— Ты к матери-то собираешься? Она еще месяц назад просила заехать, занавески повесить! — накануне выходного спросила Наташа у мужа. Так уж получилось, — работали они с мужем в разных местах, но на похожих должностях, аж заместителями директоров довольно крупных магазинов. Наташина мама посмеивалась над этими должностями:
— Эх, лет бы тридцать назад вы бы не просто замдиректорами были, а как цари бы и боги были! А теперь-то что, ну, зарплата чуть больше, а так-то только ответственность и суета...
Это совершенно верно, и мама права, — именно что суета, всех замещаешь, не только директора. Витька, муж, в том месяце спину потянул, — грузчиков не было, пришлось самому весь день таскать, Сама Наташа почти месяц без выходных работала, то тех заменить надо, то этих...
— Ну Наташа, — заныл Витя на ее слова, — Совместный выходной, можем мы его вместе провести? Посидит мать еще недельку без этих занавесок!
— И вот не стыдно тебе? Она, наверно, думает, что это ты из-за меня не приезжаешь, на меня обижается!
— Она даже на меня не обижается! Будто не знаешь ты мою маменьку...
— Если она не говорит, это еще не значит, что не обижается. Трудно тебе съездить, что ли? Что там занавески повесить, полчаса. Давай вместе заедем, если ты так уж не хочешь со мной расставаться.
Наташа знала Инну Валентиновну, свою свекровь, — та действительно никогда не обижалась, хотя, как думала невестка, причин для недовольства у нее было сколько угодно. Наташа даже побаивалась, что Инна Валентиновна будет против их брака, начнет Виктору что-нибудь в уши дуть: «Найди кого получше», ну и так далее. Первое дело — она ведь старше Вити на пять лет! То есть когда поженились, ей сорок было... Он тоже не юный мальчик, но все же... Да, и в силу этого детей у Наташи нет, и теперь уже ясно, что не будет. Сама она давно оплакала свою бездетность, а вот свекрови каково? Любая будет возмущаться по этому поводу, — сын-то единственный, значит, он без детей, его мать без внуков останется. Но Инна Валентиновна нет, ни словом, ни звуком не высказала своего недовольства. Как-то на семейном празднике Наташина мама что-то сказала по поводу детей, а Инна Валентиновна отмахнулась, — да и ладно!
Вообще-то Наташа с Витей знакомы были с детства... с его детства. Она старшая сестра его одноклассника. Но какое там знакомство, не говоря уже о дружбе или общении, когда мальчику, допустим, десять, а ей пятнадцать? Ну или когда пятнадцать и двадцать... Это когда ему за тридцать перевалило, тогда, казалось бы, сравнялись... И, как говорится, «все завертелось»! Но неловкость какая-то оставалась, особенно перед свекровью, тогда еще будущей. Потом, когда увидела, что та вроде без претензий, то успокоилась. Перед свадьбой спросила:
— Как мне вас теперь называть? — раньше обращалась «тетя Инна», но свекровям такое часто не нравится, некоторые прямо требуют от невесток «маму»! Наташа этого опасалась, — своя мама имеется, странно как-то чужую женщину так называть... Да и как бы своя не обиделась. Но Инна Валентиновна сказала:
— Да как всегда! Я даже ничего не буду иметь против, если ты будешь называть меня свекровью. Ну а что такого? Я и есть свекровь! И против этого слова ничего не имею.
Но на это Наталья тоже не решилась, — ей как раз это слово не нравилось. Тем более что многие ее знакомые девушки выражали свое недовольство свекровями, произнося это слово с отвращением: «свекрища», «свекрыса», — ну как такое прилепишь к милейшей тете Инне? Ведь чудо же, а не женщина! На первый взгляд холодновата, держится отстраненно, никогда сама не позвонит для «просто поболтать», а на самом деле что-то выведать, или надавать каких-нибудь ценных указаний по поводу ухода за ее «сыночкой»... Наташе это даже странно было поначалу, но Витя объяснил:
— Ах, брось! Такая уж у меня мама, интроверт. Но в этом есть своя прелесть, согласись.
Теперь-то Наташа была согласна, но поначалу не совсем понятно было, она-то из совсем другой семьи! У нее родители общительные, веселые, открытые, могут и поругаться от души, и помириться, и любое недовольство высказать. Гостей любят, праздники, пиры горой и все такое. Инну же Валентиновну не затащишь на такие мероприятия, всего пару раз кроме свадьбы и помолвки была на таких семейных сборах. И никаких откровенных разговоров «по секрету»... Хотя общаться она умеет, и пошутить, посмеяться любит. Но очень дозированно! Не потому, что кого-то не любит, а просто уж такой она человек! Но человек хороший, тут никто спорить не будет. Может, даже и хорошо, что она такая!
Вообще от нее никаких беспокойств им не было! На пенсии уже, но подрабатывает удаленно, и судя по всему, успешно, в деньгах не нуждается, то есть ни разу ничего не попросила, а ведь могла бы. И физической помощи никакой не просит, вот занавески повесить попросила, так это впервые за два года! Сказала, что ей и дяде Паше на табуретку трудно вставать, — головы у них кружатся. Дядя Паша — это младший брат свекрови, вдвоем они живут в квартире, оба вдовые. И такой же, как сестра, — доброжелательный, но «весь в себе», ничего о нем толком неизвестно. То есть все, казалось бы, замечательно и здорово, почему бы и не съездить, не помочь пожилому человеку! Некогда просто, то работают без выходных, то выходные не совпадают, — Наташа на работу, а Витя отсыпается.
На следующий день съездили вместе, — Витя повесил занавески, Наташа со свекровью поболтали, все больше ни о чем, со смехом, шутками. Потом чай пить уселись. Никаких блинов, пирогов, варенья, — свекровь не любила готовить, да и ела мало и по какой-то своей системе, так что для гостей у нее было печенье, которое так и называется: «К чаю».
— Не предупредили, так я ничего и не купила, угостить нечем! — сразу сказала Инна Валентиновна.
— Ой, тетя Инна, и мы-то ничего не захватили, не подумали как-то, вы уж простите, — искренне огорчилась Наташа. Действительно, как-то упустила она из виду такую особенность свекрови, к матери-то приедешь — начинает пичкать, да еще с собой надает всего, отказывайся не отказывайся.
— А сама чем питаешься? — заинтересовался Витя, и, открыв холодильник, присвистнул, — Ну, мама, ты даешь!
Наташа со своего места тоже бросила взгляд в освещенное нутро и тоже охнула, — холодильник был битком забит косметикой и лекарствами...
— Ну Витюша, ты будто не знаешь, у меня панкреатит, холецистит, — овсянка на воде да отвар шиповника, вот и вся моя еда. К тому же я еще устраиваю пищевые паузы, ничего не ем по понедельникам. Все хочу семидневку устроить, да больше четырех дней не выдерживаю, — заоправдывалась Инна Валентиновна, — А это очень полезно, от всех болезней помогает. Лечебное голодание называется.
— И дядька так, что ли? — удивился Витя, закрывая холодильник.
— Так он уже много лет питается не знаю, чем, — курага, изюм, орехи, зеленый чай... Нет, у него вон и сыр есть, и ветчина, никто у нас с голоду не умирает! Я тоже ем сыр, только мясо вот не люблю. Рыбу — с удовольствием.
— Ой, мама... Я, конечно, не доктор, но по-моему, это мракобесие какое-то! Тебе что, худеть надо? И без всяких пауз кожа да кости! Витамины нужны, белки всякие! — уже хмурился сын, — Как я уехал, так ты вообще распустилась, не ешь ничего! Я бы подумал, что ты жадничаешь, деньги копишь, но у тебя этих мазилок больше, чем у Наташки! — обилие косметики действительно смутило. Мать, конечно, всегда ею пользовалась, но чтобы полный холодильник? Но у Инны Валентиновны были свои соображения на этот счет:
— А вот это зря, за собой надо следить, и желательно смолоду. Я вот запустила лицо, а теперь не восстановишь... Не помогают эти мазилки! Даже самые дорогие и известные...
— Так не мазалась бы! Не могу же я следить за тем, как ты питаешься... Эх, замуж тебя надо было выдать, вот что! Мужу бы готовила — и сама бы ела. Не нашла себе еще жениха?
— Ну какой еще замуж, я замужем... — ответила мать. Сказала это вроде печально, но Наташа с Витей восприняли как шутку, — ну, любила Инна Валентиновна пошутить как-то вот так, что и не поймешь, правда или нет. А они же знали, что она не замужем! Витин отец умер лет пятнадцать назад, с тех пор свекровь замуж не выходила, хотя, как Витя говорил, погуливала немного... Да и с мужем жили не очень, так что и при нем, наверно, тоже, но Наташа этого не знала, тогда они с Виктором не то что не женаты были, но даже и толком не знакомы. Иногда ей казалось, что неплохо бы что-то узнать от свекрови про ее жизнь, — просто интересно, — но не будешь же выспрашивать, а сама она молчала, о личной жизни ни слова, так что считалось, что таковой у Инны Валентиновны просто нет. И вот выдала: «Я замужем!»... Витя, видимо, привык к маминым шуткам, а вот Наташу это как-то удивило и насторожило. Настолько, что уже дома, вечером, спросила мужа:
— Как ты думаешь, тетя Инна просто так сказала про замужество, или?...
— Не знаю, я у нее на свадьбе не гулял, а ты? Ну так значит просто так ляпнула. Но вообще меня не это беспокоит, а то, что она не ест ничего! И по врачам она не ходит, какие там у нее панкреатиты? Это же лечиться надо!
— Может, она и про это ляпнула. Истощенной или больной она не выглядит, а что продуктов нет, — так магазин-то рядом, покупает и съедает сразу. И действительно какую-то диету держит, что правильно, выглядит-то она хорошо. И на дне рождения моей мамы, помнишь, ела вполне нормально, даже выпила немного. Эх, редко мы у нее бываем, за то время, пока не виделись, она действительно могла хоть пять раз выйти замуж!
— И мужей прятать от нас в шкафу, да? Хоть ты-то не выдумывай.
На этом вроде и успокоились, до поры забыли об этом «замужестве». Только через месяц Виктор опять заглянул к матери, и вернулся несколько обескураженным:
— Знаешь, Наташа, а мать-то у меня и правда замужем! — сказал он.
— И что это за муж такой? — спросила Наташа, уже не особо удивившись, — что странного, если женщина, вполне приятная и дееспособная, пусть даже и в шестьдесят лет, вышла замуж? Если за хорошего человека...
— Не видел я его! Нет дома никакого мужа, ни хорошего, ни плохого, и даже следов его присутствия нет, — ни носков по углам, ни тапок в прихожей, ни зубной щетки в ванной... И в холодильнике тоже ничего, я ей, кстати, рыбы привез, еще там кое-чего... Ничего не понимаю!
Продолжение по ссылке: