(начало книги, предыдущая часть)
Часть 7. «Месье Кафар». Побег и неожиданное спасение.
Я уже совсем собирался свернуть в переулок, когда случайно снова взглянул на дверь. В соответствии с полицейским приказом, фонарь над ней был наклонен под острым углом, и тонкое стекло, таким образом, стало зеркалом, отражающим интерьер магазина. Мне удалось различить две фигуры, очень сильно искаженные и непропорциональные, а также то, что казалось каменной плитой. Первая фигура на мгновение исчезла из поля моего зрения, потом снова появилась, а затем опять исчезла. В следующее мгновение раздался звон бьющегося стекла и два громких выстрела. Мельком показалась чья-то голова и плечи, затем широко распахнулась дверь и оттуда, спотыкаясь, выскочили трое жандармов. За ними выбежал, нещадно паля из револьвера, офицер. Что касается меня, то я выстрелил один раз в воздух, а затем шустро нырнул в узкий переулок рядом.
Переулок, где я оказался, был даже не замощен булыжником, а покрыт мерзлой грязью, темный и мрачный. Прямо посередине его перегораживала небольшая толпа возбужденных, громко спорящих польских евреев, с ними вместе находился сильно пьяный, активно жестикулирующий русский солдат и пожилая женщина, которая сидела чуть в стороне у стены дома на деревянном ящике и продавала жареные семечки. С моим появлением шум и спор усилился, за моей спиной слышался топот сапог и резкие свистки прорезали воздух, раздались удары пуль по камню и дереву, кто-то отчаянно закричал, что украинский еврей свернул на Красницкую улицу. Я добежал до конца переулка и за последним домом обнаружил крутой поворот, который, однако, заканчивался тупиком, и я остановился у низкой каменной стены.
Стена выглядела на редкость ужасно. По всей ее каменной поверхности текли грязные ручейки желтого цвета, на земле у основания валялись рыбные потроха и овощные обрезки. Подняв голову я увидел как наверху на стене неожиданно появилась тёмная фигура в одежде польского священника. Лицо мужчины было перевязано грязными бинтами и на нем не было ни малейшего удивления от внезапной встречи со мной. Подумав, что он может быть полицейским агентом, я направил на него свой револьвер и крикнул «Стреляю на поражение!». Однако священник быстро ответил голосом, похожим на хриплое карканье, что нельзя терять времени, и, перекрестившись, протянул мне руку. Рассуждать мне было некогда, я схватился за нее и вскарабкался наверх по скользкой стене. Из уст странного священника доносилось бормотание, состоящее из мало понятных звуков, некоторые из них напоминали отрывки латинских молитв. Все еще сидя на стене, он снова призвал меня поторопиться и повелительным жестом оттолкнул от себя, показывая на другую сторону стены и вниз.
Вертикальная металлическая лестница, очень похожая на пожарную, опускалась примерно на пятьдесят футов, преодолеть которые, оказалось нелегко из-за корки тонкого льда, покрывавшего ее ступени. На полпути заныли уставшие плечи и руки, а от поднявшейся навстречу волны мерзкой вони меня затошнило и закружилась голова. Добравшись, наконец, до земли, я понял, что оказался у парапета городской свалки, за которым нашлось достаточно места, чтобы лечь и затаится.
Распростертый между двумя кучами скопившегося мусора, с которых стекали какие-то мерзкие желтые ручейки и, вдыхая ядовитые испарения гниющих отходов, я почувствовал себя ужасно разбитым, и на какую-то минуту мне показалось, что я умер и нахожусь в первом кругу ада. Затем сверху донеслись звуки человеческих грубых голосов, удаляющиеся шаги, собачий лай и горн, играющий построение. Я боялся шевелиться и даже старался задерживать дыхание.
На какое-то, довольно долгое время, воцарилась тишина, а потом я вновь услышал хриплый, каркающий уже знакомый голос польского священника, звучавший глухо, словно из какой-то огромной бочки. Следуя за ним, я обнаружил небольшую щель на уровне защищавшего меня парапета, и пробрался через то, что, должно быть, когда-то было огромной дренажной трубой. На другом конце трубы протянутая рука схватила меня за плечо и потащила в песчаную пещеру, заросшую сорняками, и тускло освещенную единственной наполовину оплывшей свечой.
Таинственный священник в грязной черной рясе с забинтованным лицом отпустил наконец мое плечо и закашлявшись сел на заплесневелый деревянный ящик из-под мыла. Он начал было бормотать «Dominus illuminatio mea», но остановился на полпути:
- Сын мой, кто бы ты ни был, можешь не волноваться, теперь ты в полной безопасности и полиции сюда доступа нет, - немного помолчав странный священник задул остаток свечи и возобновил свое благоговейное бормотание, продолжив c «Nunc dimittis».
Закончив весь положенный текст он гордо добавил, обведя взглядом пещеру:
- Это лучшее место на свалке. Даже не сомневайся.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
