Семён повернулся и уставился в заросли. Голос показался ему знакомым.
- Сенькааа! Сынок! – разнёсся громкий крик, отозвавшийся эхом. – Митькааа, не стреляй! Это сынок мой, Сёмчииик! Из зарослей с громким треском и шумом появилась дородная женщина и принялась обнимать Семёна.
Глава 22
Друзья поднялись на пригорок, и им открылась река, со всеми её поворотами и изгибами. Семён раскинул руки и громко закричал:
- Родина, здравствуй! Здравствуй, Дон! Я вернулся!
Николай стоял рядом. В душе поднимался восторг. После песчаных и каменных пейзажей, зелёные луга и леса, могучая река показались ему сказкой. Посмотрел на друга и побежал вниз, к воде. Сбросил на ходу гимнастёрку и фуражку, нательную рубаху и зачерпнул полной горстью холодной воды.
Умылся. Подошёл Семён. Подал другу кусочек мыла и тряпку. Разделся сам. Обмылись и даже простирнули гимнастёрки. Развесили их сушиться на прибрежных кустиках. Дон – это вам не Туркестан. Было ещё прохладно. Парни даже замёрзли.
- Коль, а почему так получается, что в пустыне жара, а тут даже холодно? Солнце-то везде одинаковое, - спросил Семён, доставая из сидора куртку и набрасывая на плечи.
Николай задумчиво посмотрел на яркое синее небо, сорвал травинку и принялся её жевать.
- Знаешь, Сенька, там тоже бывает холодно. Вспомни, как мёрзли.А в горах и вообще, чуть в буран весь отряд не полёг.
- Не-а! Я помню первую песчаную бурю. А ты помнишь? От страшно было. Коней уложили, морды им прикрывали, чтобы ноздри песком не забились. Я себе на голову куртку накинул. Чуть не задохнулся. Хорошо, что ты меня раскопал.
- Первый раз всегда страшно, - ответил, приподнявшись на локте, Колька. – Смотри, смотри, лодка!
- Тю, та ты чи дурной? Лодку никогда не видел, чи как! – засмеялся Семён и помахал рукой гребцу. Николай смутился и пробормотал:
- Да и не видел…
На ветерке под солнцем одежда быстро просохла.
Глава 21 здесь
Все главы здесь
Оделись, убрали куртки и пошагали дальше. В небе пели свою весеннюю песню невидимые жаворонки. В лесу стучал дятел, и пиликали синицы.
Парни расслабились. Мирная картина ввела их в заблуждение.
- Стой, стрелять буду! - раздался громкий уверенный окрик.
Красноармейцы одновременно прыгнули в разные стороны и затаились за деревьями. Были у них наганы и ножи, запаслись оружием в Туркестане, но его нужно было достать и приготовить к бою.
- Эй, вы! Выходите с поднятыми руками, не то перестреляем, как зайцев, - раздался тот же голос.
Семён шевельнулся, пытаясь достать из мешка оружие. Раздался выстрел. Пуля вжикнула рядом и срезала тонкую ветку.
- Выходи! Руки в гору, - раздался приказ. – Шутки в сторону!
Невидимый противник видел каждое движение красноармейцев, а они его не видели. И даже предположить не могли, сколько человек их окружили.
- Не стреляй, сдаюсь, - крикнул Семён и начал медленно вставать. – Нужно было как-то отвлечь противника и попытаться выйти живыми из этой передряги.
- Второй тоже вставай, руки в гору и не мельтеши! – прикрикнул невидимый мужчина. – Васька, забери их мешки.
Из зарослей вынырнул мальчонка лет 10, и быстро утащил куда-то солдатские сидоры.
- Эй, рыжий, ну-ка, повернись! – раздался женский голос.
Семён повернулся и уставился в заросли. Голос показался ему знакомым.
- Сенькааа! Сынок! – разнёсся громкий крик, отозвавшийся эхом. – Митькааа, не стреляй! Это сынок мой, Сёмчииик! Из зарослей с громким треском и шумом появилась дородная женщина и принялась обнимать Семёна.
- Сыночку мий! Отрада моя! Дай же, дай роздывлюсь на тэбэ. Совсем взрослый стал. Да опусти ты уже руки. А цэ хто с тобой!
- Мамо, мамо… - только и говорил Семён. - Та я ж… Это Колька. Мой однополчанин.
- Миитька, Васька, выходьтэ. Цэ ж Сэмынчик з другом на побывку прыйшлы! А мы думали, шо бандиты опьять заявылысь.
От такой встречи Николай растерялся и даже забыл руки опустить. Мать Семёна, наконец, оторвалась от сына и подошла к гостю. Обняла, расцеловала в обе щеки.
- Добро пожаловать! Гостям завсегда рады. Пошли домой. Ух, и отпразднуем сегодня.
Из зарослей неслышно выскользнули двое: мальчонка и седой мужчина. У мужчины за плечом была винтовка и не одна.
