Глава 104
Полина
Во время разговора с Катей мне звонит Парфёнов. Беру трубку и спрашиваю:
– Что?
– Поступил мужчина. Кажется, он уснул после снотворного, – слышу голос Парфёнова.
– Тебе заняться больше нечем? Зачем докладывать мне о пациенте, который принял снотворное? – отчитываю его
– Это главврач Новосельцев! Его жена говорит, что на осмотре у него обнаружили опухоль, – тревожного произносит Костя.
Перевожу взгляд на коллегу. Судя по всему, она ещё понятия не имеет, что случилось с её отцом.
– Я уже иду, вызови Макарова! Катя, пошли со мной.
– Зачем? – она утирает слёзы.
– Там папу твоего привезли.
Обе срываемся с места.
Подбегаем к палате и останавливаемся. Видим, что Виктор Кириллович уже пришёл в себя. Держится за голову, морщась от боли и ворчит на жену:
– Зачем привезла меня в неотложку? Я просто уснул!
Катя не выдерживает первой и влетает внутрь.
– Папа! Ты в порядке?
– Всё нормально, но твоя мать меня позорит, – хмуро говорит Новосельцев.
– Тебе нужно было пойти в больницу, как только я сказала. Этого бы не случилось, проверься ты сразу.
– Позвольте осмотреть вас, – предлагаю главврачу.
– Нет, всё нормально. Сделаем это позже.
В палату заходит Алёша.
– Здравствуйте.
Новосельцев продолжает морщиться. В палате повисает пауза.
Я стою и думаю о том, что нужно дождаться решающего момента в жизни, чтобы понять, чему она хочет вас научит. Иногда приходится ждать до самого конца.
Первой нарушает тишину Евгения Романовна.
– Стойте. А что здесь происходит? Почему вы пришли? – она смотрит на меня и явно недовольна этим.
– Ты её знаешь? – спрашивает Виктор Кириллович.
– Конечно, это та девчонка, которая...
– Она моя подруга, – прерывает мать Катя.
– Что?!
– Мы друзья!
Евгения Романовна смотрит на меня ошеломлённо.
– Нужно перевезти его в другую палату, – предлагает Катя.
– Согласен, – говорит Макаров.
– Мы перевезём его в VIP-палату, – добавляю.
– Да что здесь происходит? – возмущается Евгения Романовна.
– Это больница. Мы с папой здесь работаем. Так что следи, пожалуйста, за языком, – отчитывает мать Катя.
– Мы отвезём вас наверх, – приходит Парфёнов и почтительно помогает главврачу сесть.
– Я сам дойду, – бухтит он. – Где обувь?
– Нет её, – смущается жена.
– Принеси мне тапочки, – говорит Новосельцев ординатору.
– Да, конечно, – Костя исчезает, как ветром сдуло.
Главврач продолжает морщиться.
– Милый, голова болит? Бедняжка, – показушно жалеет мужа Евгения Романовна.
Через полчаса мы с Алёшей идём в ординаторскую, чтобы ещё раз просмотреть новые снимки. Приходит Артамонов и спрашивает:
– Ну, как он?
– Опухоль всё такая же. Мозг в норме, – докладывает Алёша.
– Так это от снотворного? – интересуется Олег Павлович. Но ему никто не отвечает.
– Он не мой пациент. Зачем вызвала? – обращается ко мне Макаров с лёгким упрёком.
– Я решила, что ты самый подходящий вариант.
– Он же пациент доктора Жильцова.
– Генеральный вчера тебя назначил в нейрохирургию.
– Я с ним даже говорил, конечно, только ничего не решил.
– Я поговорил, всё решено, Алексей. Прости. Так надо, – сказал строгим тоном завотделением.
Макаров глубоко вздохнул и дал мне поручение:
– Пока поддерживайте водный баланс.
– Хорошо.
После того, как Артамонов ушёл, Алёша решает вернуться к прежней теме.
– Поэтому позвала? Знала, что меня восстановили?
