнура, он распустил паракордовый браслет, находившийся на запястье.
Парашютную стропу, сплетенную волонтерами, «Ники» разрезал на части, перетягивая раны на обеих ногах и левой руке.
Тем временем небо заволокло серыми облаками, и дождь превратился в настоящий ливень.
- Дождь – это хорошо. Дождь – это помощь свыше, - пробубнил боец и попытался встать. Острая боль скосила его. Он получил множественные раны на ногах, левой руке, спине и самое неприятное – открытую черепно-мозговую.
- Не можешь бежать – иди, не можешь идти – ползи! Тебя ждут дома…, приговаривал «Ники» и, превозмогая боль, пополз в том самом направлении, куда ушли его боевые товарищи.
Преодолеть первые триста метров ему удалось за четыре часа. Это не по бульвару прогуливаться под ручку с любимой женщиной. Это даже не бегом в полной выкладке.
По мокрому чернозему ползком, опираясь на одну руку и извиваясь всем телом, он боролся с болью и усталостью.
«Я хочу жить. Я хочу жить. Я должен вернуться…, я должен…», - эти слова «Ники» повторял, словно в бреду.
Когда он очнулся в очередной раз, неподалеку послышались голоса.
«Ники» встряхнул головой и поморщился от боли. Хотел прийти в себя, а вместо этого чуть не потерял сознание.
Первым желанием было закричать, чтобы его услышали.
Неужели свои? Неужели я дополз?
Раздалась русская речь. Кто-то совсем рядом разговаривал, по-видимому, по рации.
Он напряг зрение и с трудом рассмотрел силуэт мужчины крепкого телосложения.
Доклад был лаконичный, четкий и на русском с небольшим донбасским оттенком. Он прислушался.
Так и есть. Свои!
- Я понял. Закрепиться на занятых позициях. Ждать утра!
«Ники» набрал полную грудь воздуха и уже собрался крикнуть, что есть сил, как вдруг прозвучало:
- Понял. Слава Украине!
Он резко опустил голову, опираясь на руку. Под ладонью предательски хрустнула ветка.
Буквально одно мгновенье отделяло его от страшной неизвестности. Если бы его обнаружили бойцы регулярных частей ВСУ, то еще был шанс выжить.
Но попасть в руки к нацикам, к этому обезбашенному зверью, бандеровско-гитлеровской нечисти из состава нацбатов означало неминуемый конец.
«Ники» замер и боялся не то чтобы дышать, даже глазом моргнуть.
Услышав хруст, незнакомец повернулся на звук и включил фонарик.
Луч света разорвал ночную тьму и скользнул в его сторону.
Та самая плодородная почва, которая превратилась в кашу, сыграла на руку нашему бойцу. Перепачканный с ног до головы, он слился с матушкой-землей.
- Валера, ты шо там шукаешь? (ты что там ищешь?) – прозвучал голос еще одного украинского военного.
- Да так, послышалось. Пошли!
«Ники» с облегчением выдохнул. Хотя облегчением вряд ли назовешь состояние, когда ты весь израненный и обессиленный от колоссальной потери крови находишься прямо на позициях противника.
А сколько еще до наших? И хватит ли сил?
Дождавшись, когда все стихло, «Ники» продолжил отползать от смерти, которая хватала его за ноги и наливала их свинцом, стучала пульсом в висках, отмеряя последние мгновения жизни настоящего воина.
Но он полз, теряя рассудок и силы, но продолжал твердить – я хочу жить!
Через семнадцать часов его, обессиленного в бессознательном состоянии, обнаружили наши бойцы.
Увидев знак Z на борту укрытой под маскировочными сетями бронетехники, он из последних сил прохрипел:
- Братцы…, ребята…, я дошел.
С огромным трудом поднял руку и с громким вздохом потерял сознание…
. . . . . . . . .
- «Март», у нас на позиции боец. Неизвестный. Очень тяжелый. Весь израненный. Мы его под навес занесли, но трогать боимся.
- Ждите, мы выдвигаемся!
- Ребята, по коням! – крикнул командир медвзвода. Эвакуационная группа бегом помчалась к «буханке».
До позиций оставалось метров семьсот и автомобиль начал буксовать.
- Командир, дальше не проедем. После дождя дорогу вон как разбили, - водитель крутанул руль вправо, выбрав единственный пятачок с твердым покрытием среди деревьев.
- Значит, предстоит марш-бросок! Лева, Орлан, выдвигаемся! Тихон, носилки. Коля, жди здесь. Масксеть на машину. Вперед! – распорядился Март.
Эвакуационная группа пешим порядком направилась на позиции мотострелков.
После сильного ливня почва даже в лесополосе превратилась в сплошное месиво.
- Эх, путь-дорожка фронтовая. Хорошо, что Коля дальше не поехал, а то пришлось бы бэтэром буханку тащить...
- Нет Лева, тут и бэтэр не пролезет. Ноги, как у коровы разъезжаются. Вот только у нее их аж четыре, а у нас в два раза меньше, - проворчал шутник и балагур медбрат с позывным «Тихон».
- А ты встань на четыре кости, меньше скользить будешь, - усмехнулся Март, поддерживая настрой своих подопечных.
Уж лучше черный юмор, чем упаднические настроения…
Через десять минут тяжелораненого «Ники» осматривали спецы из медвзвода.
