— Леночка, дорогая, ты просто волшебница! — с восторгом произнес Андрей, отодвигая пустую тарелку. — Какой потрясающий ужин, пальчики оближешь!
Лена рассеянно улыбнулась, продолжая сосредоточенно намывать посуду. Она уже привыкла к подобным комплиментам мужа. Да, готовка определенно была ее сильной стороной, этого не отнять. Равно как и идеальная чистота в доме, и безупречно наглаженные рубашки Андрея, и уютный семейный быт в целом.
«И когда только все покатилось по этим рельсам? — с тоской подумала Лена, споласкивая очередную тарелку. — Ведь не за этим замуж выходила, не на домохозяйку училась…»
— Лен, ау! — игриво щелкнул пальцами перед ее лицом Андрей. — Ты опять где-то в облаках витаешь. Я тут распинаюсь, хвалю тебя, а ты и ухом не ведешь! Совсем меня не ценишь!
Он шутливо надул губы. Лена встряхнулась, мысленно отгоняя непрошенную меланхолию.
— Да ну тебя, — фыркнула она, брызнув на мужа мыльной водой. — Прекрасно я тебя ценю и люблю. И знаю, что ты без моих кулинарных шедевров жить не можешь.
«И без моей уборки, стирки, глажки… И вообще без моего домашнего рабства», — мысленно продолжила она, но вслух этого, конечно, не сказала.
Андрей ослепительно улыбнулся и чмокнул жену в нос.
— Вот и славно. Ты у меня лучшая жена на свете, клад, а не женщина. Мне все коллеги завидуют!
С этими словами он отправился в гостиную досматривать вечерний выпуск новостей. А Лена так и осталась стоять у раковины, бездумно перемывая давно чистые тарелки.
И только всплеск благодарности, что так удачно вышла замуж, примешивался горьковатый осадок. Как же она докатилась до такой жизни? Когда и почему похоронила все свои мечты и амбиции? Неужели теперь ее предел мечтаний — новая мультиварка или идеально отмытая кухня?
…А ведь как все замечательно начиналось! Их с Андреем яркий роман, пылкие признания, сказочная свадьба. И взаимные обещания всегда поддерживать друг в друге лучшее, развиваться, не стоять на месте. Лена прекрасно помнила, как горели глаза Андрея, когда он впервые увидел ее картины. Как потрясенно шептал: «Ты невероятно талантлива! Я хочу, чтобы весь мир узнал о тебе!»
Куда подевался тот юный максимализм? Почему теперь Андрей видит в ней только примерную домохозяйку, а не художницу? И почему она сама смирилась с этой участью?
Лена тяжело вздохнула, споласкивая последнюю тарелку. В голове вспыхивали и гасли варианты «если бы». Если бы не замужество, посвятила бы себя творчеству? Если бы Андрей тогда настоял, чтобы она не забрасывала живопись — может, сейчас выставлялась бы в галереях?
«Да ну, глупости, — отмахнулась она от несбыточных мечтаний. — Нашла о чем жалеть».
Ну была бы нищей художницей — и что? Разве можно такую безопасную и комфортную жизнь менять на эфемерные перспективы?
И все же… Это упрямое «если бы» никак не желало покидать голову. Лена всегда была мечтательницей, фантазеркой. Даже сейчас, на пороге тридцатилетия, она не утратила детской веры в собственную исключительность, в то, что ее ждут великие дела. Видимо, эта частичка девичьего максимализма навсегда останется с ней.
Жаль только, что мечтам так и не суждено сбыться. Ведь Лена — замужняя женщина, у нее есть обязательства. Дом, семья, быт. Разве можно все бросить и сбежать в богему? Это было бы слишком эгоистично. Да и страшно, чего уж лукавить. Страшно все начинать с нуля, без поддержки и опоры.
Она решительно отжала губку и повесила ее сушиться. Нечего предаваться бессмысленным сожалениям о прошлом и несбывшихся мечтах. У нее есть семья, любящий муж, уютный дом. Многие ли могут этим похвастаться?
Размышляя обо всем этом, Лена домыла посуду и привела кухню в идеальный порядок. На автомате вытерев руки, она направилась в спальню — нужно было выбрать Андрею рубашку на завтра.
Муж в гостиной увлеченно смотрел какой-то экшн. Когда Лена проходила мимо, он оторвал взгляд от экрана и окликнул ее:
— Лен, зая, а ты что завтра наденешь на шашлыки? Твой любимый синий сарафанчик? Такой красивый, тебе так идет!
Лена на миг застыла, удивленно моргая. Надо же, еще недавно Андрей восхищался ее вкусом, советовался, что ему самому надеть. А сейчас — так исподволь навязывает ей «синий сарафанчик». Будто у нее других забот нет…
— Обязательно, милый, — пробормотала она и постаралась улыбнуться как можно беззаботнее. — Все будет в лучшем виде!
— Ну и умничка моя, — расплылся в улыбке Андрей и вновь уткнулся в телевизор.
А Лена поплелась в спальню, чувствуя, как внутри все сжимается от обиды и странной неудовлетворенности. И опять крутились в голове все те же мысли.
Что же с ними произошло? Неужели и правда — превратились в типичную семейную пару, где жена обслуживает мужа? Лена ведь так не хотела повторять судьбу своей мамы! Не хотела замыкаться в четырех стенах, становиться приложением к супругу…
Но жизнь рассудила иначе. Как и все девчонки, Лена мечтала выйти замуж по любви. И когда Андрей сделал ей предложение — приняла его без раздумий. Ведь это же Андрей, ее принц, ее родственная душа! С ним не страшен быт — вместе они преодолеют любые трудности!
Ах, наивная дурочка… Поначалу-то оно так и было. Медовый месяц, неземное счастье, сладкая нега. Андрей как с писаной торбой носился — и цветы дарил, и серенады под окном пел. А как гордился ее картинами! На каждом углу рассказывал знакомым, какая у него талантливая жена.
Но постепенно быт взял свое. Сначала бытовуха отъедала у Лены час-другой в день. Потом — полдня, день… А потом и вовсе поглотила с головой. В какой-то момент Лена оглянулась — и не узнала себя. Вместо пылкой художницы, сгорающей в творческом поиске, — усталая домохозяйка, от которой разит борщами.
Лена горько усмехнулась, вспомнив свои же собственные слова из прошлого. Ведь это она, окрыленная любовью и желанием стать идеальной женой, так старательно училась всем премудростям ведения домашнего хозяйства. Как же гордилась собой, когда у нее впервые получился безупречный борщ! Как сияла, демонстрируя Андрею свои кулинарные шедевры и сверкающую чистотой квартиру.
«И ведь никто меня за язык не тянул, — с горечью подумала она. — Сама ведь твердила, что хочу быть хорошей хозяйкой, примерной женой. Вот и получила, что хотела».
Она вспомнила, как поначалу Андрей даже слегка подтрунивал над ее стремлением к домашнему совершенству. Говорил, что ему важнее видеть ее счастливой и реализованной, а не идеальной домохозяйкой. Уговаривал не забрасывать живопись, найти время для любимого хобби.
Впрочем, когда она решительно сказала «нет» прошлому — ладно бы он ворчал, упрекал! Нет, принял как должное: ты, сказал, умный и взрослый человек, тебе решать… Лена на миг задумалась. А может, Андрей тогда лукавил? Может, он в глубине души был рад, что жена с головой ушла в домашние хлопоты и больше не тратит время на «никому не нужные картины? Вдруг его поддержка ее увлечения была лишь способом избежать обвинений в деспотизме?
«Ну конечно, как же иначе, — мысленно усмехнулась она. — Сказал, что не против живописи, а сам небось потирал руки, что жена добровольно заточила себя на кухне. Ловко придумал, ничего не скажешь».
От этой мысли стало совсем горько. Неужели за показным одобрением мужа пряталось желание задушить ее стремления и мечты? Неужели ему было выгодно, чтобы она увязла в домашней рутине и не смела поднять голову?
Лена с силой провела ладонью по лицу, прерывая поток мрачных раздумий. Так, все. Хватит себя жалеть и винить Андрея. «В конце концов, я сама выбрала такую жизнь, — мысленно пожала она плечами. — Никто меня не заставлял».
Она вздохнула, педантично раскладывая рубашки мужа по цветам. И зачем только Андрей подбивал ее творить, верил в ее талант? Видно, с самого начала видел в ней только домашнюю клушу, наседку. А все разговоры об искусстве — так, мимолетное увлечение, прихоть. Ну как же, модно иметь жену-художницу! Вот только когда припекло, когда быт стал забирать все силы и время — быстро поутих энтузиазм-то…
И ей самой — хватило же глупости повестись! Размечталась о слиянии душ, о вечной поддержке и понимании. Ан нет, не вышло сказки. Есть только проза жизни, серая и унылая. И непреложный закон — муж добытчик, жена хранительница очага. Какие уж тут полеты фантазии…
Лена тихонько всхлипнула, комкая в руках мамин подарок — шелковую пижаму. Вот и мама туда же! «Береги мужа, доченька. Старайся, угождай. Путь к сердцу мужчины сама знаешь через что лежит. А свои девичьи забавы — оставь, не до них теперь».
Может, мама и права? Может, глупо мечтать о великом предназначении, якобы загубленном таланте? Может, так и надо — раствориться в муже, посвятить себя семье? В конце концов, это естественный порядок вещей. Это правильно… Ведь правда?
Лена тряхнула головой и решительно смахнула слезы. Так, что-то она совсем раскисла. Подумаешь — не сложилась творческая карьера! Зато есть семья, уют, благополучие. Надо радоваться тому, что имеешь, а не гоняться за призрачными мечтами.
Подбадривая себя такими мыслями, Лена закончила приготовления на завтра и вышла из спальни. В конце концов, еще не вечер. Может, когда-нибудь, в другой жизни, она еще возьмется за кисть. Но это будет потом. А сейчас…
Сейчас надо ужин разогреть да совместные планы на выходные обсудить. Вон, Андрей на дачу приглашал, шашлыков поесть. В синем треклятом «сарафанчике»… Лена и сама не прочь на природу выбраться, сил набраться. Чтобы опять — в бой, в круговерть бесконечных домашних дел…
С этими мыслями она и вернулась в гостиную, к мирно похрапывающему на диване мужу. Села рядом, погладила его по волосам.