- Доброго здоровья, - поприветствовал он друзей. – Надька, ты и ружжо бросила. Хорошо, шо сына не пристрелила.
- Семушка, а это мои работники. Прибились к хутору, а я их и прогонять не стала. Сначала Васька пришёл, потом Митька. Помогают они мне. Без них бы пропала. Ты же не будешь меня ругать за самовольство?
- Мамо, ругать не буду. Спасибо вам, люди! – сказал и поклонился работникам. – В одиночку сейчас выжить сложно.
- Про наш хутор, мало кто знает. Случайных людей мы близко не подпускаем. Заставляем повернуть обратно, - сказала женщина.
Николай просто поверить не мог, что мать может так относиться к сыну. Разговаривать с ним и даже просить прощения.
- Надя, ну, мы пошли, - сказал седой. – Рыбу надо убирать. Я - то хоть и положил её в ледник, а жарко.
- Идите! Мы следом.
Николай понимал, что Семёну нужно поговорить с матерью и заторопился следом за работниками. Наезженная дорога закончилась, оборвавшись у реки. Дальше пошли по еле приметной тропинке. Да, не зная, где находится хутор, его трудно найти. Поднялись на высокий берег небольшой протоки. Перешли её по замшелому поваленному дереву, и открылся хутор. Он прятался в зарослях, и только соломенная крыша выдавала человеческое жильё.
На склоне паслась корова с телёнком. Сверху открывался красивый вид на окрестности.
Колька вздохнул и подумал:
- Красив Дон, а Лаба красивее. Здесь нет гор, а в Ахметке горы. Но всё равно, здесь лучше, чем в Туркестане.
Захотелось распахнуть руки, как крылья, и взлететь над землёй. Правда, полетать ему однажды удалось на аэроплане. Вот страху натерпелся. Колька усмехнулся. Басмачей тогда положили много. Правда, и их подбили. Хорошо, что упали к своим.
Пока Колька спускался, Семён с матерью уже были на хуторе. Они пришли другой дорогой. Потом выяснилось, что к Дону они не ходили пешком, а на лодке по протоке, чтобы не натаптывать тропинок и не выдать себя.
***
Жизнь в станице не замирала ни на мгновение. Каждый день происходило что-то новое. Народ шумел, волновался.
Моте исполнилось 23 года. Жила она уже дома с матерью и сёстрами. Начали заглядывать сваты. Но Таисия всем отказывала. Да и сама девушка не рвалась замуж. Женихи были какие-то невзрачные и казались ей недостойными. Всё лето они с матерью заготавливали дрова и сено. Таньку с Фроськой тоже таскали с собой.
Но младшая была очень квёлая. Часто болела и приходилось оставлять её одну дома. А ещё у неё была одна очень серьёзная проблема. Фроська растирала кожу между ног и под мышками. Потом эти места долго не заживали и начинали гноиться. Таиса злилась и часто била младшую дочь.
А однажды, когда уставшие и голодные, мать со старшими дочками вернулись с покоса, Фроськи не оказалось дома. Татьяна испугалась и бросилась на поиски. В первую очередь зашла к Груньке. Но её не было дома. У двери стоял веник, показывая, что хозяйки нет.
Выбежала на дорогу, посмотрела по сторонам. В стороне складов увидела группу людей. Пошла в ту сторону. Это были работники Виктора, мужа тётки Ксеньки. Среди них крутилась и Фроська. Была она замурзанная. Блестели щёки и глаза.
Грунька была там же со своей Варечкой.
- Танька, а я сахарку заработала. Меня Нюська хвалила! Вот, посмотри, - и младшая показала зажатую в руке бумажку с несколькими кусочками колотого сахара.
- Ой, Таня, вы уже пришли?! А я спешила, чтобы вернуться до вашего прихода. Нас позвали сегодня помогать Выхтору. Я взяла с собой и Фросю. Что она дома одна сидит?! Вавки ей смазала и дала Варины шароварчики, чтобы ножки не растирала. Там у меня есть старая рубашка. Тоже отдам. А то ведь этим льном дитё растирается.
Татьяна кивала головой, а сама думала о том, как отнесётся мать к такому случаю. То, что Фроська заработала сахару, было хорошо. А вот то, что соседка самовольно переодела сестру, было плохо. У матери в сундуке лежало несколько старых девчачьих вещей, но она никогда не одевала их на младшую. Казалось, что Таисе доставляет удовольствие смотреть на то, как мучится Фроська.
Конечно, говорить вслух ничего она не стала. Взяла младшую за руку и потащила домой. Грунька заторопилась следом.
-Таня, я сама Таиске всё скажу. Не переживай. Она будет не против. Вот посмотришь!
Что говорила Грунька матери, никто не слышал. Только зашла она в хату довольная и даже похвалила младшую за помощь. Вечером пили чай из самовара вприкуску с сахаром. И каким же вкусным он казался сёстрам.