Начало. Глава 1
Может он так, попользоваться разведенной женщиной хочет? Откуда знать, что у него на уме, в голову к нему не залезешь. А парень-то хорош, мужик настоящий. Заметно, не первый раз лопату в руках держит. И сам собой видный, да еще и веселый. Ох, не было бы Халиде беды с ним, девка-то в самом женском соку, как против такого мужчины устоять?
В это самое утро на даче родителей Алика творится что-то невообразимое. Мама с папой мальчика всю ночь не спали, ибо их сынок, которому они так заботливо оставили ящик шампанского не вернулся домой на последней электричке, как обещал.
Мало того, что о сыне переживали, в два часа ночи прибежала эта полусумасшедшая Фания Харисовна, требовала, чтобы Хисамеевы срочно нашли машину и увезли ее к ним на дачу.
Отец Алика пытался с ней поговорить по-доброму, мол, опоздали дети на электричку, бывало, самим иногда приходилось ночевать на даче, женщина ничего не хотела слышать.
- Ваш сын увез мою Гузель, если что с ней случится, я его засажу, вы меня знаете, я от своего не отступлюсь.
Знали они Фанию, со всеми во дворе перессорилась, и всех, кого можно, перессорила. Могла из-за несчастной веревки, на которую вешают белье, поднять такой скандал, мама, не горюй. Только у нее все воруют, под ее дверями колдовской песок насыпают, газеты только из ее почтового ящика таскают. Ходила к участковому с заявлениями, как к себе домой.
Неизвестно, уходила ли спать Фания, или дожидалась Хисамеевых у подъезда всю ночь, но, когда они поспешили на первую электричку, она последовала за ними.
Лучше бы ей туда не ездить! Не видела бы своими глазами, не поверила бы ни за что! Ее доченька, ее послушная примерная дочь лежит нагая, сложив руки и ноги на такого же обнаженного Алика.
Как же так? Тут должна быть не Гузель, а Сания, дочь Халиды, изображавшей из себя благородную даму, до того высокомерную, что от нее даже муж сбежал. Гузель сама рассказывала, Сания со школы влюблена в этого Алика Хисамеева.
Мозг Фании не мог признать, что на старом замызганном матрасе, брошенном на пол, лежит хорошая невинная девочка Гузель. Это неправда, этого не может быть. Она старалась думать, о чем угодно, лишь бы оттянуть то время, когда ее разум поверит в то, что произошло.
Фания застыла у дверей, намертво вцепившись рукой в косяк. Румия, мать Алика, протолкнулась в комнату и тоже застыла, словно на нее нашел столбняк. Однако, она быстро опомнилась, обернулась назад и толкнула в грудь мужа, пытающегося заглянуть в комнату.
- Иди, иди отсюда, здесь нечего глазеть. Уф, сказала, уходи!
- Ладно, ладно, чего ты, толкается еще. Пойду, больно мне нужно, разбирайтесь сами. Говорил, нечего устраивать всякие дни рождения, пристала, как репей, восемнадцать лет, восемнадцать лет! Устроил сыночек бордель в свои восемнадцать.
Румия дернула мать Гузель за руку
- Ну, чего стоишь? Налюбовалась? Буди свою доченьку дорогую, забирай ее, и чтобы духу вашего тут не было.
Фания медленно всплывала из небытия на поверхность действительности. Это не сон! Надо срочно что-то делать, что-то предпринять. Она лихорадочно начала соображать, как поступить, чтобы избежать позора.
- Здрасссьте, как это забирай! Теперь я ее никуда не заберу. Твой сын испортил мою девочку, теперь твоя печаль, как дальше быть.
- Ой, ли? А не она ли соблазнила моего сына? Мой Алик сам на это никогда бы не пошел. Твоя кобыла вечно около него выпрыгивала, все ивкала, зазывала. Весь двор над ней смеялся, ты одна не замечала.
Видимо, от громкого знакомого голоса матери, Гузель начала приходить в себя, промычала что-то невнятное, приподняла голову и с ужасом уставилась на мать. Как она здесь оказалась?
- Мама! Я не хотела! Он сам! Он меня заставил!
Гузель заревела белугой, по щекам покатились настоящие слезы. Она нащупала вывернутый наизнанку сарафан, валяющийся рядом на полу, напялила его.
Фания со всей силы залепила дочери оплеуху, после ударила кулаком по скуле. Затем, схватившись за сарафан, разодрала его до самого пупа.
Девушка взвыла еще сильнее
- Мама, прости, я не виновата, он нарочно споил меня, я не понимала, чего я делаю, я правда не виновата, мама.
Румия встала посреди комнаты, поставив руки в боки, заполнив собою половину помещения.
- Ага, значит, напилась, не понимала она, что делает, а как под моего сына ложиться, поняла. Фания, не наводи на грех. Увози свою дочь!
