Будённовка
Савелий отвёл корову к лесу. Здесь, в тени, трава была сочнее, чем на лугу. Всю живность у деревенских немцы отобрали, оставили корову лишь маме Савелия, за что её ненавидели все местные. Его мама обстирывала немецких солдат, которые охраняли склад на бывшей колхозной ферме. Там стояли бочки, ящики, ещё что-то было в мешках.
Привязав Машку к дереву, Савелий улёгся под берёзой, вспомнилось, как они с отцом ходили на рыбалку. Лещи были такие, что он в свои десять лет не мог вытащить рыбину из воды. «Сейчас такую не поймать, всю рыбу немцы проклятые погубили!» - подумал мальчик.
Справа, со стороны фермы, раздались голоса. «Сейчас за молоком придут!» - Савелий сжал кулаки. Двое немецких солдат подошли совсем близко, мальчик сделал вид, что спит.
- Эй, юнге, млеко надо! – рослый немец указал на корову.
- Тебе надо, иди, дои! – ответив, Савелий повернулся на другой бок.
Удар прикладом карабина в спину, заставил мальчика подняться.
- Посуду давай! – крикнул он в сторону немецких солдат.
Рослый держал в вытянутой руке котелок, Савелий, надоив молока, протянул его немцам. «Чтоб вы захлебнулись!» - подумал мальчик. Приведя вечером корову домой, Савелий залез на чердак, здесь у него было тайное место. Он достал из ящика будённовку с красной звездой и значок, это всё, что осталось от отца, ушедшего на фронт в первые дни войны.
Мама нажарила драников, в последнее время это стало самым вкусным, что они могли себе позволить. Куриц, что были в их хозяйстве, они давно съели, поделившись с сестрой матери.
- Слова мои помнишь? – спросила мама, дождавшись, когда сын утолит голод.
- Помню!
- Будённовку не тронь!
Савелий, встав из-за стола, вытер губы:
- Про отца не рассказывать, немцам не грубить - всё помню, только отец воюет, а ты врагу исподнее стираешь! Хорошо это?! – крикнул мальчишка матери.
- Плохо, Савелюшка, но надо выжить, папку дождаться.
- Папа придёт, ругаться будет! – сказав это, не глядя в сторону матери, Савелий вышел во двор.
Утром Савелий привёл корову к складу, раскидистая берёза встретила его своей тенью.
- Млеко! - крикнул часовой с вышки.
Савелий указал на корову, показав пустые руки, тот кивнул. Из-за забора вышли трое немецких солдат, у каждого в руке котелок.
- Два наполню, третий нет. Вашему начальству тоже надо, – сказал громко Савелий, не зная, поймут его или нет.
Немцы согласно закивали головами.
Ближе к вечеру к ограждению склада подошёл немецкий солдат в очках. Он стал сгребать в кучу сухую траву, но это у него получалось плохо. «Городской, сразу видно! Мне за такую работу ремнём бы от отца досталось» - подумал Савелий. Махнув рукой часовому на вышке, Савелий увёл корову домой. Этой ночью он не спал, ему очень хотелось, чтобы не пошёл дождь.
Утром Машка охотно вышла из сарая, мальчик погладил её шею.
- Прости, что прутом тебя бил, - в глазах мальчика показались слёзы.
Корова, повернув голову, посмотрела на Савелия.
- Прощаемся, Машка.
Достав из тайника спички и будённовку отца, Савелий вывел корову из ограды.
Возле склада Савелия ждали, пятеро немецких солдат показывали пустые котелки. «На всю жизнь у меня сейчас напьётесь!» - думая это, Савелий подогнал корову к берёзе. Один из немцев присел на корточки возле вымени животного, другие, стоя в стороне, смеялись. Воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, Савелий подошёл к куче сухой травы, которую вчера сгрёб солдат. Часовой на вышке был занят представлением, которое устроили солдаты, пытаясь подоить корову. Сухая трава разгорелась быстро, Савелий достал из-за пазухи будённовку. «Большевата!» – это было последнее, что успел подумать мальчик. Очередь из пулемёта свалила его на землю. Склад горел больше суток, зарево было видно за несколько километров.
