Раэ так и не понял, придал ли Мурони хоть какую-то значимость словам Джилена или просто его подбодрил своим вниманием перед тем, как превратить назад в обезьяну. По виду младшего колдуна – а Раэ уже начал их различать, да, Джилен был младший, - легко было догадаться, что обращение назад в обезьяну для него неприятное испытание. Даже когда после щелчка императора на пуфике вместо человека оказался зверек, вид у него был заморенный, съежившийся.
-Возвращайтесь в клетку, сударь Сетрамайи, - мягко сказал Мурони, - я ценю то, что вы для меня делаете. И помните – не пропустите попытку связи…
Обезьянка выскользнула из павильона через окошко и исчезла в темноте. Тогда император взял флейту, и, наигрывая, неспешно вышел через вход. Раэ остался в павильоне один и как сквозь чащу леса слышал удаляющийся посвист флейты. Он не сразу пришел в себя, а только в тот миг, когда перед ним приземлилась, поцвиркивая, Вениса и настороженно заглянула ему в глаза. Самая крохотная из альвов тонула в бумажном рожке, словно на себе несла цветок луноцвета, и в нем прилично накопилось серебристой пыли. Раэ попытался улыбнуться одеревеневшими губами. Остальные альвы тоже стали, шурша бумажными юбками, выбираться из укрытий. Только Лазурчик, тихо свистнув, сделал круг над павильоном и взлетел на его крышу – разведывать.
Раэ тяжело поднялся на непослушных ногах и пересел за стол, где сидел император, и почти заставил себя, как бы заставил другого человека взять кубок Ультинари и отпить из него смешанного вина. Надо было прийти в себя. Глоток. Еще другой. Пряная приятно-колкая жидкость разлилась по небу, но Раэ не сразу обратил внимание на вкус. Вениса опять подлетела к нему и испытующе посмотрела в глаза.
-Все…. Все хорошо, - тихо сказал Раэ, - мы справимся… справимся… сейчас… сейчас я мыслями соберусь…
И сделал еще одни хороший глоток. Почувствовал, как вино вкрадчиво бежит по жилкам.
Джилен Сетрамайи… Джилен Сетрамайи! О да!
Раэ вспомнил это имя. И вспомнил самого Джилена, которого видел в воспоминаниях Вилхо Ранда. Любовник княжны Удабери ведьмы Легис. Да, это был он. Это Раэ мог сказать с уверенностью, хотя видел сейчас Джилена только в полумраке, но зато он хорошо запомнил внешность этого лагрийца. Вот оно как вышло… Ровесник прапрадеда Раэ.
«А ну-ка, соберись, - сам себе приказал Раэ, - кто бы он ни был в прошлом, это к делу не относится! Главное – что он мог сейчас узнать о тебе, и почему он об этом не рассказал императору?» О, он должен был знать из разговора с принцем Лааром о том, что Раэ собрался добыть принцу тирлич-траву. Должен был узнать, что Раэ собирался ею воспользоваться. И какое счастье, что при нем принц не ляпнул, зачем. Но Джилен мог догадаться! Вот сейчас Раэ пробрался в дом через свою собственную комнату, мимо клетки с обезьянкой. Спала ли она на самом деле? Судя по тому, что Раэ заметил в свете огонька Сардера – да. И альвы попытались ее не будить! Но ведь она могла и притворяться! Сначала в окно спальни залетел Сардер, через щель ставни и снял с них цепочку. Уже тогда Джилен мог догадаться, что кто-то проникает в покои. Мог притвориться спящим. Затем пролез я, невидимый, но запыхавшийся. Меня не было видно, но зато слышно. Да и цепочка сама собой назад повеситься не могла… если он не спал, то все должен был понять!"
От этой мысли Раэ почувствовал, как на него накатывает страх. Под посвист Венисы он отпил из кубка еще вина. Тряхнул головой.
-Нет-нет, - пробормотал Раэ, - зачем ему притворяться спящим? Ему достаточно просто притворяться обезьянкой. И если бы он не спал, то догадался, что в дом проник невидимка. И после этого он мог бы вдобавок догадаться, куда этот невидимка хочет попасть. Нет-нет, если бы он меня заметил, то допустил, что я могу быть где угодно. И тогда бы он вел себя с императором иначе. Нет, не заметил… или я себя сам так обманываю?
Вино окончательно прояснило разум и уняло дрожь.
-В любом случае у него своя игра, - пробормотал Раэ, - может, хочет взять за глотку принца. Может – меня. Про тирлич он смолчал…
Ну и что теперь делать с этим Джиленом? Шею ему свернуть, пока он в обезьяньем обличье? А если после этого он станет ревенантом? Отрезать голову! О нет. Разве Раэ не помнит быличек, в которых, когда люди убивали подозрительных животных, те принимали после этого человеческое обличие? Как он будет избавляться от трупа? Сжечь его, пока он обезьяна! А это мысль. Но как потом объяснить исчезновение обезьянки Мурчин? А как это объяснит себе Мурони? Это простые обезьянки могут убежать, да и то не бесследно, особенно, если они подарки высочайших особ. А что говорить об исчезновении шпионов?
Моди! Надо срочно бежать к Моди, и это будет первое, о чем с ним следует поговорить. В это время раздался свист, похожий на птичий, но который заставил альвов броситься из павильона врассыпную.
Раэ вскочил и перебрался в угол. Несколько мгновений спустя в павильон вошла Нера, оглядела стол и стала собирать еду в одно блюдо, осмотрела кубки и слила вина в один кувшин.
«Ну да, здесь нет сильфов», - припомнил Раэ. И тотчас спохватился: а как сюда прошла служанка? Не через комнату с маппой же! Охотник неспешно поднялся и выскользнул из беседки. На все четыре стороны показал свое лицо с приложенным к губам пальцем. А затем показал в небо рукой. Он надеялся, что Вениса по жестам догадается, что альвам надо выбраться из сада и ждать его во дворе. Эх, вот бы она оказалась догадливой… не должна Нера узреть альвов в бумажных юбках!
Служанка, что-то жуя, вышла из павильона и двинулась по боковой тропинке между зарослей луноцветов. Раэ последовал за ней. Нера добралась до дома и проникла внутрь в узкую неприметную дверь для слуг, чем порадовала охотника. Он мог поберечь колдовской мел. Да и возвращаться назад через свою спальню, где стоит обезьянья клетка, он не хотел. На этот раз обезьяна в ней точно спать не будет.
Так Раэ пробрался на кухню, а оттуда выскочил на улицу через распахнутое окно, оказался на лужайке, и смог пробежать вдоль фасада до тех кустов, в которых он спрятал свои плащ и туфли. Глянул на окно на втором этаже, закрытое ставнями. Там, за ними прятался шпион…
После того, как Раэ облачился в плащ, он зацвиркал, подражая альвам. Догадливые малыши не заставили себя долго ждать и вскоре слетели с крыши притушенной гирляндой. Раэ поспешно поснимал с них бумажные рожки, усадил себе на плечи и голову и поспешно пробрался на кладбище. На его счастье он никого не встретил, потому как была четвертая стража, те часы, когда даже колдуны хотят прикорнуть.
Если бы не твердые указания Моди, которые тот заставил Раэ затвердить на зубок, охотник точно бы в таком состоянии что-то напутал. А ведь накануне еще сердился, почему Моди тратит драгоценное время на то, чтобы Раэ несколько раз повторил то, что нужно. Теперь охотник, сам себя не помня, лишь по вбитому в голову счищал с себя мазь над могилой Селины с помощью лыка и бутылки масла, которую заранее уложил в сумку. Ох он и потратил на это времени! Затем перебрался к лесному ручью за кладбищем, где тщательно вымылся с помощью мыла без запаха, который для него раздобыл Моди. Пришлось повозиться, помогать себе илом со дна, Раэ казалось, что прошла целая вечность. Но за эту вечность он успокоился: помогла холодная вода.
После этого он быстро, но без панической спешки, которая могла бы привлечь внимание немногих прохожих, пробрался по улицам к дому ковена Меча Зари, с альвами, которые при виде людей на улице притушивали фонарики, осторожно пробрался к дому и без лестницы вскарабкался наверх, по неровностям каменной кладки, довольный тем, что руки у него не в мази и не в масле. Пролез в окно и не сразу разбудил Моди, а когда отдышался и продумал разговор.
Как он напугал разведчика, когда потряс его за плечо! Моди стрелой вылетел в явь из сна, резко подорвался в сбитом белом парике:
-Ты с ума сошел? Послал бы ко мне альва, я бы тебе лестницу сбросил! Зачем так лихачить? Чего лезешь впереди своих летунов? А если бы тут сильфы летали?
А затем едва проснувшийся и продравший глаза разведчик дотошно расспрашивал, нет ли за Раэ хвоста. И только потом дозволил рассказать о том, что слышал и видел охотник, словно не сгорал от любопытства. Да уж, после такого рассказа Моди точно мог забыть обо всем. Но он помог Раэ все изложить. Как только охотник терялся или умолкал, Моди тотчас задавал вопрос, после которого Раэ вспоминал ту или иную важную подробность, о которой мог забыть из-за нагромождения других. Моди слушал без ахов и охов, только разве что изредка кивал.
-Ну, молодец, Фере, - сказал он, - у тебя получилось. Все хорошо!
После этого Моди встал с постели и уступил ее Раэ:
-Попытайся заснуть хоть часа на три.
-Да что мне сделать с обезьяной?
-А ты не догадываешься? Подружись с ней. Повесь ей к носу морковь на веревочке.
-Какую?
-А ты не догадываешься? Это младший колдун, Фере. Он много чего хочет. А ты можешь для него это достать.
-Филактерию, что ли? – спросил Раэ вспомнив, что сказал Мурони. Встань такой соблазн перед Джиленом, император ни за что бы не отправил его на такое задание….
-Ну, такую морковку ты перед его носом вряд ли можешь повесить. Он скрыл, что Согди хочет от тебя лампаду? Значит, он сам хочет ее через тебя получить. Скрыл, что ты чующий? Значит, сам захочет от тебя навьих трав. Ты для него золотая жила. Для начала подружись с обезьянкой.
После этого Моди отошел за ширму, где стоял таз для умывания и ночной горшок. Раэ принялся разуваться, чтобы лечь спать. Тут оконная решетчатая ставня скрипнула, медленно растворяясь, и впустила запах предрассветного росного утра. Навий час! Раэ спохватился, вскочил, чтобы закрыть окно, но тут на его фоне обрисовался четкий силуэт.
-Руг, - прошелестел голос и когтистая рука легла на подоконник. Сардер с писком метнулся навстречу навьи.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Неомения. Глава 240.