«Куда я еду? Зачем?» — думала Лида, мысленно сливаясь со стуком колёс. Поезд никуда не спешил, и это полностью устраивало женщину. Недавно ей исполнилось тридцать лет: время подводить промежуточные итоги своей жизни. И они не радовали — от слова совсем.
С мужем она недавно развелась, и с тех пор с сильным полом отношения не складывались. Собственного жилья так и не заимела. А неделю назад уволилась с работы, хотя её карьера шла в гору. Просто потому, что устала и чувствовала внутреннюю пустоту. А насчёт жилья… Можно ли на него заработать, тем более в Москве. Из мыслей её вырвал старушечий голос.
— Попутчица? — спросила улыбчивая бабушка. — Что, тоже решила на море выбраться?
— Да, — кивнула Лида. — Солнце, пляж, морепродукты…
— Может, и мужика какого себе сыщешь? — сказала женщина и подмигнула.
Её слова почему-то вызвали у Лиды раздражение. Неужели по ней видно, что она — одинокая? И неужели на море ездят только для того, чтобы завести с кем-нибудь шуры-муры? Нет, ей нужна была перезагрузка. Нечто большее, чем просто мимолётные отношения. Нужно придумать, как жить дальше.
— Зачем мне мужик? — сказала Лида. — От них — одни проблемы. Мне одной — прекрасно. Ну или с подругами.
— Так ты что, из этих? — спросила бабушка и снова подмигнула.
Теперь молодой женщине уже стало смешно. Безобидная старушка — просто шутит и всё. В принципе, довольно смешно. Наверно, двигается в какой-нибудь санаторий. Или на встречу выпускников — одну из последних в жизни. А может, купила себе путёвку на последние деньги — и надеется хорошо провести время? Эх, бабушка, ты ещё не знаешь, какие там нынче цены, в Анапе.
— Анапа… — выдохнула Лида. — Это как бегство от самой себя. Душа зовёт меня на Лазурный Берег. Или на курорты Римини. Туда, где бесконечное солнце, где люди улыбаются, а ты чувствуешь себя самым важным человеком на земле. Я хотела бы плавать на сёрфинге на испанском побережье, заплести себе косички…
Бабушка помолчала, обдумывая слова попутчицы. Несколько минут она будто смаковала все эти мечты своей попутчицы. Море где-то в Западной Европе, другая культура, улыбчивые люди.
— Мужика тебе надо, — сказала она. — Ты в плюсе в любой ситуации. Либо он будет хорош, и у тебя времени на плохие мысли не останется. Или плох, и тогда ты точно будешь знать, кто во всём виноват.
И рассмеялась, довольная своей шуткой. На этот раз слова старушки стали раздражать. Поезд выехал из Москвы всего час назад. Им предстоит провести в одном купе целые сутки! Если она так и будет изрекать все эти старческие мудрости, вполне можно помутиться рассудком. Но Лида решила не давать своей агрессии шанса. Нужно быть терпеливым и снисходительным.
— Как вас зовут? — спросила Лида.
— Лада! — ответила бабушка. — Родители, значит, решили выделиться… А полное имя, наверно, Ладья — я понятия не имею. Красивое было имя, кабы не завод «Жигули» с его маркетингом. В девяностые меня Самарой называли, потом — Грантой. А недавно, представляешь? Мангустом назвали. Ой, Ларгусом. Но я уже привыкла — за столько лет.
Теперь уже наступил черёд её попутчицы засмеяться. Но потом она вдруг стала серьёзной. её голову хлынули воспоминания — тяжёлые, нехорошие. Ведь именно так звали одну женщину, которая…
— А я — Лидия, — ответила молодая девушка. — Рада знакомству. Видите, как бывает. С вами в купе мог бы оказаться какой-нибудь дедушка, с которым вы бы потом пили вино на пляже. А попалась — женщина… Уж не знаю, молодая я или не совсем.
— Молодая, —— махнула рукой бабушка. — Сколько тебе, лет тридцать пять? Можно сказать, только жить начала.
Бесцеремонность попутчицы начинала напрягать. Ну вы подумайте, тридцать пять! Вообще-то, Лида следила за собой. Ходила к косметологу, два вечера в неделю проводила в тренажёрном зале, и ещё один — в бассейне. Регулярно обновляла причёску, чтобы её светлые волосы выглядели почти натурально.
