Из Марьиной рощи в Овсянниковскую - и обратно
«Сашка», «Отпуск по ранению», «Селижаровский тракт», «Искупить кровью»… Эти и другие повести и рассказы Вячеслава Кондратьева (1920-1993) часто называют ржевскими - в них повествуется о тяжелых боях под Ржевом весной 1942 года. Однако с неменьшим основанием их можно назвать и марьинорощинскими. Этот район, его реалии и окрестности упоминаются почти во всех произведениях Кондратьева. Марьина Роща была знакома ему с детства, их семья жила в районе Божедомки (нынешняя улица Достоевского). А последние десять лет Вячеслава Кондратьева прошли недалеко от Лосиноостровской, на улице Малыгина.
Об этом рассказали произведения Кондратьева и руководитель военно-поискового отряда «Дозор» Татьяна Лишина-Сергеева.
Вяч слушал и рисовал
- После каждой поездки под Ржев, на места боев, мы приходили к нему, показывали то, что нашли - солдатские медальоны, крестики, котелки с выцарапанными на них фамилиями бойцов, ложки - и формы для отливки ложек, на фронте ложек не хватало. Встречались свернутые тряпицы с завернутой в них щепотью земли, - вспоминает Татьяна Лишина-Сергеева. - Мы рассказывали, сколько солдат подняли и захоронили, чьи имена установлены. Вяч - так мы называли Вячеслава Леонидовича – выслушивал, что-то уточнял, а потом брал карандаш и рисовал: где были наши, где немцы, как шло передвижение, откуда велся огонь. В этих беседах всегда принимала участие Ниночка – его жена Нина Александровна, во время войны она была медсестрой. Было ощущение, что мы приходили к ним обоим.
Кондратьевская тропа
Летом дозоровцы копали и поднимали останки на Овсянниковском поле, в районе деревень Паново, Овсянниково, Усово. Зимой - работали в Подольском архиве военных документов и занимались поиском родных и потомков тех бойцов, чьи имена были установлены.
Сегодня в Ржевском районе проложена Лкондратьевская тропа.
- Все прямо по «Сашке» и «Дню Победы в Черново», Вяч там все топографически точно описал: вот лес, вот овраг, вот силосная ямы, вот деревня, а если деревни больше нет, то пустошь на ее месте.
«С Рощи я. С Марьиной...»
Топографически точно – тоже карту можно составлять - описано у Кондратьева все, что касается Марьиной Рощи. Впервые она упоминается в «Сашке», когда лейтенант Володька, досадуя, что его не отпускают из госпиталя, в очередной раз «заходится матерком», а на упрек товарищей: ну что ты все материшься! кивает: согласен, нехорошо, «но я с Марьиной рощи… Район такой в Москве. Со шпаной приходилось водится…»
Тот же аргумент звучит и в следующей повести Кондратьева – «Отпуск по ранению». В очереди за водкой по коммерческой цене, втридорога, на заднем дворе продмага на Ярославском шоссе, инвалид-фронтовик с перебитой рукой, перепродающий бутылку, чтобы добавить что-то к мизерной пенсии, услышав Володькино «В общем, в рот пароход, якорь...», -- грохает «Ха-ха… В самую точку! Ты откуда понабрался такого, лейтенант?» И слышит – уже как заклинание - «С Рощи я. С Марьиной».
«Марьинорощинские матюги с блатными присказками» - не только дань дворовой романтике и поэтизация шпаны, но и то, что дает силу вчерашним московским школьникам и студентам, в каком-то смысле – их оружие.
«На нашем марьинорощинском дворе… не очень-то ценились хорошие манеры, - говорит Володька матери, которую совсем не радует, что приехавший после ранения сын, призванный в армию с первого курса Архитектурного института, перестал быть интеллигентным мальчиком. -Там для того, чтобы быть своим, требовалось нечто другое... Вот это дворовое презрение к трусости очень сгодилось мне на фронте... Понимаешь, струсить казалось страшнее смерти...»