- Вот уж нет. Я отпустила Гузель с твоим сыном, я доверила ему дочь, он ее испортил. Пусть теперь женится, ему исполнилось восемнадцать, а моей только в августе стукнет. Или договоримся миром, или прямо отсюда я везу дочь в милицию, писать заявление об из на си лов а нии!
Алик, успевший между делом напялить плавки, соскочил на ноги
- Не было ничего подобного, Гузель, скажи! Ты же сама!
Гузель молча склонила голову, не могла она в глаза Алику лгать. Зато Фания очень даже могла
- Как не было? Посмотри, она вся избитая, синяк во все лицо, одежда порвана! Ты еще будешь твердить, что ты не делал этого?
- Не делал я! Вы же сами только что побили свою дочь.
- Кто это сказал, Гузель, это я била тебя, я сарафан порвала?
- Нет, мама, не ты.
- Слышали? Гузель в милиции это скажет и на суде тоже.
Разбирались долго. Побеждала то одна сторона, то другая. Аргументы Фании оказались сильнее, с синяком на лице и порванным сарафаном не поспоришь.
Решили все закончить миром. Алик и Гузель теперь жених и невеста. Как только невесте исполнится восемнадцать, дети поженятся. Гузель старательно скрывала свою радость, Алик, убитый горем, проклинал тот день, когда он родился.
Женя с Настей сидели тихо на чердаке, сбежав из спальни при появлении родителей. Сидели тихо, подслушивая и ожидая, когда все уберутся. На Женьку иногда находил смех
- Насть, хи-хи-хи, вот наш мальчик влип! Скажи, да! Как ловко скромница Гузель обула его.
- Тихо ты! Сейчас услышат и потащат нас в свидетели, оно тебе зачем?
- Ну, мы бы с тобой могли спасти бедного Алика. Так и женят парня, пропадет ни за что, ни про что.
- Ничего ты не спасешь, свечку ты над ними не держал. Может в пылу страсти Алик и порвал сарафан, про который они все время твердят.
- Не смеши меня! Алик и страсть? Он же кисель, он же настоящий Ленский! Сколько лет ходит по пятам за Саниюшкой, только вздыхает и в глазки ей заглядывает. Ему же нравится быть в роли воздыхателя. Гузель, скорее всего, сама его того, оприходовала.
- Фу, бессовестный! Ты еще про меня скажи, что я сама!
- Нет, что ли? Ладно, согласен, у нас с тобой все обоюдно. Мы с тобой не вмешивали мамок, сами договорились, сами решили, как жить, а эти - срам какой-то. Настена, может спустимся, жрать охота, да и выпить не помешало бы, у меня бутылка припасена на похмелье.
- Сиди, не будут же они целый день ругаться, надоест и уедут. Только едва ли, что съедобного осталось.
- Ничего, заглянем к соседям, что-нибудь, да надыбаем.
Наконец, ушли. Настена наблюдала в окошко, как решительно, впереди всех шагала мать Гузель. За ней шли родители Алика, тащившегося позади всех, в руку которого вцепилась везучая Гузель. Вот уж истинно, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Это же можно сказать и про Санию. Не обозвали бы ее, не приревновали, она бы осталась со всеми на даче и тоже могла быть замешана в этой истории.
Вчера было Сании горестно, воспоминания были грустные, а сегодня их, как волной смыло. Разве можно помнить о плохом, когда рядом любящие близкие, когда мама смеется так весело, как не смеялась давным-давно!
Бабушка приготовила обед, то есть выложила в блюдо вареную картошку, в тарелки поменьше - соленые помидоры, огурцы, капустку. Яйца кучей сложила в плетеную ладью, хлебушек порезала.
Азат вспомнил детство, набрал щавеля, зимнего лука нарвал, покрошил картошки, яиц, соленых огурчиков, заправил подсолнечным маслом с горчицей. Снял пробу, ух, острый получился салат, с картошкой само то!
Айша, стоя на крыльце наблюдала за работниками. Ой, как ладно работают, без натуги, с удовольствием. Этот, Геннадий, что ли, которого Халида назвала коллегой, не зря тут появился. Сговорились они с Халидой, Айшу не обманешь, она век прожила.
В разных концах участка работают, а как поглядывают друг на друга, отсюда видать. Ага! Ничего парень-то, молод для Халиды, видать разницу, но это не беда. На кой ляд они, старики нужны, подштанники за ними стирать. Только вот веры другой. Плохо это, грех жить без никяха.
Может он так, попользоваться разведенной женщиной хочет? Откуда знать, что у него на уме, в голову к нему не залезешь. А парень-то хорош, мужик настоящий. Заметно, что не первый раз лопату в руках держит. И сам собой видный, да еще и веселый. Ох, не было бы Халиде беды с ним, девка-то в самом женском соку, как против такого мужчины устоять?