— Мне недавно тридцать исполнилось, — ответила Лида. — А вам, наверно, к девяноста дело идёт?
Бабушка опять рассмеялась. Молодая женщина присмотрелась к ней и попыталась понять, что её так удивляет в попутчице. На первый взгляд, ничего необычного. Короткая стрижка, аккуратные морщинки, белые зубы. Летняя одежда: не ехать же в Анапу в косынке и сапогах. Но всё же, есть что-то странное. Старушка выглядела… Счастливой? Колкость ничуть не покоробила бабушка. Она не жаловалась, а излучала безмерный оптимизм. Наверно, это и раздражало Лиду.
— Ох, внучка, на море тебе надо срочно, — произнесла старушка. — Ты уж прости, но поднакопила ты злой энергии… Ничего, вода всё заберёт.
— Простите, — сказала Лида. — Уж и не знаю, что на меня нашло. Честно говоря, на девяноста вы не выглядите.
— Мне, кстати, семьдесят лет, — сказала бабушка. — Волосы все свои. И зубы. И суставы даже. Хочешь расскажу, в чём секрет?
— Валяйте, — махнула рукой попутчица.
— Мужика тебе надо — это раз, — сказала Лада, загибая пальцы. — Мужика — да побольше. Родить от него — это два. И лучше не одного сынка-эгоиста, а двоих. Или троих. Работу хорошую — это три. Чтобы не только забирала энергию, но и давала её.
Лада отвернулась и посмотрела в окно. Сколько раз за последние годы она слышала подобные напутствия? Можно подумать, в мужиках — счастье. У Лиды их было не так много, но каждый принёс ей только разочарование. По щеке пробежала слеза. Нет, психолог ей говорил, что жалеть себя ни в коем случае нельзя. Нужно оставаться сильной. Вдруг раздались заливистые крики. По коридорам бегали дети, и звуки их игр вызывали у Лиды сплошное раздражение.
— Неужели не могут вести себя потише! — чуть не закричала молодая женщина. — Кто это, интересно, тащит таких маленьких детей на море? Судя по ору, им и пяти лет нет. А ещё — отправляет гулять по коридорам поезда в гордом одиночестве. Это, между прочим, опасно! Сколько разных случаев было…
Дети продолжали галдеть где-то совсем рядом — буквально под дверью. Можно было не только услышать их голоса, но и разобрать отдельные слова. Кажется, они собирались играть в прятки. Вдруг дверь в купе съехала в сторону, и за ней показался мальчик с волосами пшеничного цвета. Он посмотрел на пассажирок и начал загибать пальчики.
— Раз — тётя, — сказал он, указывая на бабушку, и посмотрел на молодую женщину. — Два — тётя. Две старых тётки. А где ваши мужья? Где внуки?
— Брысь, — бросила Лида. — Беги скорее к маме, пока она тебя не наказала.
— Не пойду, — упрямо ответил мальчик. — Я уже большой, мне скоро пять. Буду гулять, где захочу.
— Ну что ты, малыш, — игриво произнесла Лада. — Иди скорее к родителям. А то вот заберу тебя, да себе оставлю! Ты мне сразу понравился: такой сочный, красивый ребёнок! Будешь мне готовить, убирать, бельё стирать.
Мальчик испугался: он сделал шаг назад, закрыл дверь в купе — и побежал. Они услышали топот его маленьких ножек по ковролину. Должно быть, шутливую угрозу Лады он воспринял вполне серьёзно. Молодая женщина вытерла пот со лба. Хорошее настроение, которое появилось в самом начале поездки, улетучилось. А вот её соседка по купе — напротив, хохотала. Ей очень понравилась её шутка. А ведь у малыша вполне может появиться психологическая травма.
— Не любишь детей? — спросила старушка, вытирая слёзы радости.
— Ну, не совсем... — уклончиво ответила Лида.
— Что, своих нет? — лукаво улыбнулась бабушка. — Всё должно быть вовремя. Я сорок лет проработала акушеркой. Сорок! Сколько я детей приняла, так не сосчитать...