Ведьмина яма
Партизанский отряд Комарова уходил от преследования карателей уже вторые сутки. Вышли к деревне, возле которой мальчишка собирал хворост.
- Через болото проведёшь? – спросил его Комаров.
- Не, это к Серафиму обращаться надо, он тут всё знает.
- Немцы в деревне есть?
- Есть. И много.
- Приведи Серафима.
- Я хвороста мало набрал, мамка ругаться будет!
- Помогите, ребята – обратился Комаров к партизанам.
Через несколько минут у мальчика была большая вязанка хвороста.
Пришёл Серафим, это был мужчина лет пятидесяти.
- Времени на разговоры нет. Проведи через болото, - обратился к нему Комаров.
- Раз времени нет, то через Ведьмину яму пойдём.
- Почему у ямы такое название? – спросил Комаров.
- Люди говорят, что там ведьма живёт, заманивает людей в болото и топит.
- Ты в это веришь? – усмехнулся командир партизан.
- Нет. Я её ни разу не видел. Пошли.
Вытянувшись в цепь, партизаны шли по грудь в воде, держа над головой оружие. Через час вышли к небольшому островку, на котором росли две берёзы.
- Дальше безопасно, сами пройдёте, - Серафим вылил воду из сапог.
- А ты как? Назад вернёшься? – спросил Комаров.
- Назад мне нельзя. Расспросы начнутся, деревенские знают, что я один в этих болотах ориентируюсь, кто-нибудь выдаст. Дай-ка, - Серафим снял с плеча партизана винтовку, - уходите. За нами в тине след остался, по нему недруги пойдут. Я тут оборону займу, разбегаться будут, ведьма их к себе и приберёт.
- Ты же в неё не веришь?
- В чёрта поверю, лишь бы немца быстрее выгнали! Уходите!
Партизаны услышали за спиной несколько выстрелов, потом наступила тишина.
Любочка
Любовь Терехина с первого дня войны стремилась на фронт, её отец, будучи кадровым командиром в танковых войсках, уже воевал. Мама и другая родня были против, но девушка никого не слушала. Когда в военкомате в очередной отказали, она пошла на курсы медсестёр. Три месяца пролетели быстро, со справкой об окончании медицинской подготовки, она снова пришла проситься на фронт, её назначили санинструктором в формирующийся стрелковый полк.
Полк вторые сутки отбивал атаки противника, раненых было много, Люба старалась помочь всем. Командир отправил её на правый фланг, его больше всего бомбили. Перевязав раненых бойцов, она дошла по траншее до пулемётной ячейки. Первый номер расчёта был мёртв, второй пулемётчик ранен в плечо.
- Навылет пуля прошла, быстро заживёт, - она перевязала бойца, тот потерял много крови и был очень слаб.
Со стороны немцев раздались выстрелы, Люба выглянула за бруствер, вражеская пехота быстро приближалась.
- Покажи, как стрелять, а то скоро нас гранатами закидают! – крикнула Люба.
Пулемётчик едва смог встать на ноги, показал, как целиться, куда нажимать, лента была полная патронов.
- Я вам сейчас устрою баню с предбанником! – прошептала девушка, радуясь возможности сделать что-то действительно боевое.
Она выпустила две длинных очереди, видела, как падали немецкие солдаты, но вдруг пулемёт замолк, перестал стрелять. «Что случилось?!».
- Помоги, - она повернулась к пулемётчику, но тот лежал без сознания.
«Всё! Сегодня я умру!» - подумала девушка. В ячейку упала немецкая граната, Люба зажмурилась, успела почувствовать, как горячий воздух ударил в лицо.
Люба слышала голоса, но не могла разобрать слов. «Где я? Что со мной?». Вдруг, совсем рядом с её ухом, послышалось:
- Любочка, доченька! Как ты?
Со второй попытки девушке удалось открыть глаза. Лицо отца было размытым, но она всё равно его узнала.
- Папа! – прошептала она.
- Я, доченька, я. Нас сюда на переформирование отправили, я своих раненых в госпиталь привёз, а меня спрашивают: «Любовь Терёхина не Ваша родственница?». Я сразу к тебе. Как ты?
- Жива, - попыталась, пошутить Люба.