Что ж… Пусть у них не союз родственных душ, но что-то более приземленное, бытовое. Зато надежное и по-своему счастливое. Уж точно лучше, чем мыкаться в одиночестве, корпеть над холстами в нищей мансарде.
И Андрей… При всех его странностях — он ведь и правда любит ее, заботится. И то, как он гордится ее хозяйственностью — это ведь тоже своего рода признание ее талантов, разве нет? Может, не тех талантов, о которых Лена когда-то мечтала. Но каких-то других, не менее ценных.
В конце концов, у кого-то же должно получаться строить уютный быт и хранить домашний очаг. И если у Лены это выходит лучше, чем у других — что ж, наверное, это и есть ее главное предназначение…
С этой мыслью она прикрыла глаза, пристраиваясь на плече задремавшего мужа. Пусть так. Пусть для всего мира она «просто домохозяйка». Зато для самого дорогого человека — целая вселенная.
А с мечтами и глупыми фантазиями пора завязывать. В конце концов, не все рождены парить в облаках. Кому-то нужно и на земле стоять — крепко, основательно. Дом содержать, очаг хранить.
Вот такая вот нехитрая бабья доля…
…Андрей сидел в своем кабинете, бездумно глядя на монитор компьютера. Очередной финансовый отчет никак не желал складываться в стройные ряды цифр. Мысли упорно сворачивали на посторонние темы… Точнее, на одну-единственную тему.
Лена. Его любимая жена, его муза и вдохновение. Когда-то, на заре их романа, Андрей был абсолютно очарован этой хрупкой голубоглазой девушкой. Ее талантом, внутренним светом, бьющей через край жаждой творчества.
Как горели ее глаза, когда она рассказывала о своих грандиозных планах! Персональная выставка, признание в богемных кругах, возможно, даже собственная галерея… Андрей смотрел на нее и верил — да, она сможет. С такой страстью к искусству ей сам Бог велел покорять мировые вершины.
Он и сам тогда загорелся — поддерживал Лену во всех ее начинаниях, таскался вместе с ней по вернисажам, знакомил с нужными людьми. Гордо представлял девушку своим друзьям: «Знакомьтесь, это Лена — потрясающая художница! Попомните мое слово, скоро ее имя будет греметь на всю страну!»
И ведь как в воду глядел. На последнем курсе института Лену стали приглашать на всякие арт-тусовки, форумы, даже телевидение ею заинтересовалось. Карьера начинающей, но уже сверкающей звезды в мире живописи буквально висела на волоске.
А потом… Потом была свадьба. Андрей до сих пор не мог взять в толк, как они с Леной решились на этот шаг. Да, любовь была сумасшедшая, страсть накрывала с головой. Но разве можно творческому человеку связывать себя узами брака в самом начале пути? Это же все равно что добровольно надеть кандалы!
Однако в тот миг оба словно ослепли и оглохли от нежности друг к другу. Заверяли себя, что ничего не изменится, что любовь и поддержка лишь вдохновят их на новые победы… Ох уж эта юношеская самонадеянность!
Первые месяцы семейной жизни и правда были безоблачны. Андрей с Леной как одержимые носились по хозяйственным магазинам, обустраивали квартиру. Дни напролет пропадали на блошиных рынках в поисках винтажной мебели и всяких дизайнерских штучек. Лена с увлечением расписывала стены, словно огромный мольберт. Их гнездышко больше походило на богемную студию, чем на нормальное жилье. Но молодоженов все устраивало — они были вместе и были счастливы.
Однако постепенно быт начал брать свое. Сначала — исподволь, почти незаметно. То Лена в очередной раз отложит холст ради готовки или стирки, то пропустит важный творческий семинар из-за генеральной уборки. Поначалу они с Андреем посмеивались над этим, мол, ничего, со временем рассосется. Но время шло, а домашняя рутина лишь крепче стискивала их в своих цепких объятиях.
Андрей первым забил тревогу. Стал замечать, что его любимая будто меркнет, тускнеет на глазах. Все реже берется за кисть, все чаще — за половник. Целыми днями пропадает на кухне или носится с тряпкой по дому. А ведь когда-то они клятвенно обещали друг другу, что будут делить все бытовые хлопоты поровну! Что ни за что не допустят, чтобы быт пожрал их мечты и стремления!