На Лиду опять нахлынули неприятные воспоминания. Сколько лет прошло? Десять, не меньше. А если ещё добавить девять месяцев… Да уж, определённо, ей стоило полететь на море на самолёте. Ну или взять в аренду машину. В общем, как-то оградиться от окружающего мира. А теперь придётся терпеть эту молодящуюся бабушку…
— Раньше я очень хотела детей, — сказала Лида серьёзно. — Очень. Но, знаете, был один неприятный случай. Я бы не хотела об этом рассказывать первому встречному.
— Ох, внученька! — произнесла Лада, внезапно посерьёзнев. — Да я за сорок лет такого насмотрелась, тебе не сказать. Драмы, говорю тебе, настоящие драмы! Я когда передачи вижу про роддом — сразу переключаю. Страшное это место, если вдуматься. На картинке — все улыбаются, все счастливые. А что за ней? Есть и слёзы, есть и боль. И отчаяние.
— Охотно верю, — ответила попутчица. К ней стало возвращаться летнее настроение. Скоро она приедет на море, наденет шлёпки, лёгкое платье. Тёплый ветер будет ласкать её волосы…
— Просто, ты пойми, — сказала бывшая акушерка. — Детки ведь ни в чём не виноваты! Говорят, что дети отвечают за грехи родителей, дедов-бабок, ну и прочий бред. Ни за что они не отвечают! Им любовь наша нужна, теплота. Даже тем, кто на свет появился всего на пару дней.
Они помолчали. Тридцать лет и семьдесят — настоящая пропасть. Какие у них могут быть общие темы для разговоров? Лида терпеть не могла больницы и всё, что с ними связано. А особенно — родильные дома. Петя так и не уговорил её попробовать завести ребёнка. Она всё откладывала, откладывала этот момент — пока он не ушёл навсегда. Скатертью дорожка!
Просто Петя не знал о ней кое-что, нечто очень важное. Но что ему бы дала такая информация? Наверно, если бы знал, то ушёл бы ещё раньше. Или жениться бы не стал. Хотя — это вряд ли, уж очень он был любовью ослеплён. Спать не мог, пока не сожмёт её в объятьях. Хороший ведь, в сущности, мужчина: и работает, и полку повесит, и комплимент сделает… Почему она так и не смогла полюбить его по-настоящему?
— А в какой больнице вы работали? — спросила Лида, скорее из вежливости, чем из любопытства.
— Я-то? — переспросила бабушка, словно в купе сидел кто-то третий. — Ты правда хочешь знать, в каком учреждении прошли лучшие годы моей жизни?
— Да, — кивнула молодая женщина. — Очень.
Но то, что ответила старушка, заставило Лиду испытать шок — и вновь погрузиться в самые мрачные воспоминания, которые только были в её тридцатилетней жизни…
Молодая женщина провалилась в глубокую бездну, и ей виделось, что она стала птицей. Как летает над лесом, над морем, а под ней то и дело проплывают облака. И в этом состоянии было так легко, так воздушно, что хотелось оставаться в небе вечно. Чувствовать, как ветер ласкает перья, как поднимаются горячие потоки воздуха. Отсюда, с высоты, весь мир был как на ладони — прост и понятен.
Но по мере того, как она делала взмахи воображаемыми крыльями, к ней возвращалась память и сознание. Она уже понимала, что всё это — лишь сон. Никакая она не птица, а молодая женщина, которая всего добилась сама. Ну или не добилась — но тоже сама. Лида открыла глаза. Над ней стояла медсестра — и неумело пыталась открыть ампулу с нашатырным спиртом. Кончик никак не желал отламываться.
— Убери, неумеха! — рявкнула бабушка. — Боже, кабы знала, не бежала бы за тобой через весь поезд…
— Я только выпустилась из меда, — оправдывалась медсестра, смешно растягивая гласные. — Знаете, в поездах обычно отравления — максимум. А тут — обморок. Я такого не умею пока. А вы что, врач?
— Если бы, — махнула рукой Лада. — Акушерка я, прости господи. На пенсии уже давным-давно. И чему только сейчас учат в училище? Это же стыдоба — не знать, с какой стороны ампулу открыть.
— Я не знаю, — покраснела медсестра. — Я не училище закончила, а колледж.