– Нет. Просто ты лучший, поэтому и позвала.
– Приятно слышать, – улыбается Макаров. – Ты была в курсе восстановили?
– Нет. Всю опасность поняла только сейчас. Выглядит плохо.
– Да. Даже после операции он может полностью не восстановиться.
– Почему ты не хочешь оперировать?
– До недавних пор у нас были разногласия. Рядом со мной ему будет некомфортно. Делать операцию только потому, что я хорош, не совсем правильно, – говорит Алёша, и я молча киваю. Конечно же, он прав.
***
Катерина
– Я не хочу, чтобы операцию проводил Макаров! – заявляет мама вскоре после того, как отца возвращают обратно в VIP-палату после МРТ. – У вас в больнице что, других врачей нет? Жильцов же есть! Или можем поехать в Америку, в Германию или Швейцарию.
– Доверить операцию Макарову будет лучшим выбором, – говорю я.
– Лучшим? Что тут лучшего?! – продолжает возмущаться мама.
– Мы сами его из Москвы вызвали, – сообщает папа.
– Мне гордость не позволяет!
– Твоя гордость важнее папиной операции? – спрашиваю её.
– Поверить не могу, что нас нелёгкая свела. И при таких обстоятельствах!
Раздаётся стук в дверь, заходит Артамонов в сопровождении Расторгуева.
– Проверены результаты КТ и МРТ. Изменений не выявлено, – докладывает Олег Павлович.
– Почему пришли вы, а не доктор Макаров? – интересуется папа.
– Вы хотите, чтобы операцию проводил он? – удивляется Артамонов.
– А кто ещё? – папа произносит это так, словно Алексей Петрович – единственный нейрохирург в нашей больнице.
Завотделением согласно кивает.
Десять минут спустя говорю Полине «Спасибо», когда захожу в наш кабинет.
– За что? – удивляется она.
– За то, что позвонила Макарову.
– Я сделала наилучший выбор, как врач.
– Ты ненавидишь моего отца?
– Он мне не нравится, но он пациент. Я должна убрать эмоции в сторону.
– Я не могу оставаться объективной. Он же мой отец, – признаюсь искренне. – Знаю, он причинил тебе боль. Но для меня он много значит.
Полина согласно кивает.
***
Алексей Петрович
– Заходи, – приветствует меня полчаса спустя Артамонов, когда оказываюсь в VIP-палате. Он прибыл сюда первым после того, как ознакомился с результатами тестов. Главврач смотрит на меня глазами старой грустной собаки. – Теперь поговорите.
Он собирается уйти, но Виктор Кириллович просит его остаться.
– Я ухожу, чтобы врач и пациент смогли разрушить стены, либо возвести новые, ещё выше, – отвечает ему Артамонов и говорит мне. – Зайди, как закончишь.
Мы с Новосельцевым остаёмся вдвоём, и я сразу перехожу к делу.
– Опухоль в районе третьего и четвёртого шейных позвонков. Чтобы узнать точно, нужна будет биопсия. Но мы подозреваем, что это эпендимома.
– Она развивается в клетках, которые производят спинномозговую жидкость, – говорит Новосельцев. – В желудочке мозга?
– Она может развиться и в центральном канале спинного мозга. Ваша опухоль расположена в очень опасном месте.
– Знаю, – печально соглашается Виктор Кириллович.
– Нужно прооперировать, пока она не увеличилась.
– А если увеличится?
– Это опасно. Для вашей жизни.
Новосельцев молчит несколько секунд, затем спрашивает:
– Как будете оперировать?
– Опухоль находится в спинном мозге. Нужно будет сделать разрез и посмотреть.
– Но всё равно будут какие-то последствия?
– Даже если операция пройдёт успешно, могут быть повреждены нервы и проприоцептивная чувствительность. Если мы заденем спинномозговую артерию, может наступить паралич.
Главврач глубоко и печально вздыхает. Потом говорит решительно:
– Давайте быстрее прооперируемся.
– Вы уверены, что у меня получится?
– Да. Я доверяю вам, как хирургу.
– Есть одна проблема, – сообщаю пациенту.
– Какая?
– Моим ассистентом будет доктор Озерова. Я не смогу провести операцию без её помощи.
– Хотите меня помучить? – прищуривает глаза Виктор Кириллович, – приплетая личные чувства?
– Это рискованная операция. Мы с доктором Озеровой работали, как одна команда. Это увеличит шансы на успех. Как врач, я хочу, чтобы мои пациенты были живы.
Главврачу ничего не остаётся, как согласиться.
***
Полина
В списке пациентов, записанных сегодня в больнице на приём, нахожу своего отца. Иду к кабинету, куда он скоро направится. Вижу, как выходит медсестра и приглашает зайти. Я решаюсь на один важный шаг. Пишу отцу, что хочу с ним встретиться в кафе неподалёку от больницы. Он присылает ответ: «Да, конечно».
Примерно через час сидим вдвоём за столиком.
– Я был так рад, что ты мне написала, – говорит отец.
– Недавно я навещала бабушку.
– Правда? И мне бы сходить. Всё не получается. В следующий раз ездим вместе? – предлагает он.
Но я не отвечаю, поскольку меня интересует иное.
– Почему после её смерти ты пошёл на мировую? Ты отправил её в место получше, потому что совесть замучила? – спрашиваю довольно жёстко.
– В то время я ничего не мог больше сделать. Не знал, с чего начать. Я попросил показать мне записи, даже читал их. Но что я мог с ними сделать? Я ни слова не понимал. Суд бы затянулся, – поясняет отец.
– Тогда не нужно было брать деньги.
– Кому от этого стало бы лучше? Только самой больнице. Что я должен был сделать? Нам нужно было двигаться, жить. Я был в бешенстве. Но это лучшее, что я мог сделать.
– Мне тебя ни капли не жаль. Большинство родителей и детей не могут судить друг о друге объективно. Но у меня нет о тебе ни одного хорошего воспоминания. Странно. Ты мне не нравишься. Но когда я узнала, что ты болен, забеспокоилась. Если ты болеешь или тебе тяжело, может, я захочу тебе помочь. Но в остальных случаях не думаю, что нам стоит видеться. Я хочу создать свою собственную семью. Но боюсь, что не смогу до тех пор, пока не решу нашу с тобой проблему.
– Ты выходишь замуж? – интересуется отец.
– Когда-нибудь выйду. Но вряд ли приглашу тебя.
Надежда в его глазах тут же растаяла.
– Заботься о своём здоровье.
– Прости меня. Как отец я не смог позаботиться о тебе. Я только мешал.
– Спасибо за извинения.
– Постараюсь больше не болеть. Будь счастлива.
Отец произносит эти слова с влажными от слёз глазами. Но я не буду его прощать только из-за этого, не могу.
***
Виктор Кириллович
– Подожди за дверью. Я хочу кое с кем увидеться, – сказал он жене, когда та закончила наливать чай.
– Да пожалуйста, разве я против? – вредным голосом заметила в ответ Евгения Романовна. – Кого это ты от меня скрываешь?
– Просто ты меня позоришь. Устроила такую бучу, когда я мог тихонько прийти, – отчитывает её супруг.
Слышится стук в дверь, и Евгения Романовна произносит обижено:
– Входите.
В палату заходит доктор Озерова.
– Хочешь, чтобы я ушла, и вы поговорили наедине? – язвительно спрашивает Евгения Романовна мужа. Тот хмуро кивает. – Вечно меня выставляешь. Почему ты не сказал, что они оба здесь работают?
– Я вообще-то пациент, – бросает Виктор Кириллович, стараясь не смотреть в сторону жены.
– А ты добилась успеха. Как умудрилась стать врачом? – ехидно спрашивает Евгения Романовна Полину.
– Просил же прекратить! – прикрикнул на неё супруг.
– Ладно! – фыркнула Евгения Романовна и вышла.