Поначалу Андрей пытался вразумить жену по-хорошему. Заводил издалека разговоры о ее таланте, зазывал на всякие арт-мероприятия. Даже сам подсовывал ей кисти и краски — мол, что же ты, солнышко, совсем о своем призвании забыла? Но все без толку. Лена лишь отмахивалась или раздраженно огрызалась — некогда, мол, дай с готовкой разделаться. Или со стиркой, или с глажкой…
В какой-то момент Андрею стало по-настоящему страшно. Господи, неужели это конец? Неужели его яркая, неординарная девочка навсегда превратится в унылую клушу-наседку? Ведь он же видел — тоскует она. Смотрит порой на свои запылившиеся холсты с такой щемящей грустью… Водит пальцем по запотевшему стеклу, будто рисуя… И в музеях оживает, на глазах расцветает, пылко рассуждает о художниках и стилях…
Нет, он не мог этого допустить. Не мог смириться с тем, что его любимая похоронит свой дар в домашней рутине. Ну уж нет! Придется действовать кардинально.
План созрел почти мгновенно. Андрей собрал волю в кулак и начал то, что сам в шутку называл «операцией по спасению таланта». Стал нарочито восторгаться кулинарными и хозяйственными подвигами Лены. Превозносить ее умение готовить, стирать, убирать. При гостях (предупрежденных, конечно же, заранее — не унижать же Лену по-настоящему перед друзьями) небрежно ронял: «Я работаю, а жена — в роли прислуги, ха-ха!»
В первый раз, услышав это, Лена побелела как полотно. Андрей испугался, что перегнул палку, что сейчас начнется безобразный скандал. Но жена лишь стиснула зубы до желваков на скулах и промолчала. Гости отводили глаза, бурно обсуждая достоинства свежеиспеченного пирога.
Однако Андрей не сдавался. Продолжал гнуть свою линию, добавляя шпильки и подколы в адрес «домашнего призвания» супруги. А в душе восхищался ее выдержкой. Лена лишь прожигала его яростным взглядом, но на провокации не поддавалась.
До поры до времени.
В один прекрасный вечер, когда Андрей в очередной раз брякнул за ужином что-то вроде: «Эх, золотце, смотрю я на тебя и диву даюсь — и как в тебе столько талантов уживается? И борщ наваристый, и котлетки нежнейшие, и полы до блеска натерты! Вот уж воистину, мастерица на все руки!» — терпение Лены лопнуло.
Она вскочила из-за стола, словно ее подбросила невидимая пружина. Швырнула салфетку, сверля мужа пылающим взглядом.
— Все, Андрей, с меня хватит! — выпалила она, и голос ее звенел от обиды и гнева. — Как ты можешь? Как у тебя язык поворачивается, совесть не жжет?
Андрей невольно отшатнулся. Ого, кажется, план сработал даже слишком хорошо! Он-то хотел просто расшевелить супругу, а, похоже, нарвался на настоящий семейный скандал.
— Я для тебя, значит, уже не художница, не личность, а так — кухарка с половой тряпкой? — продолжала бушевать Лена, комкая в руках многострадальную салфетку. — Ты ведь раньше сам мне о таланте твердил, в богему тащил, на выставки водил! А сейчас — что, прозрел вдруг? Все, хватит, жена моя — вечная домработница, больше ни на что не годна?
— Лен, да ты что! — испуганно вскинулся Андрей. Дошутился, называется… — Я ж любя! В шутку это все, ну чего ты в самом деле!
— В шутку? — взвилась Лена, сверкнув глазами. — Ах, в шутку! Это у меня вся жизнь — шутка? Ради твоих идиотских приколов я, значит, себя похоронить должна? В домохозяйки записаться?
— Да нет же! — взмолился Андрей, пытаясь обнять жену, утихомирить. Но та вырвалась, с силой оттолкнула его.
— Не трогай меня! — выкрикнула она, и по щекам ее потекли злые слезы. — Ты мне душу вымотал своими подколами! И ведь ладно бы просто шутил… Да ты же всерьез так считаешь! Что мое место — у плиты и тряпки! Что я ни на что другое не способна! А я, дура, уши развесила… Размечталась о любви и поддержке! Ха!
На этих словах Лена горько, истерически расхохоталась. И Андрей не выдержал — бросился к ней, притянул к себе, сжал в объятиях так крепко, что она пискнула.
На этих словах Лена горько, истерически расхохоталась. И Андрей не выдержал — бросился к ней, притянул к себе, сжал в объятиях так крепко, что она пискнула.
— Ленка, господи, да что ж ты несешь-то! — зашептал он, целуя ее мокрые щеки, лихорадочно блестящие глаза. — Какая плита, какие тряпки? Ты для меня — весь мир, неужели не ясно? Я ж тебя на руках готов носить, лишь бы только ты счастлива была! Лишь бы занималась тем, что любишь!
— Да? — недоверчиво хлюпнула носом Лена, глядя на мужа снизу вверх. — А чего же тогда подкалываешь все время? Свысока так, с издевкой? Будто я и впрямь твоя прислуга…
Внутри Андрей ликовал. А внешне… внешне сокрушенно развел руками:
— Лена, солнышко… Так я же давно тебе твержу — займись любимым делом. Я на все готов, лишь бы ты была счастлива. Хочешь рисовать — вперед! Я возьму на себя расходы. В конце концов, надо же куда-то девать мою зарплату. Не на ерунду же тратить!
Лена растерянно заморгала, все еще не отойдя от обиды. Вот так поворот! Значит, Андрей не против? Даже… поддерживает ее стремление творить? Голова шла кругом от этого внезапного открытия.
Она шмыгнула носом, подняла на мужа сияющие глаза. Господи, и почему она раньше не замечала, какой он у нее замечательный? Любящий, чуткий, готовый на все ради ее мечты… Не муж, а настоящий ангел-хранитель!
— Андрюша… — прошептала она, с нежностью погладив его по щеке. — Я даже не знаю, как тебя благодарить… Ты прав. Мне нужно снова начать творить. Иначе я себя потеряю совсем…
— Вот и славно, — просиял Андрей, чмокнув жену в нос. — Завтра же займемся обустройством твоей мастерской. Краски закажем, холсты, кисти — что там тебе еще нужно? Хоть половину квартиры под студию отдам, не вопрос! Только творите, маэстро, дерзайте!
Лена звонко рассмеялась и снова прильнула к мужу, обвивая руками его шею. Боже, какое же это счастье — чувствовать его поддержку, его веру в нее! Как она могла быть такой слепой и глухой? Столько времени потеряла, закопавшись в домашние дела, а ведь могла уже давно…
— Ладно, что уж теперь, — решительно мотнула она головой, отгоняя сожаления. — Лучше поздно, чем никогда. С завтрашнего дня начинаю новую жизнь — художника, а не домохозяйки. А ты, муженек, готовься — будешь моей музой и критиком! Ну и спонсором, конечно, куда без этого.
Она хитро подмигнула, и Андрей расхохотался, чувствуя, как отлегает от сердца. Ну наконец-то! Кажется, он сумел пробить брешь в стене, которой Лена отгородилась от собственного призвания. Осталось закрепить успех.
— Как скажете, моя госпожа, — шутливо поклонился он, а потом вдруг посерьезнел. Взял лицо жены в ладони, вгляделся в ее счастливые глаза. — Ленка, солнце мое… Я так тобой горжусь. Ты даже не представляешь — какая ты сильная, смелая. Не каждый решится вот так, в один миг, всю жизнь перевернуть. Начать с чистого листа, рискнуть…
— Ну так я же не одна, — улыбнулась Лена, прижимаясь лбом к его лбу. — Я с тобой. Пока ты рядом, мне никакие перемены не страшны. Даже если я вдруг брошу кисти и подамся в певицы — и тогда одобришь!
Оба весело рассмеялись, представив эту абсурдную картину. А потом Андрей вдруг поднял жену на руки и закружил по комнате. Лена взвизгнула от неожиданности, но тут же обняла мужа за шею, пряча лицо на его плече.
Конечно, были еще сомнения и колебания. Столько времени без практики, вдруг разучилась совсем? Да и быт сам себя не сделает, дом без присмотра зачахнет… Но желание творить, столько лет загнанное в угол, рвалось наружу с неудержимой силой. И Андрей пресек все ее метания на корню.
— Не волнуйся ни о чем, — твердо сказал он. — Я сам о доме позабочусь. И уборка, и готовка, и даже цветочки твои любимые — все на мне. Домработницу, в конце концов, наймем. А ты занимайся творчеством. Сколько влезет, хоть круглые сутки. И краски не экономь, не жмись. В конце концов, я же вроде неплохо зарабатываю! Как-нибудь потянем твою богемную жизнь.
И Лена решилась. В конце концов, почему бы не попробовать? Раз уж муж так настаивает…
В тот же день они с Андреем с энтузиазмом принялись оборудовать мастерскую. Освободили целую комнату, притащили мольберт, закупили горы холстов, кистей и красок. Андрей не скупился, тащил все самое лучшее. Приговаривал:
— Не жмись, Ленок! Надо же тебе с чего-то начинать! Ты главное — вспоминай, втягивайся. А материалы — дело наживное.
Лена и сама будто впала в творческий раж. С головой ушла в любимое дело — да так, что приходилось напоминать о еде и сне. С утра до ночи пропадала за мольбертом, смешивала краски, делала наброски. Андрей только диву давался — откуда что взялось! Словно не было всех этих лет простоя.
А через полгода упорного труда Лена устроила свою первую персональную выставку. Ее работы произвели настоящий фурор. Посыпались заказы, приглашения на всякие арт-тусовки, даже предложения от галерей. Андрей сиял от гордости, водил на вернисаж всех друзей и коллег. Каждому рассказывал:
— Представляешь, это моя жена! Настоящая художница! Я всегда знал, что она невероятно талантлива. Просто обстоятельства не давали ей раскрыться.
И лукаво подмигивал — мол, мужская поддержка способна творить чудеса. А сам думал: «Господи, неужели получилось? Неужели моя провокация сработала?»
По вечерам они с Леной подолгу разговаривали — как раньше, в пору ухаживаний. Вспоминали студенческую юность, прикидывали, как теперь совмещать семью и творчество. Строили планы на будущее.
Андрей с облегчением отмечал, как оживает, расцветает жена. Глаза горят, на щеках румянец, движения порывистые, стремительные. Какая же она красивая! И как он вообще мог допустить, чтобы его Ленка похоронила себя в кастрюлях да тряпках?
Творческая реализация будто вдохнула новую жизнь в их брак. Исчезла бытовая рутина, сменившись богемной сумасшедшинкой. Теперь они с Леной были не просто мужем и женой, а единомышленниками, партнерами. Двумя яркими личностями, идущими рука об руку по жизни.
И все же… Андрея точила мысль — как отреагирует жена, когда узнает правду? Не обидится ли, что он ее, в общем-то, спровоцировал? Манипулировал ею — пусть и из лучших побуждений?
Пока Лена ни о чем не догадывалась, витала в эйфории от своего успеха. Но Андрей понимал — когда-нибудь придется во всем признаться. Жена имеет право знать, что именно сподвигло его на эту безумную авантюру с «разжиганием» ее таланта.
Он твердо решил — при первом же удобном случае возьмет быка за рога. Расскажет все начистоту, объяснит мотивы. А дальше — будь что будет. В конце концов, главное — результат, а не методы. Лена наконец-то счастлива, занимается любимым делом. И это стоит любых рисков.
А потом будь что будет. Андрей очень надеялся, что любовь, взаимопонимание и благодарность за поддержку окажутся сильнее возможной обиды. В конце концов, они столько лет вместе, столько всего пережили…
Да и потом — не со зла же он так поступил, не из эгоизма. А потому что всем сердцем хотел вернуть Лене радость творчества, веру в себя и свое призвание.
И ради этого стоило рискнуть. Даже собственным семейным счастьем.
Андрей зашел в мастерскую и застыл на пороге, пораженный. Его Лена, его муза, стояла у мольберта и сосредоточенно колдовала над огромным, в половину стены, холстом.
На полотне переливалась красками сюрреалистичная композиция. Вихрь насыщенных, почти неоновых оттенков затягивал взгляд в какую-то психоделическую воронку. Краски словно плавились, перетекали, смешивались в немыслимых сочетаниях. А в центре этого безумного калейдоскопа угадывалась хрупкая женская фигурка — то ли тонущая в безумии красок, то ли, наоборот, повелевающая ими.
— Ничего себе! — выдохнул Андрей, подходя ближе. — Лен, это потрясающе! Я такого еще не видел… Что это?
Лена обернулась, сияя глазами. На щеке у нее желтела полоска — видимо, неосторожно провела кистью.
— Сама еще не знаю! — воскликнула она, всплеснув испачканными руками. — Само прет, понимаешь? Вот уже неделю не сплю ночами, рисую как одержимая… Такое чувство, будто каналы какие-то открылись, энергия бьет ключом…
Она слегка отошла от холста, окинула его придирчивым взглядом.
— Знаешь, я ведь как раз об этом думала… Пока бытом занималась, творчество свое забросив. О том, как оно порой накрывает с головой — это чувство полета, транса почти… И ты уже не принадлежишь себе. Будто кто-то внутри командует: рисуй, твори! Вот я и пытаюсь передать это ощущение…
Лена прищурилась, поправила лямку испачканного краской комбинезона.
— Сюрреализм — самое то для таких материй. Он же построен на работе с подсознанием, с потоками образов из глубин разума. Вот я и черпаю из этого колодца… Сама не знаю, куда меня все это заведет.
Она повернулась к мужу, взволнованно заглянула в глаза:
— Ну как? Стоящая вещь получается? Или совсем мазня?
Андрей улыбнулся, покачал головой. Ну что за глупышка! Разве можно такое спрашивать? Даже слепому видно — шедевр назревает!
— Лена, это потрясающе, — твердо сказал он. — Я, конечно, не спец, но… Мне кажется, ты что-то ухватила за хвост. Это стоит показать ценителям. Уверен, произведешь настоящий фурор!
Он нежно отвел прядь волос с ее лица, стер большим пальцем яркую полоску краски со щеки. На сердце было так легко, так хорошо… Неужели все-таки получилось? Он смог, сумел разбудить в жене уснувший было дар?
Глядя на сияющую, одухотворенную Лену, Андрей ощутил внезапный прилив нежности. Как же хорошо, что она снова творит! Снова горит, снова дышит искусством… Его славная, неугомонная девочка.
В груди что-то сладко заныло. И в этот миг Андрей понял — пора. Пора открыться, признаться. Пусть знает правду — и будь что будет.
Он глубоко вздохнул, притянул удивленную жену к себе.
— Лен, погоди… Мне нужно тебе кое-что сказать. Очень важное.
Лена вопросительно вскинула брови, обняла мужа за плечи.
— Ого, какой серьезный тон! Прямо дрожь пробирает. Ну, выкладывай, что там у тебя. Никак, в любви решил признаться?
Она весело рассмеялась, ткнулась губами куда-то в район его уха. Но Андрей остался серьезным. Мягко отстранил жену, заглянул в ее насмешливые глаза.
— Именно. В любви — и еще кое в чем. Прости меня, родная. Я… я ведь нарочно тебя злил. Специально провоцировал всякими дурацкими подколами… про быт, про кухню…
Произнеся это, он зажмурился, приготовившись к худшему. Сейчас как закричит, как залепит пощечину!
Но секунды шли, а грома и молний все не было. Лена молчала. Андрей осторожно приоткрыл один глаз — и увидел, что жена смотрит на него с откровенным изумлением. Даже рот приоткрыла.
— Так это… была провокация? — медленно произнесла она, будто пробуя слова на вкус. — Ты меня… нарочно доводил? Про «прислугу»?
Краска бросилась Андрею в лицо. Ну да, звучит и правда паршиво. Как неуклюжая манипуляция, как неприкрытый обман… Сейчас влетит ему по первое число!
Он собрался с духом, виновато развел руками:
— Лен, прости… Я знаю, так нельзя. Нехорошо это, да и подло отчасти. Но я просто не знал, как еще до тебя достучаться! Уговоры не помогали, ты уперлась в свой быт и ни в какую… Вот я и решил — трясти тебя надо! Провоцировать, злить! Чтобы ты проснулась, вспомнила о себе настоящей! О таланте своем забытом!
Он набрал в грудь воздуху, заговорил торопливо, словно спеша выложить все разом:
— Я же видел, как ты страдаешь! Как душа твоя творческая задыхается! А что сделаешь, ты на уговоры-то не велась… Только еще больше в домохозяйку превращалась. Ну, я и пошел ва-банк. Решил разозлить тебя хорошенько, спровоцировать… Чтобы ты вспомнила о мечтах своих, об искусстве…
Он слегка отстранился, заглянул жене в глаза. Та смотрела на него оторопело, приоткрыв рот. И в огромных синих глазищах медленно разгоралось понимание… и какое-то новое, незнакомое чувство.
Андрей зажмурился, ожидая приговора. Сердце колотилось так, что заглушало собственный голос. Ну сейчас, сейчас его пошлют куда подальше! Или того хуже — молча уйдут, хлопнув дверью…
Но вместо этого он вдруг почувствовал, как жена стискивает его в объятиях — крепко-крепко, до хруста в ребрах. А потом расслышал ее сбивчивый шепот:
— Господи… Андрюша… Так ты, выходит, ради меня старался? Из-за любви ко мне?..
Андрей смущенно улыбнулся, пожал плечами.
— А ты как думала? Ну не мог я по-другому до тебя достучаться! Ты же сама уперлась — хочу быть хорошей женой, быт, хозяйство, все дела… Я уж и так, и эдак — без толку! Вот и решил — буду нарочно тебя злить, задевать. Глядишь, проснется в тебе прежняя бунтарка, та, что я когда-то полюбил…
— Дурачок ты мой… Господи, Андрюшенька…
Лена чуть отстранилась, заглянула мужу в глаза. И Андрей с изумлением увидел, что она… улыбается! Смеется, счастливо и облегченно!
— Вот же хитрец! — воскликнула она, легонько стукнув его кулачком в грудь. — Все-то ты продумал, все просчитал! Ладно хоть из любви старался, балда. А то я уж думала — все, разлюбил. Надоела тебе жена-клуша, решил поизмываться напоследок…
Она снова прыснула, уткнулась носом Андрею в шею. А он стоял ошарашенный, все еще не веря своему счастью.
— Так ты… не сердишься? — робко спросил он, поглаживая жену по спине. — Ну, за эту мою провокацию дурацкую?
Лена фыркнула.
— Вот еще! Да если б не твои подначки — так бы и сидела сейчас на кухне, лук шинковала. Всю жизнь бы загубила на борщи да щи…
Она крепче обняла мужа, чмокнула в щеку.
— Спасибо тебе, Андрюшка. За то, что веришь в меня. За то, что любишь — не только как жену, но и как личность. И за то, что готов на безумства всякие, лишь бы я счастлива была.
У Андрея на глаза навернулись слезы облегчения и радости. Надо же… А он-то боялся! Дурак, не сообразил, что жена его насквозь видит. И лучше всех понимает, на что он ради нее готов.
Он смахнул непрошенную влагу, улыбнулся — и вдруг подхватил взвизгнувшую Лену на руки, закружил по мастерской.
— Это тебе спасибо! — выдохнул он, осыпая ее лицо поцелуями. — За то, что ты у меня такая… талантливая, настоящая! И за то, что терпишь придурка-мужа, который лезет в твою душу с кривыми провокациями… Господи, люблю тебя, Ленка, сил нет!
Лена только смеялась, обвивая руками его шею. Волосы ее разметались, щеки раскраснелись… Сейчас, на пике этого неожиданного признания, она была невероятно хороша.
А Андрей кружил ее по комнате и думал — какое же это счастье. Вот так безоглядно любить и быть любимым. Понимать друг друга без слов, принимать целиком и полностью — с достоинствами, страхами, даже с безумными выходками…
Потому что в том и суть настоящей любви. Не сюсюкаться, не потакать во всем, не плыть по течению пресловутого быта. А поддерживать, бросать вызов, порой даже провоцировать — чтобы расти вместе, развиваться, становиться лучше.