- Молодец. Я с доктором разговаривал, он сказал, что ты поправишься.
- Они всем так говорят.
- Я совсем недавно письмо получил, мама ничего о тебе не написала.
- Не хотела тебя волновать.
- Меня боевого командира волновать?! – вскрикнул Любин отец.
- Тише ты, раскричался.
- Молчу, дочка, молчу. Перед отправкой я к тебе зайду. Пора мне.
Отец девушки мял в руках шлемофон, было видно, что он хочет что-то сказать, только не решается.
- Говори, папа.
- Если со мной что случится, ты маме не сообщай.
- Ты считаешь, что в неведение жить легче?
- Взрослая совсем стала, такие вопросы задаёшь. Побегу я. Увидимся ещё.
Слова отца сбылись. Через месяц к Любе подошла медсестра, она плакала, слёзы ручьём текли по её щекам.
- Там отца твоего привезли. В танке он горел. Сильно горел.
Не помня себя, Люба побежала по коридору госпиталя в ожоговое отделение. Там ей показали, где лежит капитан Терёхин. Его лицо было обмотано бинтами в несколько слоёв, открытыми остались только обожжённые губы.
- Папочка! – Люба положила голову на грудь родного человека.
- Я, дочка, я. Ты выздоровела?
- Да, здорова.
- А меня вот угораздило.
К кровати танкиста подошёл доктор, Люба посмотрела в его глаза, в них читалась безысходность.
- Доктор сказал, что ты выздоровеешь, - Люба погладила отца по голове.
- «Они всем так говорят», помнишь?
Через два дня капитан Терёхин умер.
Любовь Терёхина праздновала Победу в Берлине. Была возможна демобилизация, но она осталась в госпитале, нужно было лечить раненых.
Вернувшись домой в 1947 году в звании старшего сержанта, службу не оставила, а продолжила её в военном госпитале, параллельно учась на заочном в мединституте. В 1953 году её назначили заведующей терапевтического отделения. Люди долго будут помнить её верность своей профессии.
В 1979 году она буквально выбила себе место в самой первой колонне, которая отправлялась в Афганистан, возраст у неё тогда уже был не подходящий, но она это смогла. В одном из боёв Любовь Терёхина вынесла с поля боя пятерых раненых советских солдат, будучи дважды раненой. Оказав им медицинскую помощь в безопасном месте, она вернулась за другими, но обратно её не дождались. Хоронили Любовь Терёхину со всеми воинскими почестями. На её груди были как ведомственные, так и боевые награды.
Вечная память таким людям!
Побег
Спотыкаясь, двое бежали по лесу так, будто за ними гнались все черти на свете. Возле берёзы один из них упал, второй потянул его за руки.
- Давай, старлей, мы недалеко ещё ушли!
- Всё, капитан, отбегался! На ногу мою посмотри. Больно!
Капитан посмотрел на правую ногу своего товарища, она была неестественно вывернута.
- Не брошу!
- Ну и дурак, хоть и по званию старше. Уходи!
В низине был слышен лай собаки.
- Уходи, капитан, прошу. У меня к собакам свой подход есть. Задержу.
Раздалось несколько выстрелов, это означало, что преследователи видят тех, за кем гонятся. Капитан бросился в густой ельник, отбежав метров тридцать, остановился. Находясь чуть выше того места, где оставил старлея, он всё хорошо видел. Полицаи подходили медленно, держа на мушке своего оружия лежащего на земле человека. Собака рвалась с поводка, дюжий немец едва её сдерживал.
- Второй где? – донёсся до капитана голос полицая, на голове у него была папаха, которую носили командиры Красной армии, начиная с полковника.
- Не поймать его вам! Обоср…сь, но не поймаете! – ответив, старлей рассмеялся.
- Отдай его собаке, пусть позабавится, - обратился полицай к немцу, тот с готовностью раскрыл карабин на ошейнике.
Пёс бросился на человека, пытался впиться в его горло зубами, но старлей всё время уворачивался. Улучив момент, он схватил собаку за челюсти, раздался визг, который резал уши. Пёс обмяк, а в грудь советского командира впились десятки пуль.
Летом 1943 года капитан Ермолов прибыл после госпиталя в новый полк, его назначили командиром роты, в которой обязанности командира выполнял старший лейтенант Денисов.
- Давай знакомиться, - Ермолов, как и положено старшему по званию, первым протянул руку, - Дмитрий Матвеевич.
- Валентин Петрович, - старший лейтенант улыбался.
- Что радостный такой?
- Шишек мне много набило командование. Мол, то не так, это не этак, а теперь…
- Теперь за моей спиной спрячешься?
- Не то я хотел сказать, товарищ капитан, – почти обиделся старлей.
- Посмотрим.
Сильный огонь противника разрушал оборону роты капитана Ермолова, все траншеи были почти засыпаны землей.
- Товарищ капитан, танки! – Денисов указал на видневшийся вдалеке лес.
Действительно, с той стороны приближались не меньше десятка немецких танков.
- Командуй, старлей, обороной на правом фланге, а я на левый ухожу.
- Есть! – сняв с плеча автомат, Денисов убежал выполнять приказ ротного.
«Десять это не сотня, отобьёмся» - подумал Ермолов.
Капитан Ермолов почувствовал, что кто-то тащит его за ноги. «Плен! Наши так бы не сделали!». Немецкий офицер приказал поставить капитана на колени, солдаты выполнили его приказ.
- Ваша победа закончилась, иди служить к нам! – сказал немец на ломанном русском языке.
Ермолов хотел в него плюнуть, но слюна едва перелетела через губу. На следующий день он оказался в числе пленных советских солдат и командиров. Вечером возле забора он увидел старшего лейтенанта Денисова. Выбрав момент, подошёл к нему.
- Ты как, старлей? – спросил капитан своего заместителя.
- Нормально, - ответил тот, слегка улыбнувшись.
- А чего тогда лежишь?
- Притворяюсь, пусть думают, что я серьёзно ранен.
- А ты несерьёзно ранен? У тебя голова в крови, плечо.
- Это не моя кровь. Бежать надо, товарищ капитан!
- Надо! – согласился Ермолов, - сегодня ночью, потому что завтра нас расстреляют. Я немецкий немного знаю.
Капитан Ермолов добирался до своих больше суток, и не потому, что они далеко ушли, а потому, что сил не было. Сделав пятьдесят шагов, он падал на землю, отдыхал. Повезло, наткнулся на разведчиков, те на плащ-палатке вынесли его в их подразделение. Вскорости приехал командир батальона, он забрал капитана к себе.
Прошла неделя. Капитан Ермолов снова командовал ротой. Советские войска пошли в наступление, окружили большое село. Отправив разведчиков выяснить оборону противника на его участке, остался ждать их возвращения в траншее. Вернувшись, разведка доложила о большом количестве немецких солдат, артиллерийских орудий и пулемётов, но Ермолова больше заинтересовал рассказ одного из разведчиков о полицае, который носит папаху.
- Братцы, понимаю, что устали. Доставьте мне этого в папахе. Живым! – Ермолов отвернулся от бойцов, хоть и была ночь, но они могли заметить на его лице скупую мужскую слезу.
- Очень надо? – спросил командир разведчиков.
- Очень.
Уже начало светать, а разведчики всё не возвращались. Наконец ротному доложили, что видят людей, которые приближаются к траншее. Ермолов едва сдержал себя, чтобы не бросится навстречу. Первым в траншею упал человек с одетым на голову мешком, потом без сил свалились разведчики.
- Доставили, товарищ командир. Живой.
Сняли мешок, перед бойцами предстал пожилой мужчина с глубокими морщинами на лице, из мешка выпала папаха.
- Как у немцев служится? – спросил Ермолов.
Мужчина что-то промычал, у него во рту был кляп.
- Дайте ему сказать, - распорядился Ермолов.
Кляп вынули, но вместо ответа, услышали отборный мат. Кто-то из бойцов ударил полицая прикладом автомата по голове.
- Помнишь, как ты на моего товарища собаку натравил? А я помню!
Капитан Ермолов протянул руку в сторону бойца, тот вложил в неё автомат. Ермолов не отвёл ствол оружия, пока в нём не закончились патроны.