Зато за Санию можно быть спокойной. Гриша не ее судьба. Ладно, пусть будет пока, пусть дружат, хоть защита будет от настырных ухажеров. Ох, интересные пошли времена. Женихи приходят прямо в дом, парни с девками дружат, когда это было такое? Ходили с парнями, то есть женихались, если любили, если нет, то и близко к себе не подпускали.
Задумавшись, вспоминая прошлое, Айша и про обед забыла, да Азат напомнил
- Бабушка, ты чего стоишь? Пошла звать обедать, сама думаешь о чем-то.
- Уф, Алла! Чего это я? На самом деле старею никак? Халида, зови обедать! Тут некоторые согласились за еду работать, кормить надо, раз так.
Халида подошла к парням, старательно копавшим землю
- Ребята, пойдемте обедать, Айша апа зовет.
Геннадий воткнул лопату в землю, вдохнул, выдохнул. Боже милосердный, как бы он сейчас схватил на руки, унес на край света эту женщину. Как она соблазнительна в закатанных по колено трико и в клетчатой рубашке, завязанной узлом на талии. Как бы он сейчас это узел развязал, разорвал бы зубами!
Халида все поняла без слов. Сама в таком же состоянии, аж скулы сводит от желания протянуть ладонь и вытереть пот с его лица, потрепать его за волосы, в губы его поцеловать. Вместо этого она нахмурилась, сделала серьезное лицо
- Пойдемте, я вам полью умыться, да за стол. Айша апа не любит долго ждать.
Сама Айша ела мало, больше наблюдала, радовалась, как едят дети ее и их гости. Как хорошо, как замечательно, когда за столом не одни женщины. Дай Бог, чтобы всегда было так, чтобы у ее девочек появились мужья, родились дети, чтобы всегда за этим столом собиралось много народу.
После обеда работы осталось самая малость, справились быстро. Айша, прибрав со стола, ушла в другую половину. Там надо стереть пыль, перебрать постельное, поднять сушиться на чердак. Скоро начнутся каникулы, можно будет перебраться на дачу. Лучше заранее все приготовить.
Азат, хоть и трудился усердно, но закончив работу, мигом исчез с участка, надо встретиться с Толиком. Если повезет, то и Маринку увидеть. В прошлом году она все лето жила с бабушкой и дедушкой на даче. Хорошенькая девочка, только очень стеснительная и трусиха большая.
Сания пошла с Гришей набрать с собой в город родниковой воды на чай. Бабушка убеждена, что с этой водой чай заваривается лучше, ароматнее получается.
Халида с Геннадием остались на террасе одни. Геннадий держал трепетную руку женщины в своих ладонях
- Халида, милая моя, ты же видишь, твои дети принимают меня, честное слово, я с ними подружусь. Даже тетушка твоя смотрит на меня по-доброму. Зачем нам тянуть время, Халида? Давай, попробуем жить вместе!
Халида вытянула свою руку из ладоней парня
- Нет, не станем! Я уже попробовала один раз, больше не хочу. Дети и тетушка принимают тебя, потому что считают, что ты от чистого сердца помогаешь одинокой женщине, с которой вместе работаешь. Ты, то есть мы с тобой обманываем их. Если раскроется правда, будет просто ужасно.
А правда-то плавает на поверхности. Гриша помог Сание перейти через шумный ручей по скользким камушкам, подставил канистру под струю воды ключа, бьющего из отвесного скалистого берега.
- Сания, ты не обидишься, если я тебя спрошу?
- Конечно спрашивай, если смогу ответить, отвечу.
- Твоя мама давно знакома с Геннадием Николаевичем?
- А, ты об этом? Тоже заметил? По-моему, он пришел в школу в прошлом году осенью. Однако, до сих пор я и не подозревала, что у мамы могут быть какие-то отношения. А что? Она у меня молодая, красивая, пусть! Она тоже имеет право на счастье. Неужели с этих лет мама должна быть одна?
- Нет, конечно. Но, я бы на твоем месте не смог так рассуждать. Знаешь, как я злился, когда мама привела в дом чужого мужчину? Веришь, я строил планы, как вырасту и застрелю его. Прямо ясно представлял, как он упадет навзничь на грязь и захлебнется ею.
- Какой ты кровожадный! Это потому, что мама твоя несчастна с твоим отчимом. Если бы он любил ее, о тебе заботился, у тебя пропало бы желание стрелять в него.
- И так пропало, хотя я его терпеть не могу. Стал бы я об него мараться. Тем более, что мама держится за него обеими руками, безумно боится остаться одна. Твоя мама не такая, она бы не вытерпела.
- Гриш! Откуда нам знать, что терпят или не терпят наши мамы. Мамы, они такие! Они хотят знать о нас все, но не считают, что мы имеем право знать о них хотя бы толику правды.
Продолжение Глава 48