В детстве Марьюшка очень любила с подругами и братьями «в свадьбу» играть. Брата Мишку женихом одевали, а ее невестой. Брались они за руки, усаживались на лавку. Ей на голову кокошник высокий одевали, на лицо фату самодельную из тонкой ткани набрасывали. Головной убор был велик и постоянно на лоб сваливался, но девочка от радости сияла. Дети песни свадебные пели, зерном и хмелем «новобрачных» обсыпали.
Инокиня улыбнулась, вспоминая, как они играли... Чуть постарше стала, стала с матерью приданное готовить. Каждую весну мать выносила на солнце подушки да перины, перетряхивала да перебирала. По вечерам в светелке с сенными девками полотенца, ширинки да столешницы вышивали. Очень старалась, когда будущему жениху рубаху готовила. Иголка с ниткой так и летала, на белоснежной ткани узоры оставляя...
Боярыни, что в терем в гости приезжали, уверяли — ничего досель красивее не видывали. Матушка, когда подобное слышала, горделиво голову вскидывала. На лице ее так и читалось: вот какая у нас искусница растет! Присылайте поскорее сватов! Только вот беда, все они терем Нагих стороной обходили. Утверждали — семейство кичливо и надменно. А Марьюшке так мечталось о свадьбе с полагающимся сватовством, которое считалось делом ответственным и почетным.
По вечерам часто они с матерью перебирали имена тех, кто, по их разумению, был достоин ее супругом стать. Прежде всего, этот человек должен был хорошо разбираться в людях, уметь вести разговор, знать обычаи, быть благоговейным и набожным. Ведь именно он соединял судьбы людей по Божией воле. И, конечно, любить свою жену... Ох, как Марьюшка радовалась, когда в их двор наконец-то заглянули первые сваты!
Уж и не чаяла, что такое случится! Порой ногой от злости топала — зря что ли столько времени они с матушкой такое хорошее приданное готовят? Девок сенных заставляют перья с кур выщипывать на перины да подушки? А на ярмарке отчаянно за каждую полушку торговаться, выбирая посуду для приданного. В такие моменты они даже забывали о знатности своего рода...
Спрятавшись за дверь, затаив дыхание услышала долгожданное: «Мы сватами к вашей милости. У вас есть стог годовалый, а у нас жеребенок неезжалый. Нельзя у вас стог купить, да жеребенка накормить?».
Марюшка едва не завизжала от восторга — свершилось! Наконец-то на ее улицу счастье пришло! Помниться, матушка тогда радостно всплеснула руками и усадила дорогих гостей за стол. Изо всех сил пыталась быть радушной и гостеприимной. Сами гости пришли не с пустыми руками. Они принесли с собой каравай и вино.
Зардевшаяся от радости, девица меж тем понимала, последнее слово все равно останется за отцом. Только от его решения зависит — станет или нет она невестой, а потом женой, дорогому Феофану. В случае отказа покорно придется смириться с родительской волей.
Сердце где-то в горле билось — батюшка сватам на порог укажет? Облегченно выдохнула, лишь когда Федор Федорович, для виду поломавшись немного, согласно кивнул головой. Потом кликнул Марьюшку, которая сделала вид, что ее все это не касается. Да родителя не обмануть. Знал, где прячется. Вытолкнула ее вперед верная нянюшка Домна. Девушка готова была на месте запрыгать, да побоялась стыда. Открыто радость показывать никак не полагалось! Да как тут не засиять, уж и не чаяла невестой стать. Поэтому только улыбнулась счастливо.
Долгожданное сватовство закончилось рукобитием. Отцы с обеих сторон вложили руки жениха и невесты вместе и ударили по ним рукавицами. Оговорили дату — сразу после поста на Красную горку... Теперь союз считался одобренным, а свадьба отмене не подлежала.
Да как оказалось, подобное все же случается. Будто кто сглазил или кошка черная дорогу перешла. Даже до выкупа дела не дошло. Не дождались подружки невесты, пока жених одарит их подарками. Да и родные жениха от невесты подарков не получили. Все так стремительно случилось, что Марьюшка даже понять не успела. Нагрянул к ним гость незваный да непрошеный и властным голосом, слегка прищурив глаза, произнес громким голосом:
— Ну, боярин, я сам себе сват. Быть твоей дочери московской царицей!
Для Марьюшки эти слова прозвучали словно гром среди ясного неба. Услышав, какая судьба уготована, рухнула без чувств. А пока матушка ее в себя приводила да святой водой в лицо брызгала, батюшка пытался объясниться с государем. Смущенно объявил:
— От радости дочка замлела...
Но по лицу было видно, счастлив до безобразия! Все, как хотелось, исполнилось...
Лучше бы Марьюшка в тот день никогда глаза не открыла!
Публикация по теме: Марфа-Мария, часть 60
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке