Иван проснулся от тишины. Глупо, конечно, звучит, но это так. Если бы ему раньше сказали, что от тишины можно проснуться, он бы просто напросто посмеялся, но именно из-за отсутствия привычных звуков и прервался его сон этой ночью.
Эти звуки никогда не мешали ему спать. Разве может помешать сну шум ветра, шелест листвы, шуршание дождя или уханье совы в лесочке через дорогу. Наоборот, всё это было для Ивана неотъемлемой частью ночной жизни. Как колыбельная, как успокаивающая мелодия. Только эти звуки и помогали ему заснуть после того, как не стало жены. Только ночью, держа за руку свою Настю, он забывался и не ощущал того всеобъемлющего горя.
Во сне Настя была живой. Близкой, ласковой и тёплой. Иван даже ощущал это тепло, притягивая жену к груди. И она прижималась тоже, льнула, обвив его торс руками и казалось, что никуда она не исчезла, что всё, как раньше. И просыпаться совсем не хотелось. Потому что с первыми лучами солнца приходило осознание реальности.
Днём Иван не жил. Он ходил на работу, готовил простецкую еду, заставлял себя её проглатывать, а вечера проводил на кладбище, беседуя с Настей. Когда звонили дети, он старался говорить бодро, а потом снова поникал. И ждал ночи. Когда снова сможет её увидеть и обнять. Сколько раз Маруся, старшая сестра, вела с ним беседы. Пыталась вразумить, убеждала, что нужно отпустить, иначе плохо всем, и Насте в том числе. Он не мог, не хотел. Цеплялся изо всех сил за то, что осталось, за свои сны.
После сороковин что-то изменилось, сны уже стали не такими безмятежными и успокаивающими. Настя всё время отстранялась, пыталась уйти, он удерживал её, обнимал крепче и она сдавалась. Только улыбка пропала с её лица и глаза стали грустными. Но это не имело значения, главное, она была рядом.
Тишина. Почему такая тишина, давящая и неприятная? Стало не по себе, будто лежишь под землёй, похороненный заживо.
Иван поднялся и подошёл к окну. Привычного ночного пейзажа не было, одна чернота, как будто весь мир завесили тёмным покрывалом. Просто мороз по коже.
А ведь и правда холодно. Ледяной ветер, словно ноябрьский, пронёсся по комнате, заставив поёжиться и тут же послышался скрежет в дверь с улицы.
Иван сунул ноги в шлёпанцы и подошёл к выходу.
— Кто? — спросил негромко.
Тишина в ответ. Отвернулся, снова скребутся. Кот? Вроде дома с вечера был. Распахнул дверь и обмер.
Настя. Такая красивая в свете луны, стояла во дворе, улыбалась ему и махала, зовя за собой.
— Идём. — будто издалека послышался её голос — Мне нужна твоя помощь, идём со мной.
Словно заворожённый шагнул с крыльца в мокрую от росы траву. Шёл, ускоряя шаг и периодически переходя на бег, но расстояние между ними не сокращалось. Жена все так же брела впереди, иногда оборачивалась, как будто желая убедиться, что он не отстал, и шла дальше.
Сколько он так шёл, Иван не знал, потерял счёт времени. Только ноги стали тяжёлыми и с трудом поднимались. Как будто по пудовой гире привязали к каждой из них.
Настал момент, когда ноги перестали подниматься вовсе, Иван опустил глаза и увидел, что стоит по колено в трясине и вязкая жижа засасывает его всё глубже. Это что, конец?
— Настя! — эхо разнеслось по округе — Нааастяяяя!!!!
Лишь болотное чавканье в ответ. В панике судорожно стал пытаться вытянуть ноги, хотя знал, что так делать нельзя, но только погружался сильнее. Вот уже и выше колен засосало. Значит конец.
— Нааастяяя!!! — в последнем крике зачерпнул ртом вонючей воды и закрыл глаза.
* * *
Голова резко дёрнулась в сторону от хлёсткого удара, потом в другую.
— Рот в рот надо. — послышался мужской голос.
— Сам давай. — ответил голос помоложе.
Иван открыл глаза. Он лежал на траве, среди тонких осинок, весь в болотной грязи. Соседский паренёк, сидящий рядом вздохнул с облегчением и перевёл взгляд на отца.
— Оклемался.
— Ну слава богу. — тот перекрестился и присел на корточки — Тебя, Ванька, чего в болото то понесло?
— А где Настя? — он ещё не до конца осознал произошедшее.
— Знамо где, — последовал ответ — на кладбище твоя Настя.
Сосед помолчал немного, потом добавил.
— В церковь тебе нужно сходить. С батюшкой поговорить, заупокойную жене заказать. Не дело это, ведь не сгинул едва.
— Сам справлюсь. — Иван поднялся и побрёл в сторону деревни, оставляя за собой грязный след из болотной жижи.
* * *
Заупокойную заказала Маруся. Как только узнала о случившемся, так и побежала в церковь. Потом принесла в дом брата добытую неизвестно где икону и поставила в изголовье кровати.
Этой ночью Настя приснилась ему в последний раз. Она больше не обнимала его, вообще не стала подходить близко. Только улыбнулась издалека, помахала рукой и растворилась в лучах заходящего солнца.
Иван проснулся с влажными глазами и на удивление спокойной душой. Он сам от себя не ожидал, что сможет с такой лёгкостью расстаться с ней. Но видимо, так было лучше. Для всех. Нужно было отпустить. У мёртвых свой путь, у живых свой.