— Тьфу, — ругнулась престарелая акушерка. — Дай мне тонометр. Ядрён корень, ты хоть знаешь, как с ним обращаться?
— Всё в порядке… — произнесла Лида. — Это мне солнце в голову напекло, наверно. Сейчас посижу — всё пройдёт. Надо просто водички выпить.
Лида присела на своё место. Неужели она потеряла сознание? Ну да, немудрено. Ехала на море, а внезапно сделала остановку в прошлом. На одном из самых мрачных его отрезков. Неудивительно, что в голове сработал стоп-кран. Сознание просто пытается вытеснить настолько жуткие воспоминания, с которыми почти невозможно свыкнуться.
— Посиди, помолчи, — улыбнулась Лада. — Пришла в себя — и ладно, уже хорошо. Вот так, руку вытяни, давление померяем.
У медсестры в сумке оказался старый-престарый тонометр, где всё нужно было делать вручную — и давление нагнетать, и пульс считать. Но когда пожилая акушерка начинала работать, другой техники не было. Никаких заумных компьютеров, никаких томографов. УЗИ — что-то из разряда фантастики. Всё это появлялось постепенно, в таком темпе, что можно было привыкнуть к чудесам.
— Ох, молодо-зелено, — сказала Лада. — Что, на диете сидела перед морем? Давление у тебя — низкое-низкое. Я бы назвала это голодным обмороком, если честно.
— Ну, не совсем… — уклончиво ответила молодая женщина. — Просто два дня толком не спала. Нужно было закончить проекты.
— Проекты-шмекты, — ругнулась бабушка. — Жить надо для себя, а не для дяди, понимаешь?
Медсестра обрадовалась, что никому не требуется госпитализация. Не придётся бежать к начальнику и заказывать медицинскую бригаду, оформлять справку. Выполнять эти обязанности она ненавидела. Скорее бы закончилась отработка, и можно было бы поискать какую-нибудь непыльную работу в офисе.
— Чтоб давление поднять, нужно… — приговаривала Лада, беспардонно роясь в чемоданчике медсестры. — Ёшки-матрёшки, да что это такое? Ты смотри, у тебя же всё просрочено!
— Ну, что дали…. — пролепетала девушка. Ей захотелось остаться в купе и поучиться у бабушки чему-нибудь ещё. Но… Найдутся дела и поважнее.
— Надо самой всё заказывать, — поучала её Лада. — И список составлять. А если не дают — жалобы пиши.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала медсестра. — Раз вам уже лучше.
Дверь за девушкой закрылась, и престарелая акушерка внимательно посмотрела на свою попутчицу. Что могло так сильно расстроить эту красавицу? Определённо, дело тут не в бессонной ночи. Уж она-то отличит обморок от усталости! Лада почувствовала себя детективом, которому нужно раскрыть очередную загадку — во что бы то ни стало.
— Что же тебя так расстроило? — спросила старушка с лукавой улыбкой. — Неужто и ты у меня бывала? Или подруга твоя?
— Я сама… — выдохнула Лида. — Боже мой, это такой ад, такая бездна…
Чем больше она вглядывалась в черты лица старушки, тем чётче видела в них ту самую акушерку. Да, это определённо она. Если бы не редкое имя, то женщина бы и не вспомнила этого человека. Но теперь воспоминания будто сами просились наружу. Словно хотели, чтобы кто-нибудь всё рассказал.
— Ну расскажи, — сказала бабушка. — Надо через себя это всё прокрутить, а потом — отпустить. Я всегда так делаю. И у тебя сразу же на душе воцарится гармония.
— Если бы всё было так легко… — вздохнула молодая женщина. — На самом деле, говорить на эту тему мне неприятно. Ведь я, понимаете…
Старушка присмотрелась. Что-то в чертах лица попутчицы было ей знакомо. Она словно знала её — но совсем-совсем юной. Эдаким недопечённым хлебом. А теперь перед ней — настоящая булочка, вкусная и красивая. От любителей попробовать эту сдобу, должно быть, отбоя нет. И когда Лида начала рассказывать, из-за чего у неё произошёл обморок, в памяти старушки тоже возникли образы. Да, это определённо она. Сейчас она погрузится в воспоминания и обязательно восстановит всю картину.
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение - лайк и подписка))