«Александровская улица перерыта»
Вячеслов Кондратьев знал Марьину Рощу не понаслышке, причем познакомился с ней еще, можно сказать, до своего рождения.
Его отец, Леонид Алексеевич Кондратьев в 1913-1918 годах учился в Московском институте инженеров путей сообщения - будущем МИИТе.
Жил студент-путеец сначала в Сокольниках, потом перебрался поближе к месту учебы - в комнату на углу Трифоновской улицы и Орловского переулка.
Здесь его не раз навещала сестра Надежда. Один из визитов затянулся на несколько дней. «Сидим под обстрелом, со всех сторон слышны пушечные выстрелы, - писала она подруге в конце октября 1917 года, в дни Московского восстания. - Александровская (ныне Октябрьская - Авт. ) улица перерыта, навалено много бревен, есть проволочные заграждения».
Мог бы родиться на площади Борьбы
В конце 1918 года дипломированный инженер Леонид Кондратьев поступил на работу в строительный отдел Управления шоссейных дорог. На следующий год получил комнату в доме на Александровской площади - ныне площадь Борьбы - и женился.
Здесь бы и мог родиться их первенец – весной 1920 его жена ждала ребенка. Но шла Гражданская война, в Москве было голодно, и Кондратьев вместе с семьей принял предложение Полтавского венно-дорожного управления поработать на Украине - казалось, там, сытнее. В Москву они вернулись летом 1922 года, когда сыну было полтора года.
Обо всем этом Вячеслав Кондратьев рассказал в книге «Одна жизнь… Записки старого инженера», где повествование ведется от первого лица – его 85-летний отец подводит итоги своей жизни.
«Кондратьев Леонид Алексеевич – ГЖД (Городские железные дороги) 3-я Мещанская ул. 25, кв. 7» значится в справочниках «Вся Москва» за 1929 и 1930 годы.
Присутствуют в прозе Кондратьева и другие адреса Северо-востока Москвы.
Рижский - Ржевский - вокзал, откуда Володька с товарищами ездил на велосипедах в Сокольники.
Призывной пункт в Останкине – одноэтажный деревянный домик, куда он провожает влюбленную в него Юльку - она записалась добровольцем, окончила школу радистов, чтобы пойти на фронт вслед за ним. Она будет служить в роте связи и погибнет.
Железнодорожная станция Останкино, где спрыгивает с поезда – чтобы избежать проверки документов на вокзале - направляющийся на фронт после сибирской учебки Сашка.
50-й трамвай, в котором едет домой на несколько часов - повидать мать перед отправкой на фронт - Алексей, герой рассказа «Лихоборы». Он стоит на площадке и, уткнувшись носом в окно, смотрит «на родимую Марьину рощу".
Пятницкое кладбище, где похоронен дед Володьки и, соответственно, Вячеслава Кондратьева - он умер в 1936 году.
«Подавая назад, убедись в безопасности»
«—Серия в двадцать плакатов, расценки знаете — шестьсот рублей за пол-листа. Почти на целый год будете обеспечены постоянным заработком. Два плаката в месяц сделаете же?
— Сделаю, - уверенно ответил Коншин, не скрывая радости».
Этот диалог из повести «Красные ворота» тоже не выдуман. Демобилизовавшись, Вячеслав Кондратьев не стал возвращаться в Архитектурный институт, а поступил в Полиграфический – он располагался на Сущевском валу. Учился заочно, окончил в 1958 году, специализировался на плакатах, диплом художника-оформителя.
Первые плакаты молодого художника Вячеслава Кондратьева посвящены железнодорожной тематике: «Соблюдайте сигнал бдительности при работе на путях», «Не проверил - возможна авария!», «Берегись поезда».
Потом были сотни плакатов по дорожному движению. Их названия читаются как афоризмы: «На повороте не обгоняй!», «Держись правее!», «О маневре предупреждай», «Не ослепляй товарища!», «Подавая назад, убедись в безопасности». Многие и сейчас помнят искаженное лицо и расширенные глаза, уставившиеся в ветровое стекло: «Пьяный за рулем – убийца».