Он остановился посреди комнаты, не выпуская жены из объятий. Посмотрел на нее — раскрасневшуюся, смеющуюся, окрыленную. Да, ради такого стоило рисковать. Стоило хитрить, безумствовать, даже скандалить ненароком. Ведь главное — результат.
И теперь Андрей точно знал — он продолжит в том же духе. Будет вдохновлять жену, разжигать в ней творческое пламя всеми возможными способами. Ведь именно в этом и состоит его главная миссия как любящего мужа. Поверить, поддержать, вытолкнуть в полет.
Пусть даже для этого иногда придется пускаться на всякие уловки. Идти на хитрости, провокации и прочие безумства. В конце концов, любовь — она такая. Непредсказуемая, дерзкая, сумасбродная.
Зато настоящая. До самых печенок.
— А давай сбежим? — вдруг выпалил Андрей, и глаза его загорелись мальчишеским задором. — Прямо сейчас? Кину все к чертям, возьму отпуск — и махнем куда-нибудь! Будем целыми днями по музеям шляться… Как тебе идейка?
— Отлично! — выдохнула Лена, сверкая глазами не хуже мужа. — Бросаем все, забываем про заботы — и в отрыв! Господи, Андрюша, мы ведь уже сто лет так не отдыхали… А ведь когда-то жили, считай, на чемоданах! То туда сорвемся, то сюда… Красота!
— Вот и повторим! — подхватил Андрей, увлекая жену в подобие вальса. Они закружились по комнате, роняя мебель, и хохотали как ненормальные. Счастливые, опьяненные внезапно свалившейся свободой.
А потом… Потом были звонки — Андрея на работу, Лены — всем подругам и знакомым. Поиски в интернете — какой отель забронировать, какой рейс выбрать. Лихорадочные сборы — кисти, краски, белье, паспорта… И дикий, всепоглощающий восторг — от предвкушения, от нахлынувшего вдохновения. И любовь — такая остро-щемящая, горячая, будто и не было всех этих лет брака…
Когда за ними захлопнулась дверь такси, увозящего их в аэропорт, Андрей накрепко сжал ладонь жены. Ему было чуточку страшно, но и безумно, до головокружения радостно.
Лена, его Ленка, ожила. Загорелась, заблестела глазами — впервые за долгие годы. Расправила крылья, о которых, казалось, начисто позабыла… И все благодаря ему. Его сумасшедшей идее, его «провокации», его настойчивости и упорству.
Потому что, в конечном счете, только так и надо жить — творить, гореть, летать. Плевать на быт, к черту домашнее рабство. Его женщина, его муза создана не для этого. Она рождена творить, дарить миру красоту и смыслы…
И он, Андрей, всегда будет рядом. Поддержит, поймет, разделит на двоих и радости, и тяготы богемной жизни. В горе и в радости, в бедности и в богатстве…
— О чем задумался? — игриво пихнула его в бок Лена. Он очнулся, заморгал. Надо же, задумался и не заметил, что они уже подъезжают.
— О тебе, — честно признался он, с нежностью глядя на жену. — О нас. О том, как нам повезло…
Лена просияла, быстро чмокнула мужа в нос.
— А уж как мне повезло… Андрюша, я правда не знаю, как тебя благодарить. За все, что ты для меня делаешь…
— Глупости, — отмахнулся Андрей. — Я же люблю тебя. И всегда буду любить — что бы ни случилось. Даже если завтра ты передумаешь и вернешься к кастрюлям — я приму и это. Лишь бы ты была счастлива.
На глаза Лены навернулись слезы. Покачав головой, она поцеловала мужа — крепко, жарко. А потом прошептала в самые губы:
— Никаких кастрюль. Только искусство. Только творчество и любовь… Наша любовь.
Андрей кивнул, просто не в силах говорить. В горле стоял ком, сердце колотилось.
В конце концов, это ведь и правда — самое главное. Когда двое любят друг друга и каждый готов ради другого на все. На подвиги и безумства, на провокации и отчаянные поступки.
А с бытом, с проблемами — да черт с ними, разберутся. Не привыкать, чай. Зато потом, лет через …дцать, когда их дети и внуки будут спрашивать — «а как вы жили, неужели всегда вот так, душа в душу?» — им будет что рассказать. И про любовь свою сумасшедшую, и про разногласия-примирения, и даже про эту дурацкую «операцию по спасению таланта».
И Лена будет вспоминать этот миг — сегодняшний, неповторимый. Тот самый, когда она наконец-то очнулась и поняла, какой удивительный, уникальный мужчина ей достался. И какой удивительной, невероятной может быть жизнь — если не сдаваться, не опускать руки. Идти наперекор судьбе, наперекор обстоятельствам…
— Андрюш… — прошептала она, крепче сжимая его руку, когда такси затормозило у аэропорта. — Пойдем.
— Веди меня, — улыбнулся он в ответ. — Куда скажешь — туда и пойду. Хоть на край света.
И они вышли из машины — к ярким огням аэропорта, шумным толпам пассажиров… и навстречу собственному будущему. Непредсказуемому, волнующему — но такому манящему.
Что ж… В добрый путь! Посмотрим, что ждет их впереди. Лишь бы вместе.