Казалось, что на нем живого места не осталось.
- Я такого количества металла в человеке еще не видел. Командир, нам бы вертушку…, - произнес «Орлан».
Он до войны занимался дельтапланеризмом – оттуда и позывной.
- Хорошо бы, но не в этот раз. Придется на руках нести.
Тихон кивнул головой и ловко разложил носилки, специально сшитые по макету Евича «золотыми руками ангела».
На самом деле изготовили их обычные волонтеры из группы «Золотые руки ангела», - именно так их назвали благодарные бойцы, чьи жизни были спасены с помощью специальных устройств, разработанных теми, кто на войне с четырнадцатого года.
Вот и сейчас медбратья несли на себе израненного, но сильного духом бойца, с трудом ступая по грязи…
. . . . . . . . . .
- Доктор, прошу Вас – помогите! Неужели ничего нельзя сделать? – Марина сквозь слезы умоляюще смотрела на главврача.
Тот приобнял ее за плечи и лишь покрутил головой.
Люди сделали все, что в их силах и даже больше. И те, кто вынес на себе ее мужа с передовой, а затем, не теряя времени, извлекали из его тела многочисленные осколки, до которых смогли добраться в полевых условиях.
И водитель, который умудрился увернуться от удара дрона-камикадзе, направленного вражеским оператором на санитарный автомобиль с огромным белым кругом и алым крестом на крыше…
И те, кто на протяжении семи часов стояли у стола, проводя сложнейшую операцию.
И Марина, которая не теряла веры и ни на минуту не отходила от мужа после операции.
И сам Ники, который изо всех сил боролся за жизнь.
Люди сделали все, что в их силах. Теперь остался последний рубеж – ангел-хранитель.
- Марина, муж находится в коме. Она может продлиться до десяти суток. Состояние стабильно тяжелое. От прогнозов я воздержусь. Надеюсь на лучшее. И Вы надейтесь и верьте. Не хочу Вас обнадеживать, но после таких ранений он остался жив и умудрился добраться до своих. А это говорит о том, что он из особого сплава. Уж простите меня за такие слова.
Верьте. Сейчас только ждать и верить.
А что оставалось Марине? Она ждала, верила и молилась. Тихо, едва слышно шевеля губами и держа руку мужа в своей.
Прошло двое суток. Время, словно остановилось. В памяти всплывали кадры из прошлой жизни.
Первая встреча, первые цветы, первые бессонные ночи после рождения дочери.
И муж, стоящий среди ночи у колыбели, убаюкивающий малышку, у которой резались первые зубки.
А затем словно разрыв кинопленки с кадрами их счастливой семейной жизни и его слова:
- Ты только жди меня, родная. Я вернусь. Обещаю тебе. Береги дочку.
Затем его уверенные шаги по пути к автобусу и взмах руки на прощание…
Вдруг ей показалось, что пальцы на его левой руке дрогнули. Марина слегка сжала их и почувствовала, как муж ответил ей взаимностью.
Сердце зашлось в бешеной дроби, готовое выскочить из груди.
- Сереженька, родненький. Возвращайся. Ты же обещал. Милый мой, мы тебя ждем. Пожалуйста! Господи, помоги ему вернуться! Прошу тебя, спаси и сохрани его…
Марина боялась пошевелиться и разжать ладонь. Ей казалось, что отпусти она руку Сергея, и он улетит навсегда.
Словно снимая ее опасения, муж сжал пальцы…
Его веки дрогнули и «Ники» глубоко вздохнул. Затем поморщился, словно от боли и приоткрыл глаза. Зрачки скользнули слева направо, затем вверх.
В его глазах отразился белоснежный потолок, словно облака, за которые он решил пока не улетать.
Марина сильнее сжала руку мужа. Через несколько секунд их взгляды встретились.
Что-то наподобие улыбки появилось на его высохших губах. Он попытался что-то сказать и поднять руку. Сознание постепенно стало возвращаться к нашему герою…
Через несколько дней во время очередного обхода главврач стоял в ногах у Сергея и пристально посмотрел на него.
- Вот хочу тебя спросить – чем это тебя мама в детстве кормила?
- Любовью…, - тихо произнес «Ники», слегка улыбаясь и сжимая руку своей верной боевой подруги.
. . . . . . . . .
Продолжение следует...
ВАЖНО! Дорогие читатели, сейчас идет работа над основными главами этого романа. Они посвящены непосредственно волонтерам. Там собраны материалы по их словам, эмоциям, историям. Глава будет иметь название "Из первых уст". Работы еще много. Смогу публиковать частями. Окончание работы над книгой - в этом году. Точнее сказать сложно!
Дорогие читатели, если история Вам интересна - можете поставить лайк, буду признателен Вашим комментариям, подписке на канал и рекомендациям его для друзей. ЭТО ОЧЕНЬ ПОМОЖЕТ РАЗВИТИЮ КАНАЛА.
При желании оказать помощь в издании книги можно произвести перевод на карту 2202 2016 8023 2481
Все совпадения имён и фамилий являются случайными. Развитие событий и их описание является художественным вымыслом автора)))
Искренне Ваш Позитивчик (Николай Беляков)
Честь имею! И до новых встреч!
#армия и спецслужбы #Украина и Кавказ#рассказы и повести #волонтеры #мужество и героизм