Кондратьев сотрудничал с издательствами «Транспорт», «Энергия», «Трансжелдориздат», «Автотрансиздат». В 1960-1970 выпустил серию плакатов, посвященных освоению космоса: «Космический корабль «Восток-1», «Советские искусственные спутники Земли», «Мечты сбудутся».
Сержантская проза
Первое литературное произведение Кондратьева было напечатано поздно, когда ему было 59 лет. Заметил немолодого начинающего автора и дал ему рекомендацию в журнал «Знамя» Константин Симонов- за год до своей смерти.
Критики считают, что Кондратьев сделал то, что удается очень редко – ввел в литературу новый тип героя. Были романы и повести, описывающие ход сражений, решения военачальников, войну генералов и полковников. Была лейтенантская проза. А Кондратьев – показал не офицерскую, а сержантскую войну, войну рядовых: взгляд не с командного пункта и не из штабной землянки, а из промерзшего окопа, залитого водой блиндажа – ну или просто от куста, насыпи, бугорка - если рыть окоп нет сил от голода и усталости – как было в 1942-м под Ржевом.
Улица Малыгина, ЖСК "Вязьма"
В трехкомнатной квартире на улице Малыгина, 8, Вячеслав Кондратьев с женой и ее дочерью Мариной поселился в 1980-м году. ЖСК и сейчас носит неслучайное для биографии писателя название "Вязьма" .
"Кухня у них большая, около девяти метров. Из окна — вид на новые кварталы. Строится недалеко от них микрорайон — дома все девятиэтажные, а есть и четырнадцати, - это описание из рассказа Кондратьева "Знаменательная дата", заставляет вспомнить кварталы между Ярославкой и Лосиным островом.
"В их-то районе много пятиэтажек, - продолжается внутренний монолог героя рассказа, - но теперь их не строят, все «небоскребы» лежачие. Тоже красоты мало, встали стеной и загораживают лес, который был виден раньше".
Узнаваем и раннеапрельский пейзаж в районе улиц Ротерта, Тайнинской, Изумрудной. "Улица и пустырь напротив дома, уже освобожденные от снега, сейчас опять побелели, будто зима вернулась настоящая. И этот серый, неприветный день вдруг напомнил ему очень далекое..."
Ушел по своей воле
Вячеслав Кондратьев ушел из жизни 23 сентября 1993 года по собственной воле – застрелился.
- Было много спекуляций по поводу того, что он сделал это из-за ситуации в стране, противостояния Верховного Совета и президента – все это чушь, - говорит Татьяна Лишина-Сергеева. - Причины были личные. У него случился инсульт. Вяч опасался, что будет обездвижен и станет в тягость близким. Он ушел за месяц до своего 74-летия, но его психологический возраст оставался молодым, он просто не мог представить, что будет прикован к постели. Мы много говорили с Ниночкой, для нее это было большим ударом, но она его выбор приняла.
«Иду туда, в изломанную рощу…»
Вячеслав Кондратьев думал о своей смерти. Он просил развеять его прах на Овсянниковском поле. Это осталось невыполненным. Сопредседателя Союза писателей СССР, члена Русского ПЕН-клуба, Лауреата литературных премий, похоронили в Москве, на Кунцевском кладбище. На могиле установлен памятник с его портретом. В 2004 году рядом появилось второе имя – Нины Александровны.
А на Овсянниковском поле, на краю рощи, где в апреле 1942 года снова и снова безудачно – слово, не раз встречающееся у Кондратьева – поднималась в наступление все более редеющая рота бойцов - ребята и взрослые из отряда «Дозор» поставили деревянный крест.
Иду туда - в изломанную рощу,
Рубеж исходный для атак,
Где быть убитым было проще,
Чем как-то раздобыть табак,--
написал Кондратьев в стихотворении, которое передал семье Лишиных незадолго до своей смерти.
Путь из Марьиной рощи в изломанную - Овсянниковскую - и обратно – занял всю жизнь.